Ночной рейд в часовне Святой Агаты
Часовня стояла на отшибе, словно город стыдился её. Кирпичи, некогда алые, почернели от копоти и влаги, а витражные окна зияли пустотами, будто выбитые зубы. Дверь в склеп — массивная, дубовая — была перетянута ржавыми цепями, но не это заставило меня замереть. По всему её периметру тянулись вырезанные в дереве символы: переплетённые змеи, пожирающие собственные хвосты, звёзды с семью лучами и буквы на языке, от которого заныла переносица.
— Защита от неупокоенных, — прошептал я, проводя пальцем по резьбе. Дерево обожгло кожу, словно живое.
Лом скрипнул, цепь лопнула с треском выстрела. Эхо прокатилось по склепу, и на секунду показалось, что из глубины ответил смешок — хриплый, как скрежет гвоздя по стеклу.
Внутри пахло сыростью и ладаном, но не церковным, а едким, словно его смешали с серой. Фонарь выхватил из тьмы ряды саркофагов с фамильным гербом Девитсонов: феникс, восстающий из пламени, но с когтями хищника. Шаг вперёд — и пол под ногой провалился на волосок. Ловушка? Или просто столетия прогнили доски?
Я двинулся дальше, и тут стены заговорили.
Сначала это был шёпот — невнятный, как шелест старых страниц. Потом голоса нарастали, перекрывая друг друга: «Он обманул смерть…», «…воск вместо сердца…», «…не открывай последний саркофаг…». Я прижал ладонь к холодной стене, и под пальцами забился пульс. Или это кровь стучала в висках?
— Кто здесь? — крикнул я, и эхо вернулось искажённым: «…здесь… здесь… здесь…».
Внезапно фонарь погас. Темнота сомкнулась, густая, как смола. А потом в метре от меня вспыхнули два огонька — синеватых, мерцающих. Глаза. Не человеческие.
— Уходи, — прошипел голос прямо над ухом. Ледяное дыхание коснулось шеи.
Я рванул назад, споткнулся о каменную плиту с надписью: «Кларк Девитсон. 1821–1890. Тот, кто ищет правду, найдёт погибель». Под ней — свежая царапина, будто гроб двигали… изнутри.
Когда фонарь загорелся вновь, глаза исчезли. Но на пыльном полу четко виднелись следы: не мои, а чьи-то босые, с длинными пальцами, словно отпечатаны воском. Они вели к дальнему углу, где в стене зияла трещина. За ней — узкая лестница вниз.
— Последний саркофаг, — вспомнил я шёпот стен. Сердце колотилось, как молот по наковальне.
Ступени скрипели под ногами, словно предупреждая: «Назад». Но внизу, в подземелье, пахло не тленом, а… мёдом и воском. И ещё чем-то металлическим. Кровью?
Фонарь выхватил из тьмы комнату, уставленную десятками восковых фигур. Все — с лицом Кларка Девитсона. Одни улыбались, другие застыли в гримасе ужаса. А посередине, на алтаре, лежала кукла — та самая, из гроба. Её пустые глазницы теперь смотрели прямо на меня.
Из кармана выпал обгоревший пергамент. На обороте, где раньше было пусто, горели новые слова:
«Ты нашел ….. ».
Гробница лжеца
Саркофаг треснул, как яичная скорлупа. Вместо костей внутри лежала восковая масса — человеческий контур, расплывшийся от времени. Лицо сохранило черты Кларка Девитсона, но рот был растянут в немом крике, а из груди торчали медные трубки, словно артерии механического сердца. Я протянул руку, и воск вдруг забился, приняв форму моих пальцев — слепок ещё до прикосновения.
— Мимикрия, — прошептал я, отшатываясь. Капля расплавленного воска с шипением упала на пергамент, и буквы завертелись, складываясь в новый узор: “Он лепил себя заново, когда старое тело предавало. Но воск помнит боль”.
Кукла на алтаре щёлкнула зубами. Её глазницы наполнились чёрной смолой, в которой замерцали звёзды — точь-в-точь как семилучевые символы на дверях склепа. Из бездн послышался голос, сотканный из скрипа шестерёнок и предсмертных хрипов:
— Ты разгадал метафору, но пропустил буквальность.
За спиной захрустел воск. Фигуры поворачивали головы, их улыбки сползали, обнажая иглы под кожей. Одна из них махнула рукой, и я почувствовал, как мышцы лица вдруг стали вязкими. Зеркальце из кармана показало — мои черты расплываются, повторяя черты Девитсона.
— Хочешь правды? Стань глиной в его руках, — засмеялась кукла, и её челюсть отвалилась, превратившись в рой серебряных жуков. Они выстроились в стрелку, указывая на трещину в полу, где виднелась медная шестерня размером с мельничное колесо.
Из расплавленного саркофага поднялась восковая рука, сжимающая ключ-скелет. Надпись на нем гласила: “Для тех, кто осмелится завести прошлое”. Я потянулся взять ключ, но вдруг перед мной появилось зеркало, одно, второе, третье………