Ольга проснулась ещё до рассвета — по привычке. Дом был тих, только за стенкой слышался негромкий шорох:, наверное, кот вновь устроил гонки с тенью. Осторожно выбравшись из спальни, она надела халат, прошла на кухню и включила чайник. Пока вода закипала, взгляд её упал на список дел, написанный вчерашним вечером.
«Забрать Вику из кружка. Постирать бельё. Купить курицу. Проверить уроки у Миши. Полить цветы. Гладить!»
Она вздохнула. Это был не её список. Это был график жизни, который ей назначили.
Из спальни донёсся голос Алены:
— Ма-ам, ты не забыла, что сегодня у Миши утренник? В девять!
Ольга кивнула, хотя дочь не видела этого. Голос у Алены был не грубый, но привычно повелительный. Будто мама — это сервис, который должен работать без сбоев.
На кухню влетела пятилетняя Вика, босоногая, с растрёпанными волосами:
— Баба, ты сварила мне «шоколадную» кашу? Не такую, как в прошлый раз! А то было невкусно!
Ольга мягко улыбнулась:
— Сварила, милая, уже остывает. Давай я тебе заплету косички?
— Только не как в прошлый раз! Тогда все надо мной смеялись, ты не умеешь!
Она промолчала. Почему-то раньше такие фразы казались безобидными. Сейчас — будто ножом по сердцу.
Вышел Игорь, зять, высокий, в идеально выглаженной рубашке, с телефоном у уха. Он махнул ей рукой и с деловым видом сказал:
— Ольга Ивановна, вы же не забудете про доставку из "Озона"? Надо встретить с двенадцати до четырёх. И кстати, в кофемашине закончились капсулы.
Он исчез так же быстро, как и появился. Даже не дождался ответа. Ольга медленно села за стол, опершись руками о холодную поверхность.
— Ма-а-м, ты о чём там задумалась? — Алена вошла, доставая из сумки документы. — Можешь Вике купить фломастеры после садика? И смотри, не перепутай: ей нужны «двойные», с кисточкой на конце. А то опять всё не так.
Ольга сдержалась. Опять — всё не так.
— А я думала... может, я съезжу к Гале на выходных? Она зовёт на выставку рукоделия, помнишь, я раньше вышивала? — несмело сказала она.
Алена нахмурилась:
— Мама, у нас суббота расписана: Вика — на танцы, Миша — в шахматный турнир, Игорь работает. Кто будет с детьми? И вообще, ты же сама говорила, что тебе тяжело ездить куда-то. А теперь вдруг — выставка?
— Просто... я соскучилась. По себе, по подругам, по хобби... — Ольга хотела добавить: по жизни, но не решилась.
— Мам, ты же всегда была сильной. Вот и не начинай. Мы тут на тебя рассчитываем.
Эта фраза выбила почву из-под ног. «Ты же всегда была сильной» — звучало не как похвала, а как приговор.
***
На следующий день Ольга проснулась с головной болью. Веки были тяжёлыми, сердце — каким-то гулким, будто стучало в пустой комнате. Она заглянула в зеркало и не узнала себя — в глазах не было света, только усталость.
На кухне, как всегда, суета. Вика капризничала, Игорь что-то диктовал в телефон, Алена носилась между комнатами, бросая мимолётные команды:
— Ма-а-м, ты купила курицу? Надо срочно на суп!
— И не забудь, к четырём — онлайн-собрание в Мишиной школе. Тебе пришлют ссылку.
— Игорь, скажи маме, чтобы она перестирала постельное — у нас будут гости!
Слово «мама» звучало как директива. Ольга чувствовала себя командной кнопкой.
Когда она попыталась напомнить, что ей нужно к врачу на консультацию — начала болеть рука, — Алена отмахнулась:
— Ну ты же взрослая, сама разберёшься. Время бы ещё найти...
А позже, в тишине, за чашкой остывшего кофе, раздался звонок. Номер был знакомым, но давно забытым. Галина.
— Ольга, ты где пропала? Я скучаю! Слушай, у меня билеты на спектакль, завтра, малый зал, «Театр 21». Пойдём?
Ольга замерла. В голове загудело. Спектакль. Сцена. Люди. Живые.
— Я… я не знаю. У меня дела, дети, готовка…
— Оля. Ты же не робот. Ты живая. Разве ты не можешь взять пару часов на себя?
Она не ответила. Но внутри будто дрогнуло — слабое, забытое ощущение того, как это — хотеть.
На следующий день, под предлогом «проверить давление», Ольга всё же выбралась. Театр был небольшим, но уютным. Галка махала ей с балкона, и Ольга, поднявшись, вдруг рассмеялась — от лёгкости, от стыда, от жизни.
После спектакля они сидели в кафе и пили чай с пирожными.
— Ты знаешь, я ведь недавно уволилась, — сказала Галя. — Открываю маленькую студию для пожилых: творчество, живопись, всякое такое. Приходи. Мне нужна помощница.
Ольга засмеялась:
— Я? Да я только щи и каши варить умею.
— Ты не представляешь, что ты умеешь. Ты просто забыла.
Поздно вечером она вернулась домой. Дети уже спали, Алена встретила её у двери с надутым лицом:
— Мам, ты где была? Мы думали, с тобой что-то случилось!
— Я… была в театре, — спокойно ответила Ольга. — С Галей. Мы давно не виделись.
Алена прищурилась:
— Мам, ну честно? Ты считаешь это нормально? Уйти, даже не сказав? У нас тут дети, семья, заботы, а ты — по театрам?
— Один вечер. Для себя. Разве это преступление?
— Ты начала меняться, и мне это не нравится, — бросила Алена и пошла в свою комнату, громко захлопнув дверь.
А Ольга осталась в коридоре. Одна. Но впервые — с ощущением, что этот шаг был не в сторону долга, а в сторону себя.
***
Утро началось с грохота. Вика уронила чашку, Игорь ругался, собираясь на работу, Миша не мог найти рюкзак, а Алена шептала раздражённо:
— Мам, ну ты хоть следи, что дети делают! Я не успеваю за всеми!
Ольга промолчала. Её сердце сегодня било тревогу — не от страха, а от готовности. Внутри неё будто что-то созрело.
На столе лежал лист бумаги. Простая анкета из творческой студии Гали. Несколько строчек: «Имя», «Опыт», «Почему хотите присоединиться». Она заполнила его вчера вечером. Впервые за долгое время — втайне от всех.
А сегодня собиралась отнести. И вот теперь — не знала, сможет ли выйти из дома.
— Мам, сегодня надо забрать Вику, потом сходить в поликлинику — взять талон для Миши, и, пожалуйста, не забудь про одежду из химчистки, — бросила Алена, захлопывая за собой дверь.
В коридоре повисла тишина. Ольга посмотрела на список дел, а потом — на анкету. Секунда колебания. И — шаг.
Она взяла сумку, документы и пошла.
В студии было тепло и пахло красками. Галя встретила её, как родную:
— Оля, ну наконец-то! Идём, я покажу, что уже сделали. Посмотри — вот пенсионерки делают витражи, а вон там — пишут стихи!
Ольга шла, слушала и чувствовала, как будто воздух стал гуще, плотнее. Она словно снова дышала.
— Ну что, возьмёмся вместе за проект? Ты будешь помогать вести мастер-классы для детей. У тебя — такой спокойный голос, дети будут обожать тебя!
— А дети... у меня же внуки, забота, семья... — прошептала она, как оправдание.
— А у тебя есть ты, Оль. Ты. Ты не тень своей семьи. Ты не «бабушка по вызову». Ты — человек.
Эти слова пробили её насквозь. В этот момент она поняла: не вернуть то, что было когда-то. Но можно вернуть себя.
Когда она вернулась, её уже ждали.
Алена стояла в коридоре с перекошенным лицом.
— Мам, ты где была?! Ты не отвечаешь на звонки! Я чуть полицию не вызвала!
— Я была в студии. Помогаю Галке. И... я хочу продолжать.
— Что? Ты с ума сошла? Мы на тебя рассчитываем! А ты… гуляешь?
— Я не гуляю. Я работаю. На полставки. Это не навсегда, но это нужно мне. Очень.
Алена повысила голос:
— Ты разрушишь всё! Мы тебе доверяли! Ты же обещала помогать!
Ольга посмотрела на дочь и вдруг очень спокойно сказала:
— Я не обещала быть вашей прислугой. Я обещала быть рядом, пока могу. Но не ценой себя.
Секунда тишины. Игорь вышел из комнаты и сухо добавил:
— А если вы выбрали себя — тогда не рассчитывайте на нас.
Эти слова были как удар в живот. Но они не обрушили Ольгу. Нет. Они подтвердили: она всё сделала правильно.
***
Ночь прошла в полной тишине. Ольга сидела на кухне, закутавшись в плед, пила остывший чай и смотрела в окно. Город дышал огнями, внизу проезжали редкие машины, а в её душе было ощущение... пустоты.
Не боли — а именно пустоты. Будто из неё вынули всё, что держало на месте: страх, вину, чувство долга.
Утром она собрала сумку. Небольшую. Только свои вещи. Внуков поцеловала в лоб, пока они ещё спали. Оставила записку:
«Я не исчезаю. Я просто иду к себе. Люблю вас. Мама.»
Она не хлопнула дверью. Просто ушла.
Сначала — на вокзал. Потом — в комнату, которую помогла найти Галя. Небольшая, с балконом и старым креслом. Но своей. Без чужих криков, без требований, без списков дел, написанных не её рукой.
В студии она вела кружок для детей: они клеили открытки, учили стихи, пели песни под гитару. И в каждом занятии было что-то от неё. От настоящей, забытой Ольги.
Прошло два месяца.
Однажды, в воскресенье, ей позвонила Алена. Тихо, сдержанно:
— Мам, Вика спрашивает, когда ты приедешь. Она скучает.
— Я тоже скучаю, — прошептала Ольга. — Но я пока не могу.
— Ты... счастлива? — спросила Алена после паузы.
— Я учусь быть собой. Снова. Это нелегко. Но, знаешь... мне дышится легче.
На следующей неделе она подписала договор на полную ставку в студии. И впервые за долгое время купила себе новое платье — яркое, с зелёными цветами. Когда вышла на улицу, её встретил ветер. Лёгкий, июльский, почти летящий.
Ольга улыбнулась.
Она не была больше тенью. Она стала светом. Своим.
***
А вы как считаете — имела ли Ольга право уйти? Пишите своё мнение в комментариях, нам важно каждое мнение.