Сергей приехал к матери, как обычно, в субботу. Привёз ей свежих продуктов, проверил счётчики, подлатал капающий кран на кухне — ничего нового. Он всегда заботился о матери — с юности, когда после смерти отца на него легли заботы о семье.
Лидия Ивановна сидела на лоджии, прихлёбывая чай из своей любимой чашки с красной розой. Её лицо было спокойным, словно сейчас она собиралась поделиться новостью о завтрашнем дожде.
— Я оформила всё на Алису и Викторию, — вдруг произнесла она. — Квартира, дача, вклады. Всё будет им.
Сергей едва не выронил чашку. Он смотрел на мать, не в силах поверить.
— А я? — спросил он тихо, будто не веря, что всё услышанное — правда.
— А ты мужчина, — пожала плечами Лидия, наконец взглянув на него. — Мужчинам легче. Ты устроишься.
Он молча поставил чашку на столик. Внутри всё стыло. Столько лет он был для неё опорой — и вот, вместо благодарности, получил холодный приговор.
— Но дом в деревне я ремонтировал за свои деньги…
— Оформлен он на меня, — отрезала она. — Я решаю, кому что достанется.
Сергей хотел сказать ещё что-то, но замолчал. Он чувствовал, как в нём начинает меняться что-то глубинное. Как будто прежний он — тот, кто всё стерпит, исчез навсегда.
Прошлое, полное долга
Отец Сергея погиб на стройке, когда тому было всего десять. Алисе и Виктории — близняшкам — тогда исполнилось по четыре года. Лидия Ивановна, работавшая фельдшером, осталась одна с тремя детьми и тяжелым сердцем. С тех пор в её характере появилось что-то жёсткое, непреклонное.
— Упрямый ты, как отец, — кричала она на Сергея, когда он пытался что-то возразить. — Только нервы мне треплешь!
После похорон им пришлось перебраться из города в деревню, к бабушке. Квартиру стали сдавать, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. В деревенском доме Сергей быстро стал "взрослым": топил печь, носил воду, кормил сестер, следил за домом. Учёба ушла на второй план — не до неё было.
По вечерам он сидел с девочками за столом. Алиса хныкала:
— Не хочу решать задачки. Скучно…
— Надо, Алисочка, — мягко говорил он. — Без математики в жизни трудно.
Виктория часто плакала над прописями. Сергей брал её за руку, помогал выводить буквы:
— Вот, смотри, как красиво получается. Ты справишься, ты умница.
Мать работала в две смены и почти не бывала дома. Ласки детям не доставалось. В шестнадцать Сергей ушёл из школы — устроился грузчиком. Денег катастрофически не хватало.
Потом была стройка, автомастерская, подработка электриком. Руки у него были золотые — всё мог. Постепенно Сергей поставил на ноги собственную мастерскую по ремонту моторов. Доход стал стабильным — и всё шло в семью: матери — бойлер и газ, сёстрам — учёба, одежда, техника.
Сёстры привыкли, что брат всё даст. Он был им как банк и папа в одном лице. Но никто не спрашивал, каково ему самому.
Бесконечная отдача
Когда Алиса и Виктория поступили в университеты, Сергей испытал гордость — его девочки растут умницами. Алиса пошла на экономический факультет, Виктория — на лингвистический. Но вместе с гордостью пришла и тревога: запросы сестер росли, как грибы после дождя.
— Серёж, мне платье нужно на выпускной, — капризно говорила Алиса, обвивая его шею. — Такое синее, с пайетками. Ты не откажешь?
— А мне ноутбук. Без него ни одной лекции не законспектировать, — добавляла Виктория.
И он покупал. Без разговоров. Платья, технику, телефон, поездку на море с подругами. Они целовали его в щеку, называли "лучший брат", но стоило заговорить о подработке, как взгляды становились холоднее.
— Ты стал жадным? — язвила Алиса. — Нам и так тяжело — учёба, зачёты, дипломы.
— А зачем тогда ты, если мы всё сами? — подхватывала Виктория.
Сергей молчал. Как всегда. Лидия Ивановна, если слышала эти разговоры, всегда вставала на сторону дочерей:
— Ты же мужчина. Обязан помогать. У них ни мужа, ни жилья. Они слабые.
Сергей чувствовал, что больше не просто брат, а банкомат с функцией "обнять и успокоить". Что-то в нём начинало обижаться, сжиматься. Но он гнал эти чувства. Семья — это жертвы. Он был к ним приучен.
Когда сёстры устроились на работу — Алиса в банк, Виктория в туристическую компанию, — он надеялся, что теперь всё изменится. Но не тут-то было.
— Мне машина нужна, — заявила Алиса. — Для клиентов. Сама не потяну.
— А мне курсы, — сказала Виктория. — Без них не продвинусь. Поможешь?
И он снова помог. Стиснув зубы, вытаскивал сбережения. Даже не потому, что хотел — просто не умел отказывать. Ведь он "должен".
Разговор, которого не должно было быть
Однажды всё раскрылось случайно. Тётя Надя — младшая сестра Лидии Ивановны — проговорилась за семейным столом. Они праздновали день рождения матери: скромно, по-семейному, с салатом "Оливье" и чаем из самовара.
— Лидочка уже всё оформила, — сказала тётя, отпивая из чашки. — Квартира, дача, всё на девочек. Она говорит:
"Сергею и так повезло — у него руки золотые".
Сергей напрягся.
— Повезло? — переспросил он сдержанно. — Я с двенадцати лет на ногах, не повезло, а вытащил себя.
Тётя замолчала, поняв, что проговорилась. Алиса и Виктория переглянулись, но не вмешались. Лидия Ивановна в этот момент спокойно разрезала торт.
Позже вечером, на кухне, Сергей подошёл к матери.
— Мама, ты правда всё оформила только на них?
— Я так решила, — не отрываясь от телевизора, сказала Лидия. — Тема закрыта.
— А дом, который я ремонтировал? Газ, вода, отопление? Ты говорила — "наш дом".
— Оформлен на меня. А теперь он будет их. Ты мужчина. Ты справишься.
— Мам, им тридцать шесть лет. Они уже взрослые женщины, а не "девочки".
— Для меня они всегда девочки, — отрезала мать. — А ты — выживешь.
Вот тогда в Сергее что-то оборвалось окончательно. Многолетняя усталость, обида, чувство долга — всё слилось в одно: разочарование. Он понял, что не просто лишён наследства. Его лишили главного — признания, благодарности, любви.
Свой путь
Через неделю после разговора с матерью Сергей уехал из родного дома. Забрал свои вещи, снял комнату прямо над своей мастерской. Местечко тесное, но своё. Без чужих взглядов и ожиданий. Телефон звенел неустанно — Лидия Ивановна, Виктория, Алиса. Но он не отвечал. Ему нужно было тишины. Впервые за всю жизнь — для себя.
В этом молчании он встретил Зою. Она приехала в село по вызову — лечить у соседки больную козу. Ветеринар, из районного центра. Улыбчивая, прямая, с усталым добрым взглядом. Они разговорились, он показал мастерскую, она — интерес к его работе. Не просила ничего. Не осуждала. Просто слушала.
— У тебя здесь уютно, — сказала она как-то. — Чувствуется: человек с душой всё делал.
Так начались их встречи. Без притворства. Он варил ей чай, она рассказывала о своём дне. Вместе ходили за грибами, выбирали краску для стен. Через пару месяцев поняли, что хотят быть рядом. Поженились тихо — без пышности. Только тётя Надя приехала, обняла его крепко, протянула папку с документами:
— У меня детей нет. Дом в селе, пай — всё тебе. Ты мне как сын. Настоящий сын.
Сергей стоял, растерянный, сжимающий бумаги, которые означали — его кто-то выбрал. Просто за то, кто он есть.
Впервые в жизни он чувствовал, что любим. Не потому что "обязан", а потому что нужен.
Возвращение, которого не будет
Прошло два года. Алиса уехала в Петербург, вышла замуж за банкира. Виктория — в Италию, к туристу, которого встретила на работе. А Лидия Ивановна осталась одна. Пенсия мала, газ отключили за неуплату, бойлер сломался. Она позвонила Сергею:
— Мне тяжело… лекарства нужны. Давление, сердце… ты ведь сын.
Сергей выслушал молча.
— У меня теперь своя семья, — ответил он спокойно. — Помнишь, ты всё оставила "девочкам"? Пусть теперь они и помогают.
— У них свои заботы. Алиса беременна, Виктория далеко… им некогда.
— Ты выбрала, мама. А я больше не мальчик, который всё стерпит.
Он положил трубку. Больше не брал её звонки.
Прошло ещё три года. Сергей с Зоей жили в доме тёти Нади, который отремонтировали своими руками. У них родилась дочь — Настенька. Пухлощёкая, смешливая, похожа на Зою. Утром Сергей завтракал с ними на веранде, потом шёл в мастерскую. Вечером — сказки, лепка из пластилина, первые слова.
— Па-па! — лепетала Настенька, обнимая его.
Иногда он видел Лидию Ивановну у калитки. Сгорбленная, поседевшая. Стояла, будто ждала. Но он не выходил.
— Не жаль? — спросила Зоя однажды.
Он обнял жену, посмотрел на дочку.
— Нет, — сказал он. — Я больше не сломлен. Я свободен.
Теперь у него была настоящая семья. Не те, кто пользовался, а те, кто любил. Не за помощь. Не за подарки. А просто — за то, что он есть.
И этого было достаточно.
Сохраните, чтобы вернуться к этой истории — и обязательно загляните в другие!