Анна никогда не думала, что жизнь может вот так сжаться до стен чужой квартиры, где каждый шаг нужно согласовывать, каждый вздох кажется слишком громким. Она сидела на краю дивана в гостиной, слушая, как за стеной звякает посуда. Лариса Ивановна мыла тарелки с таким рвением, будто хотела стереть с них не только остатки ужина, но и следы её присутствия в этом доме.
— Алексей, ты опять оставил всё на мне! — раздался резкий голос свекрови. — Я должна и готовить, и убирать, и ещё её выносить?
Анна сжалась, как пружина. Вот уже месяц, как она с мужем переехала сюда — временно, пока их квартира на ремонте. Так говорил Алексей. Временное жильё превратилось в испытание.
Алексей зашёл в комнату, скидывая куртку. Анна заметила, как он чуть дернулся, услышав голос матери. В последнее время он старался проводить на работе как можно больше времени.
— Ты почему опять сидишь? — без приветствия бросил он. — Мама устала, помоги ей хоть чем-то.
Анна подняла глаза.
— Я предлагала… Она сказала, что справится.
Алексей фыркнул и прошёл на кухню. Сквозь тонкие стены было слышно, как он что-то шепчет матери. Та всхлипывает. Анна закрыла глаза.
— Она и посуду нормально помыть не может, — послышался голос Ларисы Ивановны. — А ты говорил, что жена у тебя хозяйственная.
Анна стиснула зубы. Каждый день одно и то же. «Не так режешь хлеб», «плохо застелила кровать», «у тебя руки не из того места». Она пыталась молчать, сглаживать углы, но сколько ещё?
Вечером за ужином Лариса Ивановна поставила на стол жаркое. Анна потянулась за ложкой, но рука свекрови молниеносно прикрыла блюдо.
— Подожди. Сначала Алексей. Он весь день работал. А ты только сидишь и ждёшь, когда тебя накормят.
Анна почувствовала, как внутри что-то стянулось холодом. Она опустила руки на колени и промолчала. Алексей, напротив, даже не поднял глаз.
После ужина она тихо зашла в спальню, где они с Алексеем спали на раскладной кровати. Села на край. Её руки были в мелких царапинах — утром мыла ванну, старалась угодить. Бесполезно.
Алексей зашёл, хлопнув дверью.
— Ты меня позоришь перед мамой! — голос звенел от напряжения. — Она говорит, что с тобой невозможно жить. Ты её не слушаешь, всё делаешь по-своему.
Анна повернулась к нему.
— Я взрослая женщина, Алексей. Не могу плясать под чужую дудку.
— Если не угодишь моей маме, вылетишь отсюда! — крикнул он, подталкивая её к двери.
Анна едва удержалась на ногах.
— Это ты серьёзно сейчас?
— Более чем.
Она смотрела на него и не узнавала того человека, за которого выходила замуж. В глазах — злость и какая-то усталость, будто ей дали понять: здесь её не ждут.
— Я думала, мы одна семья, Алексей… — тихо произнесла она, пытаясь держать голос ровным.
Он отвернулся, будто её слова ударили по нему, но тут же пожал плечами.
— Семья? — усмехнулся он, горько и зло. — Моя семья — это мама. Она всегда рядом была. А ты… ты даже простых вещей не понимаешь.
Анна не стала отвечать. В груди тяжело стучало сердце, руки сжались в кулаки. Она вышла из спальни и остановилась в прихожей. Лариса Ивановна стояла у дверей кухни, сложив руки на груди.
— Так и знала, что ты не для него, — проговорила свекровь тихо, но в этих словах звенела холодная радость. — Я предупреждала. Но он не слушал.
— Вам этого и надо было, да? Чтобы мы рассорились? — Анна посмотрела прямо ей в глаза.
— Мне нужно, чтобы у моего сына была нормальная жена, а не… — Лариса Ивановна замялась, но взгляд её был колючим. — Не то, что ты.
Анна шагнула к двери, на ходу накидывая пальто.
— Алексей, я ухожу, — бросила она в пустоту.
— Иди, — послышалось из спальни. — Мне будет легче.
На улице было сыро и холодно. Она шла, не разбирая дороги. В голове крутились фразы, которые за последние недели вонзались в неё, как иглы: «У нас не гостиница», «Ты вечно всем недовольна», «Мама сказала — значит, так и будет».
Анна остановилась у подъезда подруги. Долго не решалась позвонить. Но телефон уже дрожал в пальцах.
— Лена, ты дома? — голос её дрогнул. — Можно я к тебе на ночь?
Подруга открыла дверь в пижаме, с взлохмаченными волосами. Увидев Анну, побледнела.
— Что случилось? Ты как мокрая тряпка… Заходи скорей.
Анна вошла и опустилась на край дивана. Горячий чай, заботливые руки Лены, мягкий плед — всё это разрывалось внутри болезненной теплотой.
— Он меня выгнал, Лен, — хрипло произнесла она. — Из-за матери. Я больше не могу.
Лена присела рядом, обняла её.
— Ты ведь знала, какая у него мать. Помнишь, я тебя предупреждала?
— Я думала, он на моей стороне будет… Что он мужчина. А он…
Слёзы текли по щекам, капали на руки.
— Ты сильная. Слышишь? Сильнее, чем ты думаешь. У тебя есть работа, голова на плечах. Вернись в свою квартиру, успокоишься, а там видно будет.
Анна кивнула.
— А если он… вернётся?
Лена фыркнула.
— Пусть сначала вырастет из маменькиного сынка. Всегда можно снять комнату, развестись, будь смелее.
Ночь прошла без сна. Анна лежала на диване, слушая, как в соседней комнате подруга переговаривается с мужем. Утром она решила: вернётся в ту квартиру, заберёт свои вещи и уйдёт навсегда.
Она поднялась по лестнице с колотящимся сердцем. Дверь открыл Алексей. Бледный, с тёмными кругами под глазами.
— Ты за вещами? — спросил он.
— Да.
— Может… поговорим? — неуверенно добавил он.
Анна взглянула на него. Это был тот же человек, который кричал на неё вчера, который позволял своей матери унижать её день за днём.
— Мы уже всё сказали друг другу, Алексей.
— Мамы нет дома… — начал он, но тут же осёкся под её взглядом.
— Тем более.
Она вошла, молча собрала одежду, пару книг, ноутбук. На кухне увидела разлитый суп и грязные тарелки. Видимо, без Ларисы Ивановны здесь сразу стало пусто и холодно.
Алексей стоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу.
— Я… Я хотел сказать… Может, мы попробуем сначала? — выдохнул он наконец.
Анна застыла.
— Сначала? — тихо переспросила она. — Сначала — это когда ты выбираешь жену, а не мать. Сначала — это когда мы вместе. А теперь… уже поздно.
— Тогда как будем делить квартиру? — крикнул он в след.
Она накинула пальто и вышла, не оглянувшись. На улице пахло дождём — мелкие капли падали на лицо, смешиваясь со слезами, но Анна шла уверенно, будто каждый шаг по мокрому асфальту забивал гвозди в прошлое.
Телефон в кармане дрожал от сообщений. Алексей написал уже десять раз: «Прости», «Я дурак», «Вернись, прошу». Она прочла всё это на бегу и стерла. Не потому, что не болело. Потому, что не хотела больше туда возвращаться.
Через два дня она сняла крошечную студию на окраине. Бледные стены, узкая кровать, крошечная кухня — но это было её пространство. Тут никто не учил её, как резать хлеб, не кривил губы, если полотенце висит «не так».
Лена приехала с коробками.
— Слушай, давай повесим полку? — предложила она бодро. — А то у тебя тут пусто, как в больничной палате.
Анна улыбнулась.
— Давай. Хочется, чтобы это место стало хоть немного уютным.
Лена вдруг присела рядом и заглянула ей в глаза:
— Он звонил мне. Говорит, что любит тебя. Говорит, ремонт почти закончен, но там уже можно жить, просит тебя вернуться.
Анна сжала в руках чашку.
— Любовь — это не слова, Лена. Любовь — это когда ты встаёшь рядом и защищаешь от чужих нападок. А он не смог.
— Думаешь, он не изменится?
Анна покачала головой.
— Мама всегда будет на первом месте. Пройдет время. И всё начнётся заново. Я подаю на развод и раздел имущества.
Вечером она сидела у окна и перебирала фотографии в телефоне. На одной — их свадебный день. Алексей держит её за руку, улыбается. Тогда он казался другим. Тёплым, надёжным.
"Куда же он делся?" Анна поймала себя на том, что улыбается сквозь слёзы. Не потому что скучает. Потому что впервые за долгие месяцы почувствовала себя свободной.
На следующий день Алексей стоял у её двери. Бледный, с мятой рубашкой.
— Я не могу без тебя, — выдохнул он. — Я хочу, чтобы мы начали заново. Только мы. В своей квартире.
Анна долго смотрела на него. Где-то глубоко внутри всё ещё жила та девушка, что полюбила его когда-то. Но рядом с ней уже стояла новая женщина — взрослая, сильная, научившаяся защищать себя.
— Алексей… — она говорила спокойно, но твёрдо. — Если мы будем жить отдельно, не факт, что её и там не будет.
— Ты ведь любила, помнишь мы хотели детей! Я готов! — голос его сорвался.
— Любила, хотела, но не теперь, — кивнула она. — Но я больше не хочу возвращаться туда, где мне больно.
Он опустил глаза.
— Ты уверена?
— Да.
— Знай! Я просто так тебе квартиру не отдам!
— Пошёл вон.
Анна закрыла дверь и почувствовала, как с плеч свалился тяжёлый груз. Она больше не была той робкой женщиной, которую можно загнать в угол.
С того дня она начала собирать свою жизнь по кусочкам. Работа, встреча с подругой, маленькие радости — утро с музыкой, вечерние прогулки. И в каждой мелочи было столько свободы, сколько не давал ей ни один разговор с Алексеем.
И в этом не было ни капли одиночества. Только тёплый, уверенный свет. Назад дороги нет.