В первые послевоенные годы на камбузе Тихоокеанского высшего военно-морского училища работали женщины-официантки. Молодые, хорошенькие. Естественно, курсанты, в подавляющем большинстве - неженатые, глядели на них во все глаза.
Не случайно через несколько лет работы в училище очень многие из этих девушек покинули родной Владивосток. Они разъехались вместе со вчерашними курсантами, ставшими почти одновременно лейтенантами и их мужьями, по самым разным флотам и многочисленным военно-морским базам Советского Союза.
Курсанты одной из рот обратили внимание на то, что у официантки, обслуживающей их подразделение, постоянно забинтована рука. Шло время, но безупречно белая повязка, обновляемая, похоже, каждый день, неизменно украшала предплечье девушки.
Сначала эта деталь служила курсантам просто предметом для обсуждений и шуток в курилке. Потом кое-кто начал роптать: мол, почему на нашей роте работает вечно больная официантка? И что это за болезнь у неё такая, не опасно ли это для нас?
Ребята не раз пытались узнать у самой девушки о том, что скрывается под повязкой - она либо молчала, либо отшучивалась.
Курсантов успокоили заведующий камбузом вместе с начальником медицинской службы училища:
- Товарищи, не волнуйтесь. Ваша официантка регулярно проходит все необходимые медицинские осмотры и абсолютно здорова!
- А почему же у неё на руке всегда повязка?
- Это по другим причинам, совершенно не связанным с состоянием её здоровья!
И всё.
Кого-то ответ «официальных лиц» вполне удовлетворил, а у кого-то интерес к тайне белой повязки после прошедшей беседы только возрос.
Ключ к разгадке подобрали самым примитивным и пошлым образом. Несколько курсантов просто напоили свою официантку до бесчувственного состояния и разбинтовали ей руку.
Оказалось, что повязка скрывала татуировку - надпись (возможно, даже девиз).
Если подвергнуть её самой лёгкой цензуре, не меняющей смысла написанного, то получится:
«Умру за лихой секс!»
Пресса
На одном плакате советских времён были такие строки:
Моя советская печать
Друзьям нужна, врагам опасна,
Она умеет отвечать
Правдиво, коротко и ясно!
У меня с детства было уважительное отношение и к советской печати, и к печатному слову вообще. Возможно, в юном возрасте я был не в состоянии критически анализировать то, что читал, а может быть, мне попадались лишь такая печатная продукция, над которой работали настоящие профессионалы.
В курсантские годы в газете «Советский моряк» Ленинградской военно-морской базы мне однажды встретились удивительные загадки.
Вот такие:
1. Крепка, железна, под ней не каплет.
2. Маленькая птичка, а громко поёт.
3. В земле не гниёт, кинь в воду — поплывёт.
Мы попытались разгадать их на вечерней самоподготовке усилиями всего класса. По первой загадке вариантов не было: естественно, это крыша! В третьей, как решило большинство, очевидно, говорилось о дерьме (и как только это напечатали?) Вторая загадка вызвала много споров, но ни к какому единому мнению мы так и не пришли.
К счастью, в следующем номере «Советского моряка» были опубликованы разгадки. С загадкой номер один так и было, как мы думали. «Маленькая птичка» оказалась, как ни странно, громкоговорителем. Удивительнее всего было то, что в загадке номер три говорилось... про уголь.
Володя Михайлов, который до училища служил рулевым на боевых надводных кораблях Балтийского флота, начал ругаться:
- Какие-то дураки такое во флотской газете печатают! Наверное, думают, что все моряки дебилы, и для них любая ерунда сойдёт!
Тогда кто-то из наших рассказал анекдот:
Журнал для мужчин как-то раз опубликовал картинку, на которой была изображена парочка, занимающаяся любовью, и объявил конкурс на лучшую подпись к ней. Победил (с большим отрывом) матрос, который прислал сразу несколько вариантов, один лучше другого. Когда в редакции журнала победителю вручали приз, его спросили, как он придумывал подписи. Тот поделился своим секретом:
- А я ничего и не придумывал! Просто взял военную газету и выбрал оттуда несколько заголовков!
Ребята заулыбались, а смеяться они стали позже, когда кто-то решил проверить, действительно ли это так, и взял одну из подшивок с военными газетами. Да, там было, что выбрать! Например, «Тяжело в учении - легко в бою», «Морские пехотинцы атакуют», «Крепнут шефские связи» или «На предельную глубину».
Шло время, мы выпустились из училища, и никто даже предположить не мог, что сам будет писать статьи в газеты. Тем не менее, нашему однокласснику, Валере Соколову, довелось однажды опубликовать своё произведение в одной из местных флотских газет. Привожу дословно его рассказ:
- Горячо любимая холодная Гремиха. Уже в сентябре неожиданно наступила настоящая зима с обильными медленными круглосуточными снегопадами, что для Гремихи вообще неестественно - снега там и летом хватает, но безветрия не бывает никогда.
За пару дней городок засыпало основательно и продолжало засыпать. Мы с приятелем мирно сидели на кухне у окна и наслаждались молдавским домашним вином. За окном - занавес из огромных, медленно падающих снежинок, в душе - полное успокоение.
Постепенно снег прекратился, но картинка из окна хуже не стала: окно у меня выходило прямо на залив, высокие острова и пирсы с подлодками - всё это было покрыто таким толстым слоем пушистого снега, что никаких цветов, кроме белого (снег) и чёрного (вода) в пределах видимости не наблюдалось. Только моряки упорно пытались откопать корпуса подлодок.
И тут, вы не поверите, мы видим, что в небольшой лужице на болоте, рядом с домом, плавает белый лебедь-красавец! Как он здесь оказался и притом в одиночестве - не спрашивайте, не знаю. Но плавает. Необходимо сказать о происхождении лужи, это кое-что прояснит.
Дело в том, что дом мой построили прямо на скате сопки, на скале, то есть. Ниже дома строить было уже невозможно - болото. Поэтому канализационные стоки строить не стали, всё тёпленькое прямо из подвалов стекало по скале в болото. Море наше не замерзало, моя лужа - тем более.
Видимо, лебедь и пристроился к тёплому местечку. Снегопады прекратились, начали крепчать морозы и, как это ни странно, безветрие продолжалось! Где-то с неделю гарнизонный люд приходил к друзьям посмотреть из окон на птицу, приводили детей. Зоопарк на дому, в общем.
За это время из-за морозов лужа несколько уменьшилась, и я уже стал побаиваться, как бы до лебедя не добрались собаки, но как-то утром он исчез. Насовсем. Ну, казалось бы, можно было погрустить и забыть - природа. Однако это мне неожиданно пригодилось!
Дело в том, что политотдел вскоре провёл совещание, главной темой которого явилось полное отсутствие активности подводников в сотрудничестве с гарнизонной газетой (которую моряки называли «Гальюн таймс», потому что её относили в туалет, не читая).
Велено было всем экипажам сдать по две статьи как минимум. Все ворчат и возмущаются, я молчу. Через пару дней в газете появляется статья примерно такого содержания:
«Рано наступившая зима принесла много неприятностей не только людям, но и животным тундры, которая нас окружает. Неудивительно, что, ища спасения от ненастья, они тянутся к теплу.
Совсем недавно многие жители городка могли наблюдать, как на небольшом почему-то всегда тёплом озерце прямо у жилых домов поселился красавец - дикий белый лебедь. Наверное, отбился в снегопад от стаи.
Его белоснежное оперение разительно контрастирует с ржавыми пятнами на чёрных корпусах наших кораблей. Люди подкармливали его, и он доверчиво подпускал их совсем близко. Особенно полюбилась лебедю яичная лапша, которой, к счастью, у нас в магазинах большой ассортимент, т.е. разложена по всем прилавкам.
Но беда не приходит одна - ударили морозы, и озерцо стало замерзать. Никто не знал, что будет дальше, но тут на помощь пришли сотрудники гарнизонного Дома офицеров. Теперь чучело гордой птицы украшает зимний сад Дома офицеров».
В тексте было множество красочных отступлений, метафор и прочей лирики со стёбом. Газетчики у нас ленивы, а тут целая статья, так что текст прошёл без купюр. Подпись была глубоко зашифрована, но политотдел меня вычислил - «стукачей» у нас всегда хватало (лучше бы в газету писали!).
Драли серьёзно, но не больно, потому что впервые газету разбирали нарасхват и читали.
Призрак в ночи
Вновь сформированный экипаж атомной ракетной подводной лодки приехал в учебный центр ВМФ, располагавшийся в городе Палдиски Эстонской ССР. Молодой экипаж состоял пока только из одних офицеров, преимущественно - лейтенантов.
Где-то спустя неделю начальник учебного центра оповестил командование экипажа, что хочет провести для него строевой смотр. Удивило не это, а другое: на строевой смотр была объявлена необычнная форма одежды - в кителях. На флоте в те годы китель носили, как правило, только во время дежурства.
В назначенное время экипаж был построен, и смотр начался. Вместе с начальником учебного центра вдоль офицерских шеренг ходил какой-то дядька, одетый «по гражданке».
Вот строевой смотр закончился, начальник с дядькой отошли в сторону, о чём-то кратко поговорили, а затем строй был распущен.
Месяца через три один из офицеров экипажа в очередной раз заступил на дежурство. Его помощником оказался тот самый мужик, который вместе с начальником центра участвовал в смотре. Оказалось, что это мичман, инструктор с одного из циклов. Офицер, поколебавшись, задал своему помощнику вопрос, который его уже давно мучил:
- Васильич, скажи, пожалуйста, а что за смотр вы с начальником нам учиняли? Ты-то там был в качестве кого?
Мичман, крякнув, ответил:
- В качестве потерпевшего, а может быть, свидетеля... Пёс его знает!
- Как это?!
- Понимаешь, моя жена... Точнее, уже бывшая жена...
В общем, выяснилось вот что. Бывшая супруга мичмана работала в этом же учебном центре, в военизированной охране. Он давно уже подозревал её в супружеской неверности, но убедительных доказательств этому не имел.
Однажды мичмана посылали в командировку, которую внезапно отменили в самый последний момент, прямо в день отъезда. Таким образом, Васильич ночевал не в дороге, как предполагалось, а у себя дома. Неожиданно, его жену, у которой в этот день по графику был отгул, поставили на дежурство вместо заболевшей женщины.
Жили мичман с женой на первом этаже в так называемой «семейной гостинице» (ветхом старом здании, которое после обретения Эстонией независимости новые власти даже не стали ремонтировать, а просто снесли).
Поздно вечером Васильич перед сном немножко выпил и лёг в постель. Мичман уже начал засыпать, как вдруг услышал звук осторожно открываемой рамы. Кто-то лез к нему в окно! Васильич с головой спрятался под одеяло: вдруг его не увидят? Он очень сильно испугался: кто бы это мог быть? Вор? Убийца?!
Вдруг мичман услышал, что ночной гость начал не спеша, по-хозяйски, раздеваться. Васильич успокоился, страх сменился любопытством. Вот незнакомец влез к нему под одеяло и лёг рядом.
Так вот они лежали, один возле другого, в течение нескольких минут, затем визитер взял руку мичмана и положил её на свои генеталии. Васильич, недолго думая, тоже взял руку незнакомца и положил её к себе на одноимённое место.
Гость вскочил, схватил в охапку свою одежду, выпрыгнул в окно, как настоящий каскадёр, и умчался в ночь. Только на спинке стула остался висеть лейтенантский китель...
- Ну, и как ты намеревался найти того мужика?
- Да вот, казалось что я его запомнил, когда он мелькнул в окне...
- А почему ты решил, что он из нашего экипажа?
- Так ведь это у вас больше всего лейтенантов...
Никому из мужчин не хочу пожелать, чтобы он оказался как на месте хозяина, так и на месте его ночного гостя!!!
Прорыв
Летом 1988 года я был в отпуске после окончания Высших офицерских классов. Задолго до его окончания я приехал в родную базу, куда был назначен с продвижением по службе (на свой же корабль). Дело в том, что мне там надо было получить контейнер с домашними вещами, отправленный незадолго до моего выпуска - что я благополучно и сделал.
Теперь у меня оставалось ещё чуть больше месяца отдыха перед новым этапом службы. Семья ждала меня в Ленинграде, и я планировал вернуться к ним.
А вот тут получилась неувязка. Мне на Классах при выпуске выдали не отпускной билет, а предписание к новому месту службы. По нему в наш гарнизон можно было только въехать, а обратно - уже никак. Пропускной режим был у нас очень строгим! Получить же новый документ с печатью своего экипажа я не мог - экипаж вместе с нашей лодкой оказался в Северодвинске.
С печатью дивизии оказалось ненамного проще - все в штабе готовились к крупномасштабным учениям, и у командования голова болела по причинам, которые не могли сравниться с мелкими проблемами счастливого отпускника. К тому же, на береговой базе дивизии произошло очередное ЧП, после чего мне стало окончательно стыдно мозолить глаза командованию, готовившемуся к «разбору полётов» в предвкушении приезда новой комиссии.
Я решился на авантюру. Купил авиабилет на ближайший рейс до Ленинграда, собрал в чемодан все вещи, которые меня попросили привезти, и засел над своей самодельной «охотничье-рыболовной» картой. Вооружившись линейкой, транспортиром, циркулем и карандашом, я проложил через сопки маршрут, по которому мне предстояло выйти из гарнизона на шоссе в обход нашего непреодолимого КПП.
Результат «предварительной прокладки» внушил мне оптимизм: всего 12 километров! Если идти быстрым шагом (уточняю, НАЛЕГКЕ И ПО ДОРОГЕ), то всего 2 часа - и я на свободе! Да здравствует продолжение отпуска!
Понятно, что по дороге я должен был пройти совсем немного, а основная часть маршрута лежала через «пересечённую местность», ну и что: пусть не 2 и даже не 4 часа потрачу, зато цель будет достигнута!
Мой пыл слегка остудили (но не настолько, чтобы я отказался от задуманного) «разведданные»: оказывается, предстоящие учения были посвящены... поиску и задержанию учебных разведывательно-диверсионных групп! Зачем же мне в сопках встречаться с теми, кто будет ловить «диверсантов»?
Решил: всё равно, была не была, пойду, маскируясь под грибника! Год выдался грибным, людей в сопках было много. Только вот не слишком ли экстравагантно выглядит грибник с чемоданом? Ничего, это тоже решаемо! При любом обнаружении в сопках каких-нибудь людей положу чемодан, закрою сброшенной с себя курткой и сяду на него. Достану из «авоськи» продукты и начну закусывать. Кто придерётся? Человек в отпуске, вышел за грибами, присел отдохнуть на камень, подстелив куртку. Захотят проверить документы - пусть, они у меня в порядке.
Пока закупал в дорогу продукты, продумал, как обезопасить себя от неприятностей иного рода. Всё-таки Север, сопки, да и по ночам уже темнеет. Мало ли, что может случиться - например, ногу подверну... Снял кальку со своей карты, красным фломастером нанёс на неё маршрут своего перехода и просчитал с большим запасом, когда мне нужно выходить из дома, чтобы успеть на попутных машинах в Мурмаши, в аэропорт.
На квартире у меня в то время жили ребята из моего бывшего экипажа, Алёша Потапов и Юра Семыкин, у которых тогда своего жилья в городке не было. Вручил Алёше и Юре кальку, разъяснил им суть своего плана и добавил:
- В полдень я должен быть в аэропорту, оттуда дам вам срочную телеграмму, что всё в порядке. Если в обед телеграммы не будет - значит, со мной что-то случилось. Ну, тогда доложите командиру, и где-нибудь на линии этого маршрута меня найдёте...
Ребята пообещали, что так они и сделают. Когда я выходил из дома, Юра плеснул на лестницу мне вслед воду из кружки - на счастье, как было принято у них в Баку.
Первый участок маршрута, по дороге, я прошёл бодренько и быстро. Было и радостно, и тревожно: как-то будет там, в сопках, в тех местах, по которым ни разу не ходил? А ведь скоро уже начнёт смеркаться...
Дальше всё шло чётко по плану. Не раз во время перехода через сопки были слышны голоса людей - тогда я садился поесть и отдохнуть, маскируя свой чемодан. Таким образом, часа через три опустела не только «авоська», но и мой чёрный портфель - «дипломат», который я перед дорогой заполнил бутылками с минеральной водой.
Маршрут перехода не был прямым, потому что в нескольких местах дорогу мне преграждали крупные озёра. Однако, они были не только препятствиями, которые надо обходить, но и хорошими ориентирами!
А вскоре я попал на полянку, где росли хорошие грибы. Подумал: что зря таскать воздух в пустом «дипломате», и наполнил его срезанными грибами.
Как я и подозревал, дальше начались трудности. Не раз вспоминалась поговорка: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Настоящих оврагов не было, зато вдруг в изобилии стали попадаться окопы и полуразрушенные блиндажи, опутанные ржавой колючей проволокой, а ещё - воронки от бомб и снарядов. Это были следы, оставленные войной, которые неплохо сохранились даже спустя сорок с лишним лет.
Карабкаясь по осыпающимся стенкам этих лабиринтов, подумал про оставленную ребятам кальку с нарисованным маршрутом и понял: если буду где-то здесь лежать без сознания, то люди, посланные на поиски, могут пройти от меня в каком-нибудь метре, но так и не увидеть! Дело усугублялось ещё и тем, что в этих местах были очень густые заросли.
В них можно было легко спрятаться, а вот для «проламывания» сквозь кусты (да ещё когда руки заняты) приходилось тратить много сил и времени. Кроме того, через ветви не было видно ничего вокруг. А ведь мне было не всё равно, куда лезть, поэтому через каждый метр приходилось останавливаться и сверять по компасу направление своего движения с расчётным. При выборе маршрута я не предусмотрел, что мне на пути попадётся такое препятствие, потому что на моей примитивной карте растительность нанесена не была.
Но вот, наконец, заросли остались позади! К очередному ориентиру вышел точно, да вот только ориентир этот - не что иное, как сопка с очень крутым склоном. Очень медленно (устал ведь) влез и на неё.
Пока преодолевал то одно, то другое, стало темно. Я это предусматривал, и со мной был фонарик, даже два. Остановился, осветил картушку компаса, сориентировался по чернеющим на горизонте зубцам сопок, куда идти. Отдышался и пошёл. А сколько разного «железа» попадалось на пути! Здесь было всё ещё очень много работы и для историков, и, как я подозревал, для сапёров.
По пути выяснилось, что моя самодельная карта имела ещё один недостаток: на ней не были нарисованы мелкие болотца. Чтобы в темноте не отклоняться от маршрута, я вынужден был не уходить в сторону, а идти прямо через них. Ноги промокли (это минус), зато гнуса в это время в сопках уже не было (это плюс!)
Точно вышел к очередному ориентиру - западной оконечности очень большого озера. Это порадовало! А что там у нас со временем? Эге, да ведь я иду уже шесть часов, а прошёл ещё только половину пути! Ничего, вышел я с большим упреждением, успеваю!
Но тут на сопки опустился туман. Исчезли луна, звёзды, дальние ориентиры. Видимость - три метра! Останавливаюсь, пеленгую какой-нибудь кустик или камешек по направлению хода в трёх метрах от себя - так вот и иду, дальше и дальше - от предыдущего камешка до следующего.
Вдруг в луче фонаря надо мной бесшумно пронеслось что-то белое. Специально посветил в ту сторону - и вижу: прямо на меня летит полярная сова! Глаза сверкают, как у кошки, взмахи больших крыльев совершенно беззвучны. Впрочем, может быть, эти крылья не столь уж велики, просто мне с перепугу так показалось? Интересно, что ей надо? Возможно, я оказался рядом с её гнездом, и теперь она меня отпугивает. Извини, птица, отклониться от маршрута не могу, но под ноги смотреть буду ещё внимательнее, детей твоих не обижу.
А сова всё продолжает летать вокруг меня, временами кричит. Она проносится над моей головой всё ниже и ниже, и это сильно нервирует. Клюв и когти, говорят, у неё что надо! Сбить сову рукой или камнем даже и не пытаюсь, а луча фонарика она, как я вижу, не боится.
Наконец, встревоженная птица скрылась в тумане и больше не стала возвращаться.
Вот уже и рассвет, похоже, начинается. А туман как был, так и не рассеивается. Похоже, даже гуще стал. Ничего, всё равно, утром веселее, чем ночью. Вот только где я? Давно пройден последний ориентир, и я теперь иду по последнему, очень длинному и прямому, участку своего маршрута, который должен вывести меня на шоссе. Скорость свою определить точно не могу, поэтому известная со школы формула S=V·t не срабатывает!
Слышу сквозь туман гул мотора. Автомобиль? Значит, шоссе уже не очень далеко? Останавливаюсь, прислушиваюсь. Вот уже вдали послышалось и рычание какого-то другого грузовика. Почему-то обе машины шумят значительно правее того места, куда я направляюсь.
Неужели компас врёт? А ведь у меня их два! Сверяю направление по «резервному курсоуказателю» - да нет, иду правильно. Продолжаю движение в прежнем направлении, а как хочется свернуть вправо! Но тут я вышел из полосы тумана и увидел: иду правильно, а шум моторов слышится справа потому, что там сопка, от которой отражается эхо.
И вот, наконец, под моими ногами - долгожданный асфальт шоссе! Случайность это или нет, но я вышел к расчётной точке с точностью 100-150 метров. По-моему, неплохо. Шёл ровно 12 часов...
С «попуткой» повезло. Ребята из Печенги ехали в аэропорт на служебной чёрной «Волге» встречать своего начальника. Спать у них в машине я не собирался, но, тем не менее, «отключился» мгновенно и проснулся только уже возле Мурмашей.
Дал из аэропорта срочную телеграмму, как и обещал друзьям, сел в самолёт и уже скоро прилетел в Ленинград. А там я порадовал родных не только своим приездом и очень нужными вещами, привезёнными с Севера, но и парой килограммов свежайших, экологически чистых, вкусных грибов!
Ну что, «победителя не судят?» В данном случае - не согласен... Пусть всё тогда и закончилось благополучно, но я теперь считаю, что мой поступок был весьма легкомысленным. Не те были обстоятельства, чтобы понапрасну рисковать собой.
Прав был один из моих командиров, Владимир Алексеевич, который в шутку именовал меня «предводителем негодяев первого отсека», когда сказал, что у меня склонность к авантюрам.
Север шуток не прощает! В сопках гибнут не только пьяные, которые сами не понимают, куда и зачем идут. И не только новички, которые, в принципе, знают, куда надо придти, но не могут этого сделать, не имея карты, компаса или не умея ими пользоваться.
Как-то зимой на нашей лодке, стоявшей в губе Нерпичья, работал гражданский специалист, Урал Хасанович Яманаев. Великолепный специалист, хороший человек. Урал Хасанович прожил на Севере не один год, он был опытным охотником, рыбаком и исходил все сопки от Западной Лицы до Ура-Губы. В тот день он поздно закончил работу. Транспорт из Нерпичьей до городка уже не ходил, и Урал Хасанович пошёл пешком через сопки. Пошёл и пропал... Его долго искали в сопках все, и военные, и гражданские. Безуспешно! Кто-то даже пустил слух, что видел пропавшего живым-здоровым в Мурманске.
Весной тело Яманаева нашли почти на самом краю городка, но достаточно далеко от тропы, по которой он шёл. Оказалось, что Урал Хасанович в сопках сломал себе ногу, а когда попытался ползти, снег залепил ему очки, и он сильно отклонился в сторону, хотя дорогу знал прекрасно. Ему не хватило всего-то какой-то сотни метров, чтобы добраться до ближайшего дома...
Ещё раз повторюсь: с Севером шутить нельзя! А уж если идёте куда-то «на природу» - пусть даже недалеко и в то место, где много раз бывали, подготовьтесь, пожалуйста, к этому всерьёз.
И ни в коем случае не ходите в сопки в одиночку! Если вдруг понадобится, напарник или сам сможет помочь, или, хотя бы, за подмогой сбегает.
Предыдущая часть:
Продолжение: