Она считала. Целый год — это триста шестьдесят пять дней. Лариса теперь знала точно.
Ее мир изменился во вторник, тринадцатого мая. Виктор тогда вернулся с работы злой. Он работал начальником охраны в большом торговом центре. Работа непростая. Люди разные. Лариса привыкла. Она молча поставила на стол тарелку с его любимым гуляшом.
— Устал я, Лара, — сказал он, отодвигая посуду. — От всего устал. От этой суеты. Ты меня не ценишь.
Лариса замерла с полотенцем в руках. Этот разговор они заводили уже не раз. В этот раз что-то было иначе. В его голосе не было обиды. Была глухая усталость.
— Хочу пожить для себя, понимаешь? Не для тебя. Не для детей. А для себя.
Он встал. Прошел в спальню. Через десять минут вышел с дорожной сумкой. Бросил на прощание сухое: «Не жди». Дверь за ним захлопнулась.
Первые дни Лариса жила как в тумане. Она ходила на свою работу в магазин женской одежды. Консультировала покупательниц. Улыбалась клиенткам. А внутри все было пусто.
Она машинально поливала свои узамбарские фиалки на подоконнике. Виктор всегда ворчал на них: «Развела тут огород». А Лариса их любила.
Она ждала. Ждала, что он одумается. Позвонит. Скажет: «Лар, я глупый был». Она репетировала в голове ответы. Сначала хотела быть строгой. Потом решала, что просто заплачет и обнимет.
Она вела с ним бесконечные мысленные диалоги. Рассказывала ему, как прошел день. Жаловалась, что кран на кухне опять капает. Он всегда отвечал в ее голове. Уверенно. По-мужски. Так, как отвечал всегда.
Прошло лето. Наступила осень. Дочь звонила из другого города. Беспокоилась.
— Мам, ну сколько можно? Он свой выбор сделал. Поживи для себя.
— Как это — для себя? — не понимала Лариса. — Мы тридцать лет вместе.
Всю жизнь она была «женой Виктора». Подстраивала свой отпуск под его. Готовила то, что любит он. Смотрела по телевизору его футбол. И не считала это жертвой. Это была ее жизнь.
Зимой сломался замок в двери. Лариса долго думала. Потом нашла в интернете телефон мастера. Пришел молодой парень. Все сделал за полчаса. Лариса смотрела на новый блестящий замок и вдруг почувствовала странную гордость. Я смогла. Сама.
Это был первый крошечный шажок. Потом она сама поехала в строительный магазин. Выбрала новые обои для коридора. Поклеила их за выходные. Неумело, с пузырями. Но это были ЕЕ обои. Нежно-фисташковые. А не бежевые, которые всегда выбирал Виктор.
Она стала задерживаться после работы. Болтать с коллегами. Заведующая отделом Тамара Петровна оказалась увлеченным цветоводом. У нее было такое же хобби — фиалки. Они часами могли обсуждать сорта и особенности ухода. Лариса впервые за много лет поняла важную вещь.
Ее увлечение — не «огород». Это что-то интересное и важное.
Она перестала ждать звонка каждый вечер. Образ мужа в ее голове стал понемногу блекнуть. Он все еще был там. Но уже не как собеседник. А как старая фотография. Дорогая, но из прошлой жизни.
И вот тогда он вернулся.
В тот день лил дождь. Унылый, майский. Ровно через год. Звонок в дверь прозвучал резко. Лариса подумала, что соседка пришла. Она открыла дверь, не посмотрев в глазок.
На пороге стоял Виктор.
Сердце ухнуло куда-то вниз. Потом бешено заколотилось. Он. Вернулся. Тот самый момент, который она прокручивала в голове тысячу раз. Но все было не так.
Он похудел. Щёки впали. Под глазами залегли темные тени. Дорогая кожаная куртка висела на нем мешком. Но главное — глаза. В них не было ни раскаяния, ни радости встречи. Только усталость и какая-то заискивающая тревога.
— Не ждала? — хрипло усмехнулся он.
— Проходи, — Лариса отошла в сторону.
Он вошел. Принес с собой запах сырости и чужого табака. Поставил на пол ту же самую дорожную сумку. Оглядел ее фисташковый коридор.
— Ремонт затеяла? Пестро как-то, — бросил он.
Лариса молча пошла за ним на кухню. Он сел на свое место за столом. Окинул взглядом кухню.
— А скатерть где?
— Какая скатерть?
— Наша. В синий цветочек.
Эту скатерть Лариса выбросила полгода назад. Она была старая, с пятном от кофе. Вместо нее лежала новая, льняная, с вышитыми подсолнухами.
— Я ее выбросила.
— Зачем? Хорошая скатерть была.
Он говорил так, будто вышел в магазин за хлебом. Будто не было этого года одиночества. Будто не он бросил ее со словами «не жди».
Лариса поставила чайник. Руки не находили места. Она все еще не понимала, что чувствует. Радость? Обиду? Облегчение?
— Чаю будешь? — спросила она.
— Давай. И поесть бы чего. Голодный, как собака.
Она достала из холодильника кастрюльку. Разогрела. Поставила перед ним тарелку. Он начал есть. Быстро, жадно. Но сейчас в этом не было мужской основательности. Была торопливость.
— Не получилось у меня, Ларис, — сказал он с набитым ртом. — Думал, бизнес свой открою. С приятелем связался. Не вышло. С квартиры съемной съехать пришлось. В общем, не сложилось.
Он не просил прощения. Он не спрашивал, как жила она. Он просто рассказывал о своих неудачах. Как будто жаловался приятелю.
Лариса сидела напротив и смотрела на него. На этого похудевшего мужчину с чужими глазами. На его обветренные руки. На то, как он крошит хлеб на новую скатерть. Она слушала его жалобы на жизнь, на "не тех" людей, на "не то" время.
И вдруг, в один момент, все словно прояснилось.
Она с кристальной ясностью поняла, что весь этот период ждала совсем другого человека. Она ждала своего Виктора. Сильного, уверенного. Того, кто мог ошибиться, вспылить, но кто был ее опорой. Того, кто, вернувшись, сказал бы: «Прости, родная».
Того, кого она любила и создала в своем воображении.
А этот человек за ее столом... он был не ее муж. Ее муж исчез в тот день, когда захлопнулась дверь. А это был кто-то другой. Уставший человек без планов, который пришел не домой, а на перевалочный пункт. Пришел, потому что больше некуда было идти. Он пришел не к ней, а к ее еде и крыше над головой.
Виктор доел. Отодвинул тарелку и посмотрел на нее выжидающе.
— Ну что, обласкаешь мужа? — сказал он с кривой усмешкой. — А то я как с похода.
Эта фраза стала последней каплей. Тем самым щелчком, который все расставил по местам. Грусть, которая жила в ней весь этот период, внезапно ушла. Исчезла. Вместо нее появилось звенящее, холодное равнодушие. И огромное облегчение.
Лариса молча допила свой остывший чай. Поставила чашку на стол. Посмотрела ему прямо в глаза — без злости, без обиды, с полным безразличием.
— Знаешь, Витя, — сказала она ровным голосом. — Я тебя не знаю. Кормить и обнимать не обязана.
Он замер, не сразу поняв смысл сказанного.
— Ты чего это, Лара? С катушек сошла? Я же муж твой.
— Мой муж пропал год назад, — так же ровно ответила она. — А кто ты, я не знаю. И знать не хочу.
Он вскочил. Лицо его побагровело.
— Ах ты!.. Я к тебе со всей душой, а ты!.. Да куда ты денешься без меня?
И тут Лариса впервые за тридцать лет рассмеялась в лицо ему. Тихо, но искренне.
— А я уже никуда не денусь, Витя. Я уже дома. А вот ты, кажется, ошибся адресом. Забирай свою сумку.
Он пытался кричать. Пытался давить на жалость. Вспоминал их общую молодость. Говорил про дочь. Но все его слова отскакивали от стены ее покоя. Она больше ничего не чувствовала. Пустоту. Не ту, от одиночества. А другую — светлую, освобождающую.
Она помогла ему сложить в сумку его старую бритву и зубную щетку. Они пролежали в ванной всё это время. Потом взяла свой телефон и вызвала такси.
— Машина ждет у подъезда, — сказала она, открывая входную дверь.
Он посмотрел на нее сердито. Подхватил сумку. На пороге обернулся:
— Пожалеешь еще, — бросил он.
— Не думаю, — ответила Лариса и мягко закрыла за ним дверь.
Она повернула ключ в новом замке. Два оборота. И прислонилась спиной к двери. В квартире царила тишина. Та же самая, что и вчера. Но какая же она была другая! Не угнетающая, а полная воздуха. Полная возможностей.
Лариса прошла на кухню. Посмотрела на грязную тарелку на столе. На крошки на ее новой скатерке. Взяла тарелку и выбросила остатки в мусорное ведро. Потом открыла окно. В комнату ворвался свежий воздух. Он пах дождем и молодой листвой.
Иногда мне пишут, что эта история выдуманная. Что так в жизни не бывает. Что нельзя родного человека вот так просто за порог. Мол, не по-людски это.
А я смотрю на фотографию Ларисы и думаю — а почему, собственно, не бывает? Разве не случается так, что брошенные судьбой кости выпадают самой неожиданной стороной?
На той фотографии она стоит в группе таких же смеющихся женщин на фоне карельских озер. Она все-таки поехала отдыхать в Карелию. Туда, куда позвало ее собственное сердце. На ее лице нет ни тени сожаления. Только тихая радость.
Радость человека, который наконец-то вернулся домой. К себе.
***
Здесь пишу о женщинах, которые не боятся делать сложные выборы.
Если вы тоже считаете, что женщина имеет право на счастье. В любом возрасте, подписывайтесь на мои истории.
***