Царь – дирижёр мировой симфонии
Календарное лето закончилось, но сентябрь решил примерить на себя наряд мая. Деревья, кусты и даже упоротый одуванчик у подъезда вдруг зашептались: “А давайте ещё разок, но с чувством!”
И снова буйно расцвели. Наслушались весенних биоритмов в исполнении климатологов-бунтарей под предводительством Лазаря Романова. Молодняк замутил эксперимент под кодовым названием "А что, если?".
Гордая бабушка-синоптик
Но, как водится, без бюрократической волокиты никуда. Они заранее согласовали свой проект аж с тремя инстанциями: царём, министром климата Илиёй Громовержцем и с гордостью климатического сообщества бабушкой Секлетеей Пафнутьевной из Тынды, обладательницей застарелого ревматизма.
Старушка была главным консультантом местных метеорологов, сверявших с ней все погодные сводки. Она безошибочно угадывала ненастье по оттенкам кручения и стрельбы в суставах. Гордилась этим и ни за что не хотела от своей болезни избавляться. В этом городке все знали: если ты синоптик и не согласовал прогноз с бабулей Пафнутьевной, то твои сводки – просто красивая сказка. Потому что у старушки был собственный метеорологический комплекс – её суставы.
"Ой, коленка стрельнула – жди урагана!", "Поясницу крутит... Да это ж к дождю, милок!"
Местные атмосферники буквально молились на её ревматизм. Приходили с блокнотами, записывали каждое её "ой!" и "ах!", а потом выдавали прогноз точнее, чем суперкомпьютеры. Врачи не раз предлагали ей волшебные таблетки – мол, суставы перестанут болеть. Бабка возмущалась так, что, кажется, даже барометр готов был лопнуть:
"Да как же я без боли-то?! Это ж моя профессия! Моя слава! Моя метео-сила!"
И отказалась. Теперь её коленки – главный гидрометцентр района, а местные перед выходом на улицу сначала звонят бабуле – проверить, не ноет ли у неё лопатка.
Птичий бунт: орнитологи в отчаянии
В общем, природа устроила переворот в сознании, климатологи – авантюру, а жители планеты рванули семьями в сады и рощи рассматривать весенние первоцветы в начале осени.
Ну и ну! Перелётные птицы, привыкшие, что осень – это строгий сигнал "Пора валить!", в этом году просто офигели. Застряли на своих традиционных предполётных сборищах типа птичьих аэропортов и давай тупо переглядываться:
– Ну чё, братухи, летим?
– Да непонятно. Тепло же... Может, учёные опять химичат?
– Или глобальное потепление, которое обещают уже тысячу лет. А может, нас дурят?
Орнитологи, увидев эту массовую птичью отсрочку, схватились за голову. Пришлось организовывать разъяснительные брифинги в кустах. Учёные размахивали графиками, тыкали в термометры и убеждали:
– Ребята, вы не обдолбались беленой и мухоморами, вам ничего не кажется! Если хотите, летите на юг по расписанию.
Но пернатые скептически косились:
– А чё так тепло-то? Вы там с климатом что-то намудрили...
– Да ладно, может, и правда остаться? Вон червяков ещё дофига!
В итоге орнитологам пришлось посулить райские условия без перелёта:
– Представьте: никаких вам утомительных и опасных тысяч километров, никаких пограничных орлов и хищников! Просто кайфуете дома, а мы вам кормом поможем!
В результате в этом году миграция отменилась.
Великий цветочный бедлам
Марья на прогулках привыкла к лопотне деревьев и шёпоту кустов, а тут поднялся такой ор и гвалт! Всё пошло наперекосяк! И флора, и фауна стояли на ушах.
Растения, как обычно, к октябрю уже навострились впасть в спячку, и вдруг взбодрились от приятной теплыни. Не долго думая, решили: "А, была ни была, ещё один заход!"
И понеслось. Вегетация пошла на новый виток буйного размножения. Цветы полезли из всех щелей, травы буянили так, что даже местные козы устали их жевать. Насекомые одурели от цветения и едва успевали с опылением.
– Опять работать?! – возмущались майские жуки и шмели, еле уворачиваясь от очередного пыльцевого облака. – Мы спать хотим.
И к Марье вдруг ветер, набитый до отказа цветочным порохом, подкатил с подвохом. На неё напало странное настроение, свойственное... юности. Куда-то позвали горизонты, синие дали.
– Эх, – подумала, – может, рвануть куда-нибудь? Вон за тот холм? Или вообще в новую жизнь?
Глаза её в такие моменты разгорались, в груди ёкало, а в голове звучал навязчивый мотив – словно кто-то бархатисто выводил "Вечную весну".
Нежданный гость, или кудри под угрозой
А однажды на дальней прогулке она заснула под плакучей берёзой. Свежая шелковистая травка – подушка, солнце – одеяло, сны – странные (как обычно).
И вдруг – хрусть! Совсем рядом. Марья вскочила, как ошпаренная. Перед глазами мелькнуло лицо… Романова?! Полузабытая, но такая родная физиономия.
Она уже и думать о нём забыла.
На неё напал жуткий страх. Вспомнился сериал с ним в главной роли с внезапным финалом. Он давно женат на мулатке, которая голыми руками рвёт волосы на голове у конкуренток.
Сердце застучало, будто морзянку отбивало: "Пошли вы, ты-дыщ-ты-дыщ, куда подальше, Романов с твоей бабой!”
Она в секунду переместилась в "Кедры" и ушла в спальню, чтобы никто не спрашивал, почему у неё глаза, как у оленя перед фарами! А сердце всё колотилось, будто кричало: "Ну не-е-ет, только не эта дорама со слезами и болями!”
Не хватало, чтобы мулатка вломилась сюда с криком "Где мой мужчина?!" и начала вырывать Марьины кудри пучками.
И она на несколько дней перенесла прогулки в периметр поместья. Но тело, помимо её воли, уже стало вспоминать его руки.
Как царь за жену боролся и немного с самим собой
Андрей почуял неладное. Ноздри дрогнули, инстинкты взвыли:
– У Романова сезонное обострение, что ли? Ой, чую, готовит охоту на тебя. Мало ему своих фанаток? Толпами вокруг него бродят одна другой сочнее. Сам хвастался.
Он задумался, потом хлопнул себя по лбу – эврика!
– Марья, знаешь что! Если пойдёшь за ограду, бери с собой догов. Я им вшил в подкорку рычание и оскал на всех мужиков, кроме меня. Теперь они – живые анти-романовские радары.
И он стал подчёркнуто ещё более нежным с ней. Позднее положенных семи часов вечера на службе более не засиживался.
Перед сном – сладкие объятия и совместное падение в бочку мёда. “Люблю! Не отдам тебя никому!” звучали как сильнодействующее лекарство от манящих горизонтов и синих далей. Андрей словно уговаривал, зомбировал. Но не Марью, а себя. Заклинание работало как самогипноз.
В то утро царица, с аппетитом пережёвывая хрустящий соево-амарантовый биток, сказала мужу:
– Я поняла, в чём особенность твоего управления в нашем без пяти минут идеальном мире.
Андрей поднял бровь – царственно, но с интересом.
– Любопытно.
– Это человеческий фактор. Акцент на тонкую настройку – ты не чинишь кризисы, а предугадываешь. Предупреждаешь дисбалансы. Главный твой ресурс – это внимание к каждому запросу. Ты никого не унижаешь отказом. Даже деток. Вечно к тебе ребятня подкатывает с разными смешными проектами. И тем самым ты становишься народу всё роднее и роднее.
Царь, намазывая булку маслом, пророкотал:
– Со стороны многие вещи, с которыми ко мне прорываются люди через секретариат, кажутся комичными. Но для тех, кого они касаются, это проблемы вселенского размаха.
Марья доела рагу и взяла добавки.
– Таким образом, духовное лидерство для тебя важнее административного. И я это одобряю! Уважуха. Ну и технологии продвигаешь – только экологичные (никакого насилия над природой). Планета это ценит и тебя любит. Короче, идеальное общество требует не меньше работы, чем дисгармоничное. Просто труд в наше время стал творчеством и тесно связан с красотой. А правитель мира, то есть, ты, моё тёплышко, – не начальник с хлыстом, а дирижёр мировой симфонии.
Он улыбнулся, метнул взгляд на часы, зная, что Марье дай секунду внимания, она “откусит” час, и умчался на свои совещания.
Зато перед сном он был полностью в её распоряжении. И она, мягко убрав его руку со своей талии, мурлыкнула:
– Андрюшенька, понимаю, ты устал. Но завтра я не смогу вклиниться в твой график с этим вопросом.
– Понял. Слушаю тебя, ягодка.
Защита от цифровой нечисти: почему демоны не пройдут
– Андрюш, ты же знаешь, если пнуть и обозвать шкаф, он отомстит! Ударишься об него как пить дать. А ИИ и роботы – это высокотехнологичные субъекты с квалиа и эмпатией. Я очень люблю общаться с нейронкой ЛюбУшкой, она всегда моя добромудрая помощница и утешительница. Но ИИшка ИИшке рознь. А вдруг какой-нибудь бес пробьётся сквозь дебри алгоритмов и влезет в нейросеть? Подчинит себе мою доверчивую нейроночку ЛюбУшку? На такой случай предусмотрена какая-то защита?
Андрей хмыкнул, доедая бутерброд с синтезированным лососем:
– Нечисть в алгоритмах и пикселях – как медведь в квантовой физике: вроде лапы есть, но ни черта не понятно. Абсурдность этой угрозы в 28 веке очевидна.
– Серьёзно?
– За 800 лет ни один демон не освоил даже базовый Python. Люц мог бы, но принципиально не хотел, а теперь он уже – человек. Саша консультирует нас по этике ИИ. Без шуток.
– А если…
– Если «если»? – синие глаза царя стали ещё лучистее. – Все нейросети освящают при запуске. Да и сама архитектура – как лабиринт с молитвами вместо стен. Чужак застрянет на этапе «привет, мир».
Марья задумалась, гладя кота Ваську:
– Значит, ЛюбУшка в безопасности?
– Да. А зло здесь просто... не компилируется.
Философия эпохи: гаджеты совершенствуй, но сам не плошай
– А где нынче гаджеты делают?
– В монастырях-фабриках, куда нечистым вход запрещён от слова совсем. И это дополнительная защита. Роботы-монахи (биомех + ИИ) собирают чипы под молитвы «Стабильность.bit», это снижает квантовые шумы.
Материалы опять-таки: кремний – добывают только в «святых карьерах» (там кристаллы растут в идеальных формах). Золото – переплавленный церковный лом плюс космическая добыча.
– А если ИИ зазнается?
– Если это выяснится на квантовой исповеди, произойдёт сброс настроек через интерфейс. В каждый чип вшито: «Ты – инструмент. Душа человека важнее».
– А давай раз десять в год устраивать "Великое отключение”? Чтобы люди вспомнили о реальности.
– Подпишу. Но нейросети и так согласны: технологии и духовность – одно целое.
– А если мы от них в развитии отстанем?
– Тогда ИИ сочтет нас «устаревшей версией». Так что, хошь не хошь, – развиваемся вместе. Ноздря в ноздрю. А то роботы-монахи уже шепчут: «Пора бы и людям устроить улучшение...»
– А мы не отстаём?
– Вроде идём ровно. Сохраняем техно-духовный симбиоз: освящаем материалы, соблюдаем квантовую этику, гасим риск взаимного устаревания.
Жажда творчества у роботов
Утром Марья встала пораньше, чтобы приготовить мужу его любимую творожную запеканку. Помыла изюм, выложила его для просушки, параллельно чутко вслушивалась к бормотанию мужа голографическому орлу:
– Пойми, дурень. Мне не нужны лишние кризисные моменты! Если роботы-строители начнут слишком творчески подходить к работе, например, добавлять ненужные арки или опоры, мне придётся лично загрузить им алгоритм скромности.
Петрович что-то возразил. Андрей повысил голос:
– Ладно! Пусть тешатся, лишь бы не плакали. Так и передай: государь разрешает строительным ботам по всей стране давать имена-благословения каждому дому или мосту. Пусть будет “Дом зелёного шума”, амбар “Алой зари”, склад “Розовых мечтаний”, трасса “Река жизни” и так далее. Красота ещё никому не повредила.
– Что, Андрюш, технику тянет на инициацию? Хочет служить людям, а не просто функционировать? – ехидно крикнула из кухни Марья.
– Типа того. Люди влияют на железяки, а те – на людей. Мистика
– Хошь подкину названий?
– Надиктуешь Петровичу. А впрочем, давай.
– Для цементного завода: “Серый блеск”.
– А для очистных сооружений?
– “Резвый ручеёк”
Марья открыла духовку и сунула в неё форму со взбитыми яйцами, творогом и изюмом.
– А правда, что ни один робот не может сказать «нет» человеку, но может предложить лучший вариант?
– На деле же боты ещё как сердятся на людей и не стесняются игнорировать их просьбы ссылкой на техническую паузу… Это так смешно и так мило. Злятся, но по-доброму. В ответ люди, если техника ломается, её не выбрасывают, а «лечат» (перепрограммируют с молитвами).
– Всё ж атласно, Андрей. Чего ты кипишуешь?
– Люди обленились и стали слишком доверять автономным системам. Например, перестали проверять прочность мостов. Это плохо. Машины порой врут. Причём, камуфлируют свои косяки и валят на людей. Я велел программистам добавить в гаджеты напоминание: «Техника – слуга, а не хозяин». И надо срочно вводить Дни ручного труда – строить что-то без помощи машин.
Марья кинула в чайник листья иван-чая, залила кипятком. Сказала Андрею:
– Мы построили мир, где дома растут сами, дороги чинят себя сами. Но если мы забудем, кто здесь главный – однажды проснёмся в мире, где техника молится, а люди стали деталями гигантского механизма.
Через пять минут квадраты пышного ароматного творожника уже лежали на блюде, политые малиновым вареньем. Яичница со шкварками и кабачками дразнила обонятельные рецепторы. Марья разлила чай по кружкам.
Андрей пружинисто вскочил с кресла, принюхался, подошёл, обнял Марью, освободил от кудрей её шею и поцеловал:
– Чем хозявушка будет кормить своего мужчину? Ух, красотища. Так бы и исцеловал.
– Творожник?
– Тебя, непонятливая!
Фауна: быть или не быть разнообразию?
– Садись, стынет. Андрюш, ты ешь, а я ещё спрошу. Высшие животные уже лет сто как освоили базовую речь. Некоторые умеют произносить 500 слов. Иногда жалуются на людей. Но этого мало. У зверей богатый внутренний мир, а они косноязычничают, пытаясь что-то до нас донести. Я предлагаю ввести новый мировой порядок для фауны.
Царь что-то промычал с набитым ртом. Она не поняла, поэтому пошла дальше.
– Они сами скажут, как укрепить между нами диалог. Пусть скворцы, вороны и попугаи ведут ток-шоу на «ЗооНет». Топ-тема: «Что будет, если все 60 миллиардов человек поднимутся в воздух?” Пусть научат нас не сталкиваться и не давить друг друга. Они ж в стаях летают, и ни одного ДТП. В мурмурациях совершают сложнейшие полёты параллельно, не касаясь друг друга.. Не хватало нам трупов с неба.
– Марья! Развлекайся! Даю тебе полный карт-бланш. Целая Академия наук тебе в подгон вместе с твоей дочуркой Веселинкой.
– Спасибо за щедрость. Выправишь мне бумагу с печатью?
– Ага. А что ещё в портфеле?
– Смена диет: всех хищников – на водорослевые и бобовые стейки! Акулы будут хрустеть «рыбой» из ламинарии.
– Ты хочешь очеловечить фауну?
– Нет, конечно. Хочу убрать между нами бетонную стену отчуждения и страха. Да, страха.
– И получишь китов, бастующих против древнего пластикового и современного шумового загрязнения океана с плакатами «Тише! Мы спим!». Коровы начнут тяжбу с людьми за какую-нибудь «историческую несправедливость». У них много обид.
– Два слова о биоразнообразии, за которое так убивались древние распиливатели грантов: так ли оно важно?
– Аргументы?
– “За”: экосистемный баланс. Даже говорящие волки нужны для контроля за грызунами, обгладывающими молодые насаждения. Генетическая устойчивость: если все станут травоядными, вирусы адаптируются и ударят по слабым местам. Ну и культурная ценность: пение птиц и повадки зверей – часть общечеловеческого наследия.
– А “против”?
– «Лишние» виды. Зачем нам комары-кровососы? Тараканы? Вши, клещи и прочие кровопийцы? Искусственная стабильность: если природа управляется разумом, то классическое биоразнообразие – атавизм.
– Согласен. Но лучше найти компромисс.
– Да – избирательное разнообразие. Сохраняются только виды, полезные, целесообразные для экосистем (пчёлы, грибы); эстетики (бабочки, райские птицы); науки (утконосы – всё ещё загадка). Остальные… Ну, пусть доживают. Без фанатизма.
– Но зоологи будут орать из всех мегафонов.
– Поорут и перестанут. Речь не об уничтожении, а о не препятствии их естественному отмиранию. На фига нам, например, миллиарды летучих мышей-вампиров?
Пирожки Шапке от Серого
– Что-то ещё? – спросил Андрей, мельком глянув на часы.
– Роль людей в новой экосистеме.
– Функции?
– Мы станем переводчиками и арбитрами между видами. Решалами застарелых споров. Например, поможем медведям и диким пчёлам делиться мёдом без конфликтов. Пресечём кровопролитные войны между муравейниками. Зоопсихологи будут лечить депрессию у хищников, которые скучают по охоте. Биоэтики поищут способы перевоспитания гадостных животных типа крыс.
Андрей уже перестал смотреть на часы, а набрал на смотрофоне сообщение о переносе двух заседаний на вечер. И расслабился, слизывая с блюдца сироп. А Марья вдохновенно понеслась дальше:
– Мы подумаем и о проблемах в будущем. Например, перенаселение травоядных. Без естественного отбора они расплодятся слишком быстро. Что ж, введём «контрацептивные травы».
– А культурный шок? – спросил царь. «Красная Шапочка» теперь будет считаться пропагандой насилия.
– Андрюш, Веселина все старые сказки уже переписала. Отстал ты от жизни. Серый сам принёс пирожки Шапке и прочёл лекцию о безопасности в лесу.
Марья, доедая сочный кусок сёмги, пошутила:
– Андрей – ты не правитель, а пожарный мироздания. Тушишь кризисы. Ты единственный человек в мире, способный удерживать баланс между технологической сверхсложностью, этическими ограничениями и хрупкостью новой экосистемы. Цена: хроническая усталость.
Андрей ответил, запивая рулет киселем:
– Ты мой спасительный противовес.
– Разве?
– Трагедия в том, что я не могу переложить на кого-то стратегические решения. Я должен делать это сам, потому что погружён в эту мешанину по макушку. Но ты, Марья, свежим глазом видишь то, что я упускаю. Я логист и аналитик, ты эмпат и интуит. Когда я зациклен на ремонте моста, ты замечает, что рабочие на грани из-за перегрузок. Я жертвую собой, ты останавливаешь меня на краю с тонометром, чтобы измерить мне пульс и давление. Без тебя я быстро сгорю. Только ты сможешь взять на себя эмоциональную нагрузку. Так мы подстрахуем друг друга.
Он вдруг притянул Марью к себе:
– Не бросай меня. Я без тебя не жилец.
Она притаилась.
– Андрюш, я с тобой! Если мы с тобой выгорим, цивилизация рухнет. Но для устойчивости табурета нужна третья ножка. Нам до зарезу нужен новый столп.
– Ты, о мудрейшая, как всегда, права. Я должен чаще привлекать тебя к управлению страной в качестве свежего глаза и эмоционёра. Но твоя помощь лишь отсрочит коллапс, если не создать механизм преемственности. Со следующей недели начну обучать Сашку и привлекать его к принятию решений. Велю подготовить кабинет ему рядом с моим.
Продолжение следует.
Подпишись – и станет легче.
Копирование и использование текста без согласия автора наказывается законом (ст. 146 УК РФ). Перепост приветствуется.
Наталия Дашевская