— Аннушка, открывай! Родные приехали!
Анна подняла глаза от музейной описи и замерла. Голос показался знакомым, но она не верила ушам.
— Михаил? — неуверенно спросила она через дверь.
— Да! И Серёжа с семьями. Соскучились по тебе!
На пороге стояли её братья с жёнами и детьми — нарядные, с большими сумками. После маминых похорон они виделись всего пару раз — на короткие полчаса, по делам.
— Ну что стоишь? Обнимай родню! — Михаил широко улыбнулся. — Ехали мимо, думаем — нельзя же так, год прошёл после маминого ухода, а мы всё дела, дела...
— Заехали на чай к любимой сестричке, — подхватил Сергей, оглядывая просторную прихожую. — Ничего тут не изменилось...
— Проходите, конечно, — растерянно пробормотала Анна. — Только я не ждала...
— Мы ненадолго! — засмеялась жена Михаила Светлана. — Дети устали с дороги, переночуем, если места хватит?
Через час квартира гудела от непривычного шума. Дети носились по комнатам, женщины хозяйничали на кухне, братья устроились в гостиной с семейными альбомами.
— А помнишь, Серёг, как мама пироги пекла к нашим приездам? — Михаил листал фотографии, но взгляд его скользил по стенам, останавливаясь на картинах.
— Анна, а где ты спишь теперь? — спросила жена Сергея Ирина. — В маминой спальне?
— Нет, в своей комнате, как всегда.
— А мамина пустует? — удивилась Ирина. — Такое пространство зря пропадает...
Анна поджала губы. Мамина комната оставалась нетронутой — с любимыми фиалками на подоконнике и недочитанной книгой на тумбочке.
— Ничего, устроимся, — бросил Сергей, но взгляд его задержался на старинном серванте. — Мы же не чужие.
Утром Анна сбежала в музей пораньше. Вернувшись к обеду, застала Михаила с документами за кухонным столом.
— Что это?
— Мамины бумаги нашёл, — не поднимая глаз, ответил он. — Завещание, свидетельства... Память освежаю.
Из гостиной вышел Сергей с антикварной вазой:
— А эта вещица дорого стоит? Старинная ведь.
— Поставь на место, — резко сказала Анна.
— Да ладно, просто интересуюсь, — усмехнулся Сергей, но вазу вернул.
Вечером за ужином атмосфера переменилась. Братья перешёптывались, дети притихли.
— Аня, нам нужно серьёзно поговорить, — начал Михаил деловым тоном. — О наследстве.
У неё похолодело внутри:
— О чём именно?
— Мы консультировались с юристом, — Михаил говорил, как на совещании. — Оказывается, у нас есть права на обязательную долю. Ты неправильно всё оформила.
— Как неправильно?
— А так, что про родных братьев забыла, — наклонился Сергей. — Мать была общая, значит, и наследство общее.
— Но я жила с ней, ухаживала пять лет...
— И что с того? — перебила Светлана. — Закон для всех одинаковый. У нас дети, кредиты, а ты одна в трёхкомнатной квартире сидишь.
— Мы не жадные, — примирительно добавил Михаил. — Продадим, поделим честно. Тебе на однушку хватит, нам детей на ноги поставить.
— Вы хотите продать мамину квартиру?
— Не мамину, а нашу, — жёстко поправил Сергей. — И потом, зачем одинокой женщине три комнаты?
— А где вы были, когда она болела? — тихо спросила Анна. — Пять лет я уколы ставила, по врачам возила...
— Мы работали! Семьи содержали! — вскипел Михаил. — Не все могут себе позволить при маме сидеть.
— Милая, — Ирина тронула её за плечо, — мы же не на улицу тебя. Просто по справедливости...
— По справедливости? После похорон вы только дважды заехали — документы забрать да вещи мамины посмотреть.
— Не передёргивай, — поморщился Сергей. — У нас жизнь, работа, заботы. Не до сантиментов.
Назавтра явились с оценщиком — сухим мужчиной в очках, который ходил по комнатам с планшетом.
— Отличная квартира, — докладывал он Михаилу. — Центр, хорошая планировка. Быстро продастся.
— Вот и славно, — кивнул Михаил. — Завтра к нотариусу, оформим по-человечески.
Анна стояла у двери маминой спальни и смотрела, как чужой человек измеряет её детство. Здесь мама читала ей сказки, здесь они встречали Новый год последние годы — вдвоём, с мандаринами и старыми фильмами.
Вечером она зашла полить мамины фиалки и случайно открыла ящик письменного стола. Там лежала тонкая тетрадь с знакомым почерком.
"Март. Миша опять просил денег на машину. Отказала — пенсия копеечная. Обиделся, две недели не звонил."
"Июнь. Серёжа приезжал, хотел занять на дачу детям. Пришлось отказать — Анечке на лечение коплю. Ушёл сердитый."
"Сентябрь. Упала дома, еле до телефона доползла. Хорошо, Аннушка рядом. Без неё не справилась бы."
Анна спустилась в гостиную с тетрадью. Братья смотрели телевизор.
— Мне есть что вам прочитать.
— Потом, программа интересная, — махнул Михаил.
— Нет, сейчас. Это мамин дневник.
Она начала читать. С каждой строчкой лица братьев темнели:
— "Декабрь. Аня опять отпуск взяла, чтобы со мной в больнице сидеть. Господи, за что мне такая дочь?"
— Хватит, — буркнул Сергей.
— Не хватит, — Анна перевернула страницу. — "Январь. Завещание написала. Квартиру Ане оставляю — честно заработала. Мальчики обидятся, но они свою жизнь строят, а она мне свою отдала."
Повисла тишина.
— Мама сама решила, — продолжала Анна. — И теперь решаю я. Завтра меняю замки. Собирайтесь.
— Ты спятила! — вскочил Михаил. — Мы родня!
— Родня? — Анна встала. — Родня не приезжает через год делить наследство. Родня не приводит оценщиков в мамину спальню.
— Анечка, не горячись... — попробовала Ирина.
— Я не горячусь. Я прозрела. — Анна открыла дверь. — Мама про вас всё написала. И я с ней согласна.
Братья собирались молча, со злыми лицами. У порога Сергей обернулся:
— Пожалеешь. Одна останешься совсем.
— Я и была одна, — ответила Анна. — Просто не понимала этого.
Дверь захлопнулась. Квартира вздохнула знакомой тишиной — честной и родной.
Анна прошла в мамину комнату, села за стол и открыла чистую тетрадь:
"Сегодня поняла разницу между одиночеством и свободой. Одиночество — когда ждёшь, что кто-то придёт и решит за тебя. Свобода — когда решаешь сама."
Она полила фиалки и впервые за год села в мамино кресло у окна. И почувствовала — мама бы одобрила.