Предыстория: Тень над Девитсоном
В XIX веке, когда викторианская Англия ещё хранила в своих подвалах тайны алхимии и оккультизма, родился Кларк Девитсон. С детства его манили легенды о бессмертии и мистические ритуалы, описанные в древних гримуарах. Он был не просто исследователем — он был одержим идеей преодолеть смерть.
Девитсон начал с изучения воска, видя в нём материал, способный сохранять форму и, возможно, душу. Его эксперименты были дерзкими: он создавал восковые копии людей, пытаясь передать им частицу жизни. Но всё изменилось, когда он наткнулся на древний текст, упоминавший Бездну — источник безграничной силы.
Эксперименты с воском
В своей лаборатории, спрятанной в подвалах фамильного особняка, Девитсон проводил опыты, смешивая воск с человеческими тканями и магическими ингредиентами. Однажды, во время ритуала, он почувствовал присутствие чего-то иного. Бездна ответила на его зов и предложила ему Договор…….
Пролог: Тень над Лондоном
Туман над Темзой всегда скрывал больше, чем казалось. Он окутывал не только мостовые и шпили соборов, но и тайны, которые Лондон десятилетиями хоронил в своих кирпичных стенах. Среди них — самая необъяснимая: история агентства «Серебряный Феникс» и его основателя, Кларка Девитсона.
Говорили, что он мог разговаривать с призраками как со старыми приятелями, а демонов изгонял с изяществом оперного певца. Его имя гремело в викторианских газетах, а клиентами были лорды и светские львицы, чьи дома стонали от незримых гостей. Но однажды Девитсон исчез. Официально — умер от чахотки, оставив после себя пышные похороны и мраморную усыпальницу в часовне Святой Агаты. Неофициально… Ну, в переулках Уайтчепела шептались, что он продал душу за знание, которое не должно принадлежать живым.
Странности начались спустя ровно сто лет. В архивных записях полиции исчезли все упоминания о «Серебряном Фениксе», а в часовне, где покоился Кларк, ночами слышались шаги — тяжёлые, словно кто-то волочил цепи. Но настоящий ужас всколыхнул город, когда группа сталкеров вскрыла его гроб. Вместо праха они нашли восковую куклу с пустыми глазницами и запиской в обугленных пальцах: «Он не умер. Он ждёт».
С тех пор тень Девитсона витает над Лондоном. Одни клянутся, что видели его в окнах заброшенного особняка на Бейкер-стрит, другие находят в старых книгах алхимические символы, похожие на те, что украшали его гробницу. Но главный вопрос остаётся: был ли Кларк героем, сражавшимся с тьмой, или же самой тьмой, принявшей лик спасителя?
Агентство «Серебряный Феникс» молчит. Но его тайны — нет.
Глава I: Прах и Воск
Письмо из прошлого
Конверт пришёл в дождливый четверг, когда туман прилип к окнам библиотеки как назойливый призрак. Бумага пахла ладаном и плесенью, будто её вытащили из-под алтаря заброшенной церкви. На обороте — печать из чёрного воска с оттиском крыла, похожего на феникса, но с изломанными суставами. Внутри лежала фотография: усыпальница Девитсонов, снятая под странным углом, словно кто-то прятался за надгробиями. Мраморный саркофаг был едва различим в тени, зато чётко виднелись трещины на его крышке — тонкие, как паутина.
«Открыть после полуночи», — гласила подпись. Глупо, конечно, но любопытство пересилило. Ровно в двенадцать я разломил печать. Внутри оказался не лист, а обугленный клочок пергамента, обожжённый по краям, будто его выхватили из огня. Чернила выцвели, но фраза в центре горела кроваво-красным: «ОН НЕ УМЕР».
— Это чей-то розыгрыш, — пробормотал я, но пальцы сами потянулись к фотографии. На обороте, в луче настольной лампы, проступили ещё два слова, написанные невидимыми чернилами: «Часовня Святой Агаты. Приди до рассвета».
За окном что-то ухнуло — может, филин, а может, сорвавшаяся с цепи водосточная труба. Я повертел в руках обгоревший пергамент. Чернила пахли медью и… серой? Безумие. Но тогда почему на столе вдруг задрожала лужа света, а тени в углу сгустились в нечто похожее на человеческий силуэт?
— Ты веришь в призраков? — спросил я у настольной лампы, глупо хихикнув. Лампа не ответила. Зато где-то в глубине дома грохнул ставень, будто невидимый гость постучал в дверь.
«Приди до рассвета».
Рассвет был через шесть часов. Ровно столько, чтобы найти фонарь, лом и придумать сто причин передумать. Но я уже знал, что пойду. Всего одна фраза — а сердце колотилось, как в викторианском детективе. Может, это ловушка? Или крик о помощи из прошлого?
Фотография усыпальницы упала на пол. Когда я поднял её, заметил деталь, которую не разглядел раньше: на крышке гроба, рядом с трещиной, отпечатался крошечный восковой лепесток. Как будто кто-то пытался запечатать саркофаг… изнутри.
Я решил, иду…, будь, что будет.