Я ехала на встречу с заказчицей в полном одиночестве. Дорога извивалась между домами, а мысли крутились вокруг предстоящей беседы. Тема, которую предстояло обсудить с Катериной, была настолько щепетильной, что присутствие Снежка могло всё испортить. Пусть он и не обычный мужчина, а выходец из преисподней — дело не в этом. Просто некоторые вещи должны оставаться только между женщинами.
Конечно, Снежок будет в курсе всех деталей. Он обязательно поможет советом, поддержит, подскажет. Но Катерине совсем не нужно знать о его участии. Пусть думает, что её делом занимается исключительно женщина — так будет лучше для всех.
У меня в рукаве был припрятан козырь — маленький секрет, о котором я не рассказала ни Снежку, ни Виоле, ни тем более заказчице. Снежок бы испугался неординарности задачи, Виола непременно захотела бы подсмотреть, а Катерина, узнав об этом, могла отказаться от всего предприятия.
В голове уже крутились первые предположения о том, что именно нарушило спокойную и размеренную жизнь этой семьи. Машина плавно затормозила у указанного адреса. Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Осталось только встретиться с Катериной и услышать её историю. Ту самую историю, которая привела её ко мне в поисках помощи.
Я остановилась перед небольшим, но ухоженным домом. Очищенные От снега дорожки, выкрашенный в нежно-голубой цвет фасад, чистые окна — всё говорило о хозяйской заботе. Когда я нажала на кнопку звонка, внутри дома что-то зашевелилось, и через несколько мгновений дверь приоткрылась.
Передо мной стояла Катерина. Её огромные серые глаза, похожие на пасмурное ноябрьское небо, были полны тревоги и страха. Стрижка каре, когда-то, вероятно, аккуратная и стильная, сейчас выглядела растрёпанной, словно её хозяйка не нашла сегодня времени на то, чтобы привести себя в порядок.
На Катерине были домашние штаны с растянутыми коленками, старая майка, на которой едва угадывался некогда яркий рисунок, и забавные разноцветные вязаные носки с торчащими петельками. Этот домашний наряд создавал странный контраст с выражением ужаса на её лице.
Сначала я не могла понять, почему она так напугана. Но постепенно до меня начало доходить — эта чистота, этот порядок, эта домашняя одежда... Всё говорило о том, что женщина живёт в постоянном напряжении.
— Вам... вам лучше уйти, — прошептала она, пытаясь закрыть дверь.
Но я успела подставить ногу в проём. Её лицо исказилось от отчаяния, в глазах заблестели слёзы. Я видела, как дрожат её руки, как нервно она озирается через плечо, словно ожидая появления кого-то, кого она боялась больше всего на свете.
— Пожалуйста, не отвергайте, — неожиданно для самой себя произнесла я, — я здесь, чтобы помочь.
Катерина замерла, в её глазах читалась такая боль и усталость, что я поняла — эта встреча была необходима:
—Аглая?
—Она самая, — я едва заметно улыбнулась.
—Уф, простите, входите. Я думала что это чья-то жена…
Кухня встретила меня теплом и уютом. Простая, но безупречно чистая — именно такая, как я люблю. На подоконнике тикали старые ходики, отмеряя каждую секунду нашего молчания. На столе — белоснежная скатерть в мелкую клетку, на стульях — вязаные накидки с причудливым узором. В воздухе витал аромат свежеиспечённых пирожков и горячего кофе.
Мы сидели молча, каждая погружённая в свои мысли. Я отламывала кусочки пирожка, наслаждаясь сочной начинкой и мягким тестом. Эти пирожки были совсем не похожи на те, что продают в пекарнях — в них чувствовалась душа хозяйки.
Внезапно я вспомнила о Снежке. Он бы точно обиделся, узнав, что я ем такие вкусняшки без него. Собравшись с духом, я спросила:
— Извините, могу я взять с собой один пирожок? Они такие вкусные...
Катерина гордо улыбнулась:
— Муж сейчас на вахте, так что есть их некому. Я с удовольствием поделюсь. Правда, понравились?
— О, ещё как! Начинка сочная, тесто просто тает во рту, — я чуть не прикусила язык от восторга и, рассмеявшись, поймала крошки ладонью.
Катерина подхватила мой смех — звонкий, как весенняя капель. Но её радость была недолгой. Внезапно она посерьёзнела:
— Простите за такой приём. Мы ведь договаривались на завтра...
— Завтра вы бы отменили встречу, — мягко заметила я. — Такие темы всегда даются нелегко.
Она опустила глаза, и сама словно стала меньше:
— Да, очень стыдно... Муж на вахте, поэтому решилась поговорить.
— Давно это началось? — я старалась говорить спокойно, не давить.
— Не знаю точно. По осени, когда уже заморозки начались.
— Как часто?
Катерина залилась краской:
— Очень...
— А ваш супруг? Может, у него какие-то проблемы?
— Нет-нет, что вы! Семь лет счастливого брака. Боюсь, если всё выплывет наружу, я его потеряю...
— А были какие-то предпосылки?
— Да... Можно я не буду об этом говорить?
Я чувствовала, как внутри Катерины всё трепетало от стыда. Её лицо пылало, по спине, стекал холодный пот, а волосы встали дыбом от напряжения. Мне хотелось помочь ей, но я понимала — делу поможешь только хитростью.
Машина плавно катилась по вечерним улицам, а я невидящим взглядом смотрела на дорогу. Телефон в кармане завибрировал, и сердце пропустило удар. «Только бы это был он...» — промелькнула мысль, но на экране высветилось имя Фёдора.
Я ударила себя ладонью по лбу:
— Федя... Совсем забыла ему написать!
В трубке раздался бодрый голос друга:
— Привет, Аглая! Как дела? Знаешь, мы с Танюшкой...
Он начал взахлёб рассказывать о своём романтическом вечере в ресторане с панорамной крышей, о том, как они всё обсудили и решили попробовать жить вместе. «Взрослые люди, чего тянуть», — процитировал он слова своей избранницы.
— Федь, а не рано? Мало же времени прошло... — пробормотала я, чувствуя, как в душе расцветает горькая зависть.
— Вот вечно ты всё портишь! — резко ответил Фёдор. — Танюшка правильно говорит: если человек недоволен своей жизнью, он и другим её портить будет!
Эти слова ударили наотмашь. Я замерла, чувствуя, как острая боль разливается между лопаток. Сколько раз я сама поступала как человек без сердца, чтобы не давать никому надежд? Чтобы защитить себя от боли?
— Знаешь, Федь, я своей жизнью довольна, — процедила я сквозь зубы. — Если бы не я и мои подсказки про твои предпочтения, не было бы у тебя того крутого свидания! Ходил бы ты до сих пор одиноким! А вы с Танюшкой даже поговорить не можете о том, что каждый из вас хочет! И после этого ты говоришь про моё недовольство?
Фёдор попытался что-то сказать, но я его перебила:
— Забудь о моём недовольном существовании! Живи своей довольной жизнью!
Бросив телефон на пассажирское сиденье, я вытерла злые слёзы, стекающие по щекам.
— Нам друг без друга будет лучше, — прошептала я. — Только тянем друг друга на дно. Буду жить сама по себе. Пусть все считают меня бессердечной и недовольной.
Внутренний голос шептал, что это неправда, что моя защитная маска постепенно спадает, но я упрямо твердила себе обратное. Решение было принято — больше никого к себе не подпущу!
Дрожащими руками я открыла контакты и отправила в чёрный список сначала номер Фёдора, потом — Владимира. На всякий случай, чтобы не передумать. Чтобы защитить своё сердце от новых ран.
В номере было спокойно и уютно. Снежок, устроившись на диване, с аппетитом уминал пирожки, которые я принесла от Катерины. Его хвост постукивал по полу в такт чавканью, а на мордочке читалось такое блаженство, будто он вкушал амброзию богов.
— Мне всё же кажется, что огненный змей ей кто-то наслал, — проговорил он с набитым ртом, не переставая жевать.
Я оторвала взгляд от абстрактной картины на стене и повернулась к нему:
— А я тебе говорю — это прелестник!
Снежок пожал плечами, развёл руками:
— По сути, это одно и то же!
— Не одно! — возразила я. — Бабушка учила меня различать. Змея могут наслать, а прелестник сам приходит, через окно открытое. Учитывая, что муж Катерины на вахте, этот негодяй мог решить, что она свободна.
Чертёнок вздохнул, поняв, что спорить бесполезно — я была упряма как сто ослов:
— Ладно, пусть будет по-твоему. Но тогда объясни мне одну вещь: почему она спит не только с ним, но и чуть ли не с каждым встречным-поперечным?
Этот вопрос заставил меня задуматься. Действительно, почему? Что могло толкнуть женщину на такие поступки?
В голове крутились мысли, но ответов не находилось. Я почувствовала, как усталость накатывает тяжёлой волной. Хотелось остаться одной, ни о чём не думать, погрузиться в глубокий сон. Может быть, утром все эти мысли о друге детства, о мужчине моей мечты покажутся просто дурным кошмаром?
В номер влетела Виола. Сегодня её недовольство было настолько очевидным, что даже воздух, казалось, наэлектризовался. Вытянутые в нитку губы, брови, почти соприкасающиеся на переносице, — всё кричало о её раздражении.
Я вопросительно подняла бровь, ожидая объяснений.
— Эта Катерина! И зачем только я согласилась ей помочь! — всплеснула руками призрак.
Снежок, не переставая облизывать пальцы после пирожков, возразил:
— А что такого? Мне кажется, случай интересный.
— У неё как у латыша!? Понимаешь?! — Виола всплеснула руками. — Зато строчила: «Отдам всё, что есть, только помогите!» А у самой и двадцати тысяч не наберётся!
Я насторожилась:
— Откуда ты вообще знаешь про её финансы?
Призрак вскинула руки в защитном жесте:
— Послушай! У нас с тобой договор — я не лезу в твои дела. К Снежку в душ вообще лучше не соваться — когда он свою шерсть намочит, такая вонь стоит! Ну а про других у нас договорённостей не было. Вот я и решила посмотреть, как там у неё с деньгами.
Чертёнок обиженно фыркнул:
— Запах потому что шерсть у меня жёсткая... Эй, может, закажем что-нибудь на ужин?
— Нет аппетита, — отмахнулась я. Тревожные мысли о том, что тётушки могут меня найти, не давали покоя. Именно поэтому мы решили питаться либо в номере, либо в других заведениях. — Кстати, она же оплатила гостиницу?
— Да, но чем она заплатит за решение проблемы? — не унималась Виола.
— Помнится, ты говорила, что иногда я буду желать помогать бесплатно. Пусть этот случай станет таким, — спокойно ответила я.
Призрак недоверчиво посмотрела на меня:
— Аглая, ты точно в порядке? Тебя может продуло?
— Всё со мной нормально, просто устала, — я демонстративно зевнула, прикрывая рот ладонью. — Всем доброй ночи!
— Постой! А как же дело? — Виола преградила мне путь.
— Снежок всё расскажет, — бросила я через плечо и прошла прямо сквозь призрака. Холод, пронзивший тело, казалось, лишь усилил моё раздражение. В спальне я наконец позволила себе расслабиться и погрузиться в мысли о том, как решить очередную головоломку, и, придумав план на завтра, уснула.
*****
Полумрак бара приглушал звуки внешнего мира, оставляя только приглушённое гудение музыки. Виталина сидела у барной стойки, обхватив стакан с виски обеими руками, словно он был единственным источником успокоения в этом холодном мире.
Ярко-жёлтые фары редких автомобилей прорезали темноту, отражаясь в её задумчивом взгляде. Она смотрела на них, но не видела — мысли уносили её далеко отсюда.
В который раз она задавала себе одни и те же вопросы, на которые не находила ответов. Почему они с Дарьяной так легко прогнулись под властным характером Ираиды? Почему позволили ей растоптать Аглаю, не сказав ни слова в её защиту? Почему промолчали, когда та нуждалась в поддержке больше всего?
В груди защемило от тоски по той самоуверенной, прямолинейной девчонке. Где она сейчас? Как справляется с жизненными бурями? Виталина скучала по её непосредственности, по тому, как Аглая никогда не боялась говорить то, что думает.
Слова бабушки, сказанные когда-то, эхом отдавались в голове: «Вы — малодушные, трусливые падальщицы». Возможно, в этом была горькая правда. Если бы у неё хватило смелости хотя бы раз противостоять старшей сестре, отстаивать своё мнение, может, не пришлось бы каждый вечер сбегать из дома в поисках утешения на стороне.
Мужчины становились временной отдушиной, но не могли заполнить ту пустоту, что росла внутри от осознания собственной слабости. Виталина понимала — пока она не найдёт в себе силы противостоять прошлому, пока не примет ответственность за свои поступки, эта бесконечная гонка от себя самой будет продолжаться.
Она сделала глоток виски, чувствуя, как горечь напитка отражается в душе. Может, пришло время перестать бежать и наконец взглянуть своим страхам в лицо?…
Друзья, не стесняйтесь ставить лайки и делиться своими эмоциями и мыслями в комментариях! Спасибо за поддержку! 😊