Лена хромала сильнее обычного — весь день на ногах в кинотеатре, билеты проверяла, людей рассаживала. Домой добралась к вечеру, когда Валентина Петровна уже накрывала на стол.
— А, Леночка пришла, — свекровь даже не подняла головы. — Игорь, зови к столу, борщ стынет.
За ужином Лена рассказала новость:
— Сегодня нотариус вызывал. Тётя Зина умерла, квартиру мне оставила.
Игорь поднял голову от тарелки:
— Какая тётя Зина?
— Мамина сестра. Мы с ней не общались лет двадцать, поругались когда-то из-за чего-то.
Валентина Петровна отложила ложку:
— Где квартира-то?
— На Садовой. Однокомнатная.
— В центре значит, — голос свекрови зазвучал по-особому мягко. — Хорошее место. Дорогое наверное.
Лена кивнула. Весь день думала об этой квартире, представляла, какая она. Тётя Зина всегда казалась ей независимой, сильной. Жила одна, никому ничего не была должна.
— Конечно, — Валентина Петровна налила чай, — теперь у нас появились новые возможности. Семейные возможности.
На работе в кинотеатре Лена продавала билеты и думала о квартире. Люди покупали билеты на комедии и мелодрамы, а она представляла, каково это — жить одной. Без постоянных напоминаний о том, кому и что должна.
Директор кинотеатра Марина Сергеевна заглянула в кассу:
— Лена, как дела? Нога не болит?
— Нормально, — Лена поправила хромую ногу под столом. Работу билетёрши она нашла не сразу — с её недостатком мало где брали на видные места.
— Хорошо. Кстати, если что, у меня знакомая риэлтор есть. Если надумаешь квартиру оценить.
Дома Валентина Петровна встретила её с особой заботливостью:
— Лена, садись, котлеты сделала. Как на работе?
За ужином свекровь была непривычно задумчива. Только когда Игорь ушёл курить на балкон, заговорила:
— Знаешь, я всю жизнь в этой двушке прожила. Игоря растила, потом вас принимала. Тесновато, конечно, но семья — это семья.
Лена ждала продолжения.
— А теперь думаю — может, пора что-то менять? У молодых должно быть своё пространство.
— Валентина Петровна, о чём вы?
— Да так, размышляю. Квартира у тебя хорошая получилась. Наследство — дело святое. Только вот что я думаю...
Свекровь наклонилась ближе:
— Оформи на Игоря, он же твой муж! Зачем эти формальности между родными людьми? А потом спокойно решите — продать и купить что-то побольше, или как-то иначе устроиться.
Три недели Лена сопротивлялась. Не грубо — она не умела грубить. Просто молчала, кивала, обещала подумать.
Валентина Петровна меняла тактику каждый день. То жаловалась на здоровье:
— Сердце прихватывает от переживаний. Не люблю, когда в семье недосказанность.
То апеллировала к справедливости:
— Сколько лет мой сын тебя содержал? Крышу давал, еду, заботу. С твоей ногой кто бы ещё взял? Теперь твоя очередь проявить благородство.
То играла на жалости:
— Я же не жить к вам собираюсь. Просто хочу знать, что у детей всё честно оформлено. Мать имеет право беспокоиться?
Игорь поддерживал осторожно, но настойчиво:
— Лен, а может, она права? Мы же не разводимся собираемся. Какая разница, на кого оформлено?
— Тогда пусть останется на мне.
— Ну это же глупо. Я мужчина, глава семьи. Так правильнее.
Перелом случился в субботу. Лена поехала посмотреть на квартиру. Ключи получила у управляющей компании.
Однокомнатная оказалась светлой, с большими окнами. Мебель старая, но добротная. На подоконнике стояли засохшие фиалки — тётя Зина любила цветы.
Соседка, узнав кто она, разговорилась:
— Зинаида Михайловна хорошая была. Тихая. А квартира у неё золотая — в центре такие сейчас миллионов по шесть стоят.
— Серьёзно?
— Да вы что, не знаете? Тут каждый метр на вес золота.
Лена села на тётин диван и впервые за месяц почувствовала покой. Здесь никто не говорил о долгах и благодарности. Здесь можно было просто дышать.
Телефон зазвонил — Игорь.
— Ты где? Мама обед готовит.
— В квартире тёти Зины. Осматриваю.
— Слушай... — голос стал мягче, — а мама с риэлтором говорила. Просто узнать, сколько такие квартиры стоят. Для общего развития.
У Лены похолодело внутри:
— Зачем?
— Ну, понимаешь, если мы когда-нибудь решим продать и купить что-то побольше... Надо же знать возможности.
— Мы?
— Лен, не начинай. Я же не сказал, что мы точно будем продавать. Просто изучаем рынок.
Домой Лена добралась к вечеру, хромая сильнее обычного. Валентина Петровна хлопотала на кухне, но вид у неё был виноватый.
— А, Леночка. Как квартира? Хорошая?
— Хорошая.
— Это хорошо. Слушай, тут риэлтор одна звонила. Знакомая. Просто поболтать хотела о ценах на жильё. Любопытно же, сколько сейчас стоит.
Лена молча прошла в комнату. Села на кровать, где спала рядом с мужем пятнадцать лет, и вдруг поняла — они уже всё решили. Без неё. За неё.
В кинотеатре она каждый день помогала людям найти нужные места в зале. Может, пора было найти своё собственное место в жизни?
На следующий день Валентина Петровна объявила:
— Лена, я к нотариусу записалась. На завтра, на три часа. Хватит тянуть — оформим всё красиво и забудем.
— Мам, — Игорь попытался вмешаться, — может, не надо торопиться?
— Сынок, затянувшиеся решения никого не красят. Лена умная, она понимает.
Лена кивнула:
— Хорошо. Поедем.
Весь вечер она сидела за столом и думала. Шесть миллионов. Такие деньги она в жизни не видела. И они хотят всё это забрать, даже не спросив.
В нотариальной конторе было душно. Валентина Петровна нервничала, хотя пыталась скрыть:
— Лена, ты все документы взяла? Паспорт? Свидетельство о браке?
Нотариус — строгая женщина лет пятидесяти — внимательно изучила бумаги:
— Итак, переоформляем квартиру на супруга?
— Да, — быстро ответила свекровь. — Семейная собственность должна быть правильно оформлена.
— Я спрашиваю у собственника, — нотариус посмотрела на Лену. — Вы действительно хотите передать квартиру мужу?
Лена медленно покачала головой:
— Нет. Я подам на развод. Сегодня же подам заявление в ЗАГС.
Тишина была такой плотной, что слышно было тиканье настенных часов.
— Что?! — Валентина Петровна подскочила. — Лена, ты что творишь?
— Игорь, — Лена повернулась к мужу, — я больше не буду жить с людьми, которые считают меня должной за каждый день под их крышей.
— Лена! — Игорь нашёл голос. — Ты с ума сошла? Из-за квартиры семью рушить?
— Не из-за квартиры. Из-за того, что вы риэлтора позвали, не спросив меня. Из-за того, что решили за меня, будто я вещь.
На улице Валентина Петровна плакала и кричала одновременно:
— Неблагодарная! Как дочь принимала! С твоей хромотой кто бы ещё взял?
— Мам, успокойся, — Игорь тащил её к машине. — Лена, давай поговорим дома. Нормально поговорим.
Лена достала ключи от их квартиры:
— Я наговорилась. Вещи заберу завтра.
— Ты куда пойдёшь? — свекровь всхлипывала. — Хромая, одна, кому ты нужна?
— Себе, — тихо сказала Лена. — Впервые за пятнадцать лет — себе.
Вечером она сидела в тётиной квартире у окна, хромая нога отдыхала на маленькой подушечке. На подоконнике стояли засохшие фиалки — завтра купит новые.
Телефон разрывался от звонков, но она его выключила.
Завтра пойдёт на работу в кинотеатр. Будет продавать билеты, помогать людям найти свои места в зале. А вечером вернётся домой. В свой дом.
Интересно, сколько ещё женщин сидят сейчас на чужих кухнях и чувствуют себя обязанными за каждый кусок хлеба?