Как-то раз я купил на рынке семечки, насыпанные в кулёк из газеты. Развернул бумагу, случайно прочитал несколько слов и уже не мог оторваться от текста. Там был напечатан отрывок из чьей-то повести о флоте. Запомнилась фраза: «Ну ладно, я - простой матрос. Хотя - что такое «простой матрос»? Лично я за всю свою жизнь ни одного простого матроса не видел».
Жалею, что не знаю ни автора, ни названия повести. Содержание тех нескольких абзацев, которые уместились на куске газеты, было очень похоже на то, что увидел и понял я сам!
Да, простых матросов не бывает. Внешняя простота часто скрывает весьма интересный внутренний мир человека.
Зря некоторые начальники считают, что матросу надо что-либо объяснять, чтобы он понял, три-четыре раза! То, что ему надо, он поймёт сразу. Кроме того, матрос отлично видит, какого именно типа начальник стоит перед ним, и прекрасно знает, чем именно и как тот занимается.
Один старослужащий матрос (так называемый «годок») решил слегка отдохнуть от службы за полгода до «ДМБ». Это делается просто.
Человек делает вид, что хочет поступать в высшее военно-морское учебное заведение, чтобы продолжать службу в качестве офицера. Его на законных основаниях отправляют сдавать экзамены, а парень в отпущенное на подготовку время не слишком утруждает себя всякими науками, зато наслаждается вдали от флота благами цивилизации. Честно «завалив» вступительные экзамены, матрос возвращается обратно на корабль. Проходит ещё немного времени, глядишь, вот уже и приказ на увольнение в запас подписан Министром обороны!
Наш герой хотел сделать именно так. Замполит уговорил парня поступать в Киевское политическое училище, а тот совсем и не возражал. Приехал в Киев, приступил к активному отдыху, делая вид, что учится. К своему удивлению, матрос узнал, что «тройки» он получил за все экзамены, и даже за последний, который он планировал провалить.
Парень смекнул: он здесь подошёл по всем параметрам, вписался в какую-то разнарядку, и теперь его неизбежно зачислят курсантом! Это в его планы не входило. Оставался последний рубеж - собеседование с начальником училища.
И вот здесь, наконец, сработало! Диалог начальника с кандидатом в курсанты был таким:
- Ну, так почему вы решили поступать именно в Киевское Военно-морское политическое училище?
- Потому, что я хочу стоять у распределения материальных благ!
Естественно, парня отправили обратно, что ему и требовалось.
На срочной службе есть очень удобный способ сделать так, чтобы все от тебя отстали и больше не трогали - прикинуться дураком. Как-то раз на нашу лодку пришёл матрос из Средней Азии, которому русский язык никак не давался, поэтому общаться с ним было невозможно. Подключили в качестве переводчиков его земляков - те вскоре зацокали языками:
- Вай, он совсем бестолковый!
Ну, раз уж диагноз такой, сделали матроса вечным рабочим по камбузу. Тот безропотно делал повседневную чёрную работу, не сдавал никому никаких зачётов и успешно смог выучить по-русски только бранные слова.
Но однажды, когда начальники устроили внеплановый осмотр матросских личных вещей, в рундуке у «совсем бестолкового» нашли несколько вузовских учебников и общую тетрадь, заполненную решёнными задачами по высшей математике. Когда матрос увидел эти «трофеи» на столе у старпома, он сразу заговорил по-русски грамотно и без акцента.
Оказалось, парень до службы окончил педагогический техникум и успел поработать в начальной школе. После призыва на службу «сын степей» продолжал заочно учиться в каком-то вузе, вступив в сговор с матросом-почтальоном, тайно отсылавшим выполненные задания и получавшим новые. Никто матросу не мешал учиться: только почистил картошку, вымыл палубу, вынес мусор - и свободен…
Правда, видел я и такого матроса, у которого с головой было действительно что-то не так. По специальности он был трюмным. Трюмные, которые сначала обрадовались приходу пополнения, вскоре попросили командование даже близко не подпускать «это чудо» к матчасти.
Трифон (так прозвали парня в экипаже), русский деревенский парень, обладал сверхъестественными способностями. Он довольно быстро и безошибочно (мы проверяли на калькуляторах!) делил и умножал в уме шестизначные числа. Во всём же остальном природа его обидела… Около двух лет Трифон прослужил бессменным рабочим по камбузу. Не хитрил, работал, не жалея сил, за что его даже в краткосрочный отпуск домой отпускали.
Над матросом откровенно подтрунивали даже «салаги», но он этого не понимал. Впрочем, за два месяца до «ДМБ» Трифон возмутился: мол, почему меня, трюмного, не допускают к самостоятельному несению вахты?! Командование решило, во избежание возможных неприятностей, формально принять у Трифона все зачёты по специальности, но приставить к нему молодого матроса, чтобы тот контролировал старшего товарища. А то ведь, неровён час…
Лодка стояла в базе, у пирса. Я в тот день дежурил по кораблю, а Трифон с дублёром были в составе корабельной вахты. Вот мы произвели отработку дежурно-вахтенной службы по учебно-аварийной тревоге, и я порадовался, как быстро, чётко и правильно действовал по вводным этот странный матрос. Я даже подумал: «А может быть, он всё-таки нормальный?»
После разбора действий вахты я отпустил матросов наверх, покурить. Накурившийся Трифон спустился в центральный пост, и тут вдруг увидел неисправный глубиномер, показывавший глубину 12 метров. Лицо трюмного изменилось, он быстро полез наверх. Я спросил:
- Что случилось?
- Да вот, надо срочно верхний рубочный люк задраить! А то у нас глубина 12 метров, а он отдраен!!!
Мне стало не по себе.
На соседней лодке был тоже уникальный случай. Туда пришёл служить турбинистом призванный из Армении матрос, совсем не говоривший по-русски. Старослужащему турбинисту, тоже армянину, которого молодой должен был заменить, поставили условие: не уволишься до тех пор, пока не научишь новенького всему, что знаешь и умеешь сам!
Стимул был мощным. Парень перевёл для своего преемника все необходимые документы на армянский язык, а практически отработал так, что молодой находил в отсеке любой клапан с завязанными глазами. Новичок оказался исключительно способным и старательным, в автономке отлично справлялся со своими обязанностями, попутно освоил и язык. Когда отличного турбиниста оформляли в краткосрочный отпуск по поощрению, помощник командира не мог понять, до какой железнодорожной станции ему следует выписывать перевозочные документы. Офицер попросил:
- Ты пальцем на карте покажи!
Матрос показал, и помощник удивился:
- Так это же в Иране?!
- Так точно!
- А как же тебя в армию взяли?
- У нас семья большая, половина семьи живёт по одну сторону границы, половина - по другую. Я несколько лет жил в Армении, окончил школу - а тут и призвали…
Неслыханное дело! Скандал!!! Иностранный гражданин служит на советской атомной подводной лодке второго поколения!!!
Хорошего, талантливого парня с большим сожалением отдали «для дальнейшего прохождения службы» на плавучую казарму…
В одной дивизии атомных ракетных подводных лодок был офицер, который считался непревзойдённым специалистом по проникновению в самые заветные уголки матросских душ и сердец. Когда он начинал расспрашивать людей об урожае в родном колхозе или об удоях бурёнки матросской матери, каждый, как ему казалось, готов был тут же откликнуться сердцем на знакомые слова и рассказать о себе и о других решительно всё.
Великий знаток людей не учитывал, что старинный офицерский приём - начинать доверительную беседу с «нижним чином» вопросом: «Какой губернии будешь, братец?» - перестал гарантировать доступ к душе матроса уже в те годы, когда на смену парусному флоту пришёл флот паровой.
Однажды, когда в состав дивизии влилась новая лодка, великий и простой начальник прибыл на неё. Он решил в очередной раз «пойти в народ». А надо отметить, что в те годы ребят на срочную службу забирали прямо из вузов, и матросы, попавшие на новую лодку, все, как один, были москвичами и ленинградцами с незаконченным высшим образованием.
На пульте управления главной энергетической установкой жаждущему общения офицеру попался матрос. Парень до службы закончил три курса факультета востоковедения и в момент прибытия начальника читал газету “Moscow News”, набранную арабской вязью… Разговаривать с таким о том, как «заколосилась свеклА» в родной деревне, было явно неуместно. Офицер пошёл дальше.
В турбинном отсеке он увидел другого матроса, читающего ту же “Moscow News”, только на английском языке. Настроение у «людоведа и душелюба» было окончательно испорчено. Он ринулся на выход, попутно обматерив тех подводников, которые не успели убраться с его дороги…
Против ветра
Такова уж комендантская служба - следить за порядком в гарнизоне, всех за что-нибудь «цеплять». Для большинства военнослужащих встреча с военным комендантом гарнизона не сулит ничего хорошего, но в жизни по-всякому бывает…
На одной из улиц послевоенного Владивостока стояли и разговаривали два адмирала. Один из них, командовавший соединением надводных кораблей, имел визгливый, несолидный для бывшего артиллерийского офицера, голос, за который получил прозвище «тётка Матрёна». У «тётки Матрёны» была любимая присказка: «Хрен тебе в сумку!»
Мимо прошёл подполковник, военный комендант гарнизона, и поприветствовал их (тогда это называлось «отданием воинской чести»). Адмиралы не отреагировали. Комендант развернулся, снова прошёл мимо адмиралов, опять вскинул «лапу к уху» - снова безответно. Тогда подполковник подошёл и представился. «Тётка Матрёна» сказал:
- Да знаю я тебя, видел в штабе флота на докладе. Что ты хотел?
- Товарищи адмиралы, я уже дважды отдал Вам воинскую честь, Вы не ответили. Делаю Вам напоминание!
От этих слов «тётка Матрёна» рассердился и спросил у коменданта:
- Слушай, ты чем командуешь? Комендантским взводом? Фигня это всё, и комендатуры твоей отсюда даже не видно! А мои корабли вон там, смотри, на рейде стоят, так что иди отсюда! Хрен тебе в сумку! Хрен тебе в сумку!
Похожий случай произошёл уже больше тридцати лет назад в Ленинграде. Фёдор Степанович, контр-адмирал, командовавший тогда на Севере дивизией атомных подводных лодок, шёл по городу. Навстречу ему попался гарнизонный патруль, где начальником был сухопутный офицер в капитанском звании. Капитан отдал честь, Фёдор Степанович незамедлительно ответил, он был человеком воспитанным. Только вот из-за старой травмы, полученной в море, правая рука адмирала могла подниматься лишь чуть выше плеча.
Капитан выполнил «боевой разворот», снова подошёл к Фёдору Степановичу и отчеканил:
- Товарищ адмирал, я начальник патруля! Вы неправильно отдаёте воинскую честь - Вы поднимаете руку не полностью!
Фёдор Степанович улыбнулся:
- Хорошо, сынок! Я сейчас постою, а ты ходи мимо меня и показывай, как надо отдавать честь!
Адмирал встал, подняв руку по-прежнему лишь до того уровня, до которого мог, а капитан несколько раз прошёл мимо него, печатая шаг и образцово демонстрируя приём строевой подготовки под названием «отдание воинской чести в движении».
Затем Фёдор Степанович подозвал капитана к себе и спросил:
- Ну что, сынок, ты всё понял?
- Так точно, товарищ адмирал!
- Ну ладно, иди…
Это он легко отделался! А вот что однажды произошло в моей родной базе, когда командование флотилии объявило войну курткам-канадкам. Эти красивые чёрные куртки из натуральной овчины (на «молнии», с капюшоном) предназначались для подводников, но подводникам их не хватало. Носить «канадки» тогда было модно и престижно, поэтому доставались они, в первую очередь, тем, кто их хранил и должен был выдавать на лодки. У каждого уважающего себя мичмана из тыла была «канадка», причём, не абы какая, а обязательно на белом меху!
Командующий флотилией решил: «канадки» можно носить только подводникам и только на службе, а всех, кто появляется в таком виде в городке, должен задерживать комендант!
Комендант к нам тогда пришёл новый и сразу же очень рьяно взялся за наведение порядка. Правда, он знал в лицо ещё не всё командование флотилии: начальник штаба, суровый контр-адмирал, великолепный, грамотный моряк, постоянно был в море на разных подводных лодках.
Адмирал как раз только-только вернулся с очередного выхода и приехал в городок на «уазике» прямо в той одежде, в которой был на мостике. Переодеваться было некогда - через полтора часа планировался очередной выход!
Начальник штаба флотилии, одетый в «канадку», вышел из машины около Дома офицеров прямо на глазах у коменданта, опешившего от такой наглости. Куртка скрывала адмиральские погоны, а её капюшон - шапку с адмиральским «крабом», поэтому комендант, так и не понявший, кто перед ним, заорал:
- Мичман!!!
Адмирал, естественно, никак не отреагировал на грубый оклик. Тогда повторно раздалось:
- Эй, мичман!!!
Адмирал обернулся, потому что удивился, кто же это и какому мичману так кричит в его присутствии. Увидев, что поблизости больше никого нет, кроме него и незнакомого крикуна, начальник штаба переспросил:
- Это вы к кому обращаетесь, ко мне?
- К тебе!
- А с чего это вы взяли, что я мичман?
- А это я по роже твоей увидел!
Адмирал был подводником старой закалки и за словом в карман не лез. Он кратко и доходчиво объяснил коменданту, кто из них есть кто.
Но дело этим не ограничилось: в очередной отпуск ретивый комендант ушёл не летом, как планировал, а только следующей зимой.
Противоаварийные мероприятия
Большая дизельная подводная лодка находилась в море, на боевой службе. Согласно суточному плану проводились так называемые противоаварийные мероприятия – действия, направленные на то, чтобы потом не бороться с фактическими авариями. В центральном посту мирно грыз сухарь заместитель командира бригады. Товарищ отличался весьма буйным нравом, но в тот день пока никого не трогал.
А в экипаже лодки был мичман по фамилии Пожар, человек из породы тех, кто всем и всегда нужен. На сей раз он зачем-то вдруг понадобился замкомбригу. Когда выяснилось, что мичмана на штатном месте нет, по лодке дали команду:
- Доложить, в каком отсеке находится мичман Пожар!
Команду дали и в суете о ней тут же забыли.
Вдруг из дизельного отсека по громкоговорящей связи доложили:
- Центральный, Пожар в пятом отсеке! (Но в устной-то речи заглавных букв не видно!!!)
Реакция центрального поста была мгновенной и однозначной. Раздались короткие звонки, а следом – слова, заставившие вздрогнуть даже самых толстокожих:
- Аварийная тревога! Пожар в пятом отсеке!
Было от чего душе уйти в пятки. В дизельном отсеке очень даже есть чему гореть…
Боцман по команде переложил горизонтальные рули на всплытие, акустики напряжённо прослушивали горизонт (не столкнуться бы с кем-нибудь на поверхности), трюмные готовились задействовать на пятый отсек очень серьёзную систему пожаротушения.
Центральный пост проорал:
- Пятый! Пятый, доложить обстановку! Что там у вас горит?!
Дизелисты ответили спокойно и смущённо:
- Да ничего у нас не горит. Была команда: доложить, в каком отсеке находится мичман Пожар, вот мы и доложили.
После отбоя аварийной тревоги в центральном посту состоялся «разбор полётов» с употреблением всех терминов из военно-морского лексикона. Затем замкомбриг объявил по громкоговорящей связи:
- Внимание, товарищи подводники! Отныне и до конца автономки у этого муд…ка фамилия будет Иванов!!!
Предыдущая часть:
Продолжение:
Другие рассказы автора на канале:
https://dzen.ru/suite/42ca6d86-cb18-488a-8ea3-568a197c3f3e?share_to=link