— Марина! — раздался в трубке требовательный, визгливый голос свекрови. — Ты не можешь просто так вышвырнуть моего сына на улицу! И ты должна продолжать содержать меня! Игорь всегда говорил, что ты будешь обо мне заботиться, что бы ни случилось! Это твой долг!
Марина молча слушала этот поток слов, похожий на скрежет металла по стеклу. Взгляд ее был устремлен на детей. Катя, сжав кулаки, смотрела на мать с воинственной решимостью. Дима, наоборот, положил свою теплую ладонь на ее плечо, словно вливая в нее спокойствие. А там, в коридоре, все еще сидел на полу Игорь — обмякший, раздавленный, жалкий. Он был похож на сдувшийся воздушный шар, от которого осталась лишь сморщенная цветная оболочка.
— Валентина Петровна, — голос Марины прозвучал неожиданно твердо и холодно, без единой дрожащей нотки. Этот новый голос удивил ее саму. Словно внутри проснулся кто-то другой — тот, кто тридцать два года спал, убаюканный иллюзией семейного счастья. — Давайте проясним несколько моментов. Во-первых, вашего сына никто не вышвыривал. Он сам объявил, что уходит к другой женщине. Или он забыл вам об этом упомянуть в своем паническом звонке?
На том конце провода повисла короткая пауза, а затем голос свекрови зазвучал еще более ядовито.
— Не твоего ума дело, к кому он уходит! Мужчина — он на то и мужчина! А ты — жена! Должна была быть мудрее, хитрее! Удержать!
— Удержать? — Марина горько усмехнулась. — Вы серьезно считаете, что я должна была цепляться за человека, который прилюдно меня унизил и объявил, что я заслуживаю только «делить кастрюли»? Нет, Валентина Петровна. Этот спектакль окончен. А что касается второго пункта — вашего содержания… Мой единственный долг — это мои дети. А ваш сын — взрослый, дееспособный мужчина. У него, в конце концов, есть сорок процентов акций. Будет получать дивиденды и сможет отправлять вам любую сумму. Если, конечно, дивиденды будут.
— Какие еще дивиденды?! — взвизгнула свекровь. — Ты его обобрала! Ты все у него отняла! Я этого так не оставлю! Я буду жаловаться! Я всем расскажу, какая ты…
— Рассказывайте, — спокойно прервала ее Марина и, не дослушав очередного проклятия, нажала кнопку отбоя.
Она положила телефон на стол и глубоко вздохнула. Воздух, казалось, стал чище.
— Мам, ты крутая, — с восхищением сказала Катя.
Марина посмотрела на Игоря. Он поднял на нее глаза, полные слез и мольбы.
— Марина… прости… Я был неправ. Я… я все отменю. Я поговорю со Светой… Я никуда не уйду.
— Поздно, Игорь, — покачала головой Марина. Она подошла к нему, но не для того, чтобы помочь. Она посмотрела на него сверху вниз, и в ее взгляде не было ни жалости, ни злости. Только холодное отчуждение. — Ты можешь остаться сегодня в гостевой комнате. А завтра утром, будь добр, собери свои вещи и съезжай. Куда — решай сам. Можешь к маме. Она, я думаю, будет рада тебя видеть.
Она развернулась и пошла к лестнице на второй этаж.
— Ужин остыл, — бросила она через плечо. — Можете поесть, если есть аппетит.
Ни у кого аппетита не было. Катя и Дима молча поднялись следом за матерью. Игорь остался один в огромной, пустой столовой, где на столе стыла утка с яблоками — символ рухнувшей жизни. Он впервые за много лет почувствовал себя не хозяином, а чужаком в этом доме, который он перестал считать своим задолго до этого вечера.
На следующее утро в десять часов в переговорной комнате офиса «Строй-Гарант-Инвест» было непривычно тихо. За длинным полированным столом сидели трое: Марина, Катя и Дима. Марина, к своему удивлению, чувствовала себя на удивление спокойно. Она была одета в строгий брючный костюм, который не надевала много лет, и он сидел на ней идеально. Катя, напротив, вся была как натянутая струна. Она всю ночь не спала, готовясь к этому дню, и ее лицо выглядело бледным, но решительным.
Ровно в десять ноль-пять в переговорную, не постучав, вошел Игорь. Он был в том же вчерашнем кашемировом свитере, помятый, с красными от бессонницы глазами.
— Что здесь происходит? — хрипло спросил он, обводя всех тяжелым взглядом. — Какое еще собрание?
— Собрание акционеров, папа, — ровным голосом ответила Катя, кладя перед собой папку с документами. — Ты владеешь сорока процентами акций, поэтому имеешь право присутствовать. Садись.
Игорь плюхнулся на стул напротив них.
— Я не позволю вам разрушить мою фирму!
— Мы не собираемся ее разрушать, — сказала Марина. — Мы собираемся ее спасать. От тебя. Катя, начинай.
Катя прокашлялась и начала зачитывать повестку дня сухим, официальным языком. Первым пунктом стояло снятие с должности генерального директора Сомова Игоря Валерьевича.
— Я протестую! — выкрикнул Игорь.
— Твой протест учтен, — кивнула Катя. — Ставлю вопрос на голосование. Кто «за»?
Марина, Катя и Дима подняли руки.
— Шестьдесят процентов «за», — констатировала Катя. — Сорок «против». Решение принято. Игорь Валерьевич, с этого момента вы больше не являетесь генеральным директором компании. Можете сдать ключи, служебную машину и кредитные карты моему помощнику.
Игорь смотрел на них, не веря своим ушам.
— А кто…, кто будет вместо меня? — выдавил он.
— Вторым пунктом повестки, — продолжила Катя, не моргнув глазом, — назначается новый генеральный директор. Я предлагаю свою кандидатуру.
— Ты?! — Игорь разразился лающим смехом. — Девчонка! Да ты хоть знаешь, с какой стороны к бетономешалке подходить? Ты же все развалишь за месяц!
— Чтобы не развалить, — вмешалась Марина, — председателем совета директоров буду я. А нашим консультантом станет человек, которого ты, Игорь, очень хорошо знаешь. И боишься.
В этот момент дверь в переговорную открылась, и вошел высокий, седовласый мужчина лет семидесяти. Он двигался легко, с прямой спиной, а его пронзительные голубые глаза смотрели с мудрым и немного насмешливым прищуром. Это был Анатолий Борисович Орлов, лучший друг покойного отца Марины и крестный Кати. Легенда строительного бизнеса, отошедший от дел лет десять назад, но не растерявший ни хватки, ни авторитета.
При виде него Игорь вжался в кресло.
— Анатолий Борисович? А вы… вы что здесь делаете?
— Здравствуй, Игорь, — добродушно прогудел Орлов, усаживаясь рядом с Мариной. — Марина попросила помочь. Сказала, у вас тут небольшая реорганизация. Я твоего тестя, царствие ему небесное, очень уважал. Он был человеком слова и чести. Жаль, что тебе эти качества по наследству не передались.
— Я… я не понимаю…
— Все ты понимаешь, Игорь, — вздохнул Орлов. — Ты решил, что поймал Бога за бороду. Забыл, кто тебе дал удочку и показал, где рыба клюет. Ты думаешь, бизнес — это только деньги и контракты? Нет, парень. Бизнес — это, в первую очередь, репутация. А ты свою репутацию вчера вечером спустил в унитаз.
Орлов обвел взглядом всех присутствующих и заговорил спокойно, словно читал лекцию.
— Знаете, в чем главная ошибка таких, как Игорь? Они путают личную шерсть с государственной, как говорится. Он решил, что фирма — это его личная кормушка. Что можно оплачивать с корпоративного счета прихоти любовниц, поездки, подарки. Он думал, никто не заметит? Заметят. Всегда замечают. Сначала шепчутся водители, потом секретарши, потом бухгалтерия, потом партнеры. И вот уже за твоей спиной тебя называют не «успешным бизнесменом», а «старым дураком, которого обчищает молодая вертихвостка». И доверие к тебе падает. А без доверия в нашем деле никуда. Репутация, парень, — она как хрустальный бокал. Разбить легко, одним неловким движением, а вот склеить потом — невозможно. Все равно трещины будут видны, и воду в него уже не нальешь.
Он посмотрел прямо на Игоря.
— Ты, Игорь, предал не только свою семью. Ты предал дело, которое начинал мой друг. Он вкладывал сюда не только деньги, но и свое честное имя. А ты это имя втоптал в грязь. Так что сейчас речь идет не о том, чтобы отобрать у тебя игрушку. Речь о том, чтобы спасти дело его жизни. И я помогу Марине и Кате это сделать.
Игорь молчал. Аргументы были исчерпывающие. Он был разбит.
— Собрание окончено, — подытожила Катя. — Игорь Валерьевич, прошу вас освободить кабинет в течение часа.
Игорь брел по коридору, который еще час назад был его царством. Сотрудники, которые раньше ловили каждый его взгляд, теперь отводили глаза. Кто-то смотрел с жалостью, кто-то — со злорадством. Он чувствовал себя голым. В своем кабинете он механически начал сгребать в коробку личные вещи: фотографии, дорогую ручку, какие-то сувениры. В голове был туман.
Он съехал в маленькую однокомнатную квартиру своей матери на окраине города. Валентина Петровна встретила его потоком причитаний и обвинений.
— Неудачник! Рохля! Я тебе всю жизнь говорила, что эта Марина — змея подколодная, а ты не слушал! Довела мужика! И что теперь? Как мы жить будем? На мою пенсию?!
— Мама, перестань, — устало отмахнулся Игорь. — У меня есть сорок процентов. Будут какие-то деньги.
— Какие деньги?! Копейки! Она теперь все себе заберет! Надо бороться! Надо идти к людям, жаловаться!
Игорь лег на старый, продавленный диван и уставился в потолок с желтыми разводами. Бороться? Как? Он впервые осознал, что вся его сила была в должности, в деньгах, в статусе. Без них он был никем. Просто пожилым, уставшим мужчиной с больным сердцем и кучей долгов, о которых семья еще не знала.
Следующие несколько недель были для Марины и Кати сущим адом. Они буквально ночевали в офисе. Аудит вскрывал все новые язвы: всплыл фиктивный договор на поставку арматуры на гигантскую сумму, подписанный Игорем за неделю до разрыва. Деньги ушли на счет фирмы-однодневки. Кате, с помощью Орлова, пришлось провести целое расследование, чтобы доказать мошенничество и аннулировать сделку, висевшую дамокловым мечом над компанией. Оказалось, что Игорь не только тратил деньги на любовницу, но и влез в несколько сомнительных проектов, набрав кредитов под залог активов фирмы. Компания балансировала на грани банкротства.
Анатолий Борисович был их скалой. Он приезжал в офис каждый день, учил, советовал, знакомил с нужными людьми.
— Главное — не паникуйте, девчонки, — говорил он им. — Любую дыру можно залатать. Первым делом — режем косты. Всех бездельников и прихлебателей, которых набрал Игорь, — на улицу. Все «левые» контракты — расторгаем. Да, будут неустойки, но это лучше, чем полная яма. И главное — будьте честны с коллективом и с партнерами. Соберите всех и расскажите, как есть. Люди ценят правду.
Катя так и сделала. Она собрала всех сотрудников и честно рассказала о плачевном состоянии дел, о долгах и о плане по выходу из кризиса. Она не обещала золотых гор, она обещала тяжелую работу и сохранение компании. И люди, уставшие от самодурства Игоря, ей поверили.
Валентина Петровна не унималась. Она звонила Марине по десять раз на дню с требованиями и угрозами. Когда Марина перестала брать трубку, она приехала к ней домой.
Марина открыла дверь и увидела на пороге свою бывшую свекровь — маленькую, злобную старушку в старомодном пальто.
— Я пришла за деньгами! — с порога заявила она. — Ты обязана меня содержать! Игорь — мой единственный сын, а ты отняла у него все!
— Я ничего у него не отнимала, Валентина Петровна, — спокойно ответила Марина, не пуская ее в дом. — Он все потерял сам. И я вам ничего не должна.
— Как это не должна?! — взвизгнула та. — А кто будет платить за мою квартиру? Кто будет мне на лекарства давать? Игорь всегда давал!
— Вот к Игорю и обращайтесь. Он теперь живет с вами, вот пусть и заботится о вас.
— Да что он может?! Он целыми днями лежит на диване и стонет! Ты сломала ему жизнь!
— Нет, — отрезала Марина. — Жизнь ему сломали вы. Своим воспитанием. Вы вырастили эгоиста, который считает, что ему все должны. Но мир так не устроен. Прощайте.
И она закрыла дверь прямо перед носом опешившей свекрови. Стоя за дверью, она слышала затихающие проклятия. Еще полгода назад она бы расплакалась, почувствовала бы себя виноватой, может, даже открыла бы дверь и дала денег. Но сейчас она не чувствовала ничего, кроме холодной пустоты на месте старой раны. Та Марина, которая терпела и прощала, умерла в тот вечер за ужином. И эта новая Марина больше никому не позволит вытирать о себя ноги. Даже если это трудно.
Развязка наступила через месяц. Кате и Марине, благодаря помощи Орлова и титаническим усилиям, удалось договориться с банками о реструктуризации долгов. Фирма медленно начала выкарабкиваться.
Игорь, подстрекаемый матерью, решился на последний, отчаянный шаг. Он приехал в офис. Он был чисто выбрит, одет в свой лучший костюм. Он, видимо, решил, что один его вид вернет ему былое величие. Он попытался пройти через турникет, но его карточка была заблокирована.
— Пропустите меня! — потребовал он у молодого охранника. — Я — Сомов!
— Пропуск, пожалуйста, — вежливо, но непреклонно ответил парень.
— Какой еще пропуск?! Я эту фирму основал!
В холле начали собираться люди. Игорь повышал голос, размахивал руками. Это было жалкое зрелище. В этот момент из лифта вышла Катя. Она подошла к ним.
— Что здесь происходит?
— Катя! — обрадовался Игорь. — Скажи ему, чтобы пропустил!
— Он не может вас пропустить, Игорь Валерьевич, — спокойно сказала Катя. — Вы больше не являетесь сотрудником компании. Если у вас есть вопросы по дивидендам, обращайтесь в бухгалтерию в приемные часы. В письменном виде.
Она повернулась к охраннику:
— Если гражданин Сомов будет нарушать общественный порядок, вызовите полицию.
И она пошла дальше, не оборачиваясь. Игорь остался стоять посреди холла. Он видел, как его бывший водитель быстро отвернулся, пряча ухмылку. Как главбух, которую он когда-то грозился уволить, смотрела на него с холодным триумфом. Не было ни сочувствия, ни жалости. Только ледяное безразличие и плохо скрытое злорадство. Он вдруг почувствовал, как дорогой костюм стал на нем мешковатым, а в горле пересохло. Это был конец, но не просто конец карьеры. Это была публичная казнь его самолюбия. Он развернулся и, ссутулившись, побрел к выходу.
Прошло полгода. «Строй-Гарант-Инвест», переименованный в «Наследие Орлова», не просто выжил, а вышел на новый уровень. Катя оказалась талантливым руководителем — жестким, но справедливым. Марина, как председатель совета директоров, отвечала за стратегию и связи. Ее мудрость и спокойствие уравновешивали энергию дочери. Дима выиграл престижный фотоконкурс и получил заказ на создание нового визуального стиля компании. Его работы, полные света и воздуха, символизировали новую, честную эру в жизни фирмы.
Игорь и его мать продали свою квартирку и переехали в маленький домик в деревне, купленный на остатки денег. Игорь пытался устроиться на работу, но его никуда не брали — репутация бежала впереди него. Он потихоньку спивался.
В один из теплых осенних вечеров вся семья снова собралась за большим столом в столовой. Но это была уже совсем другая семья. Вместе с ними сидел Анатолий Борисович с женой. На столе стояли простые, но вкусные блюда. Дима принес свой новый альбом, и все с интересом его разглядывали. Катя с жаром рассказывала о новом проекте.
Марина смотрела на своих счастливых, повзрослевших детей, на мудрого друга семьи, и ее сердце наполнялось тихой радостью. Она прошла через ад, но вышла из него другим человеком. Сильным. Свободным.
Она вспомнила, как когда-то читала, что китайский иероглиф «кризис» состоит из двух символов: «опасность» и «возможность». Как же это было верно. Иногда, чтобы построить что-то новое и прекрасное, нужно, чтобы старое рухнуло до самого основания. Наверное, за каждым таким рухнувшим домом всегда есть шанс построить новый. Главное — найти в себе смелость, чтобы поднять с земли первый камень.
Благодарю за то, что были с героиней до самого финала.
Если рассказ нашёл в вас отклик — поставьте лайк или дайте знать в комментариях. Возможно, именно ваше слово вдохновит меня на продолжение.