Чайник засвистел так пронзительно, что я вздрогнула и чуть не уронила кружку. За окном кухни медленно разгорался апрельский рассвет — один из тех, что обещают тёплый день. Солнечные лучи пробивались сквозь занавески в мелкий горошек, которые мы с Андреем выбирали ещё в прошлом году на дачной ярмарке. Тогда он смеялся, говорил, что я как бабушка — выбираю всё в цветочек.
Сейчас он сидел напротив, читал что-то в телефоне и молчал. Даже не поднял глаз, когда я поставила перед ним кружку с кофе — крепкий, чёрный, как он любит. Раньше всегда благодарил, целовал в макушку на ходу. А теперь... даже не кивнул.
— Андрюш, — позвала я тихо, намазывая масло на тост. — У тебя сегодня планы на вечер?
Он поднял глаза. И я поняла — что-то изменилось. В его взгляде была какая-то... настороженность? Словно он искал подвох в самых обычных словах. Словно я была не женой, а подозреваемой.
— Почему спрашиваешь? — голос сухой, без привычной теплоты.
— Да так, просто... — я потёрла руки о фартук. — Думала, может, кино посмотрим. Или в магазин съездим за рассадой, помнишь, хотели помидоры посадить?
Андрей отложил телефон и пристально посмотрел на меня. Мне стало неуютно — как под рентгеном.
— Светлана, — сказал он медленно, — а куда ты вчера ездила? После обеда?
Сердце ёкнуло. Вчера? После обеда я была у Валентины Петровны — старенькой пациентки, которая никак не может побороть депрессию после смерти мужа. Сеанс затянулся, потому что она плакала и рассказывала, как боится засыпать одна. Но разве я не говорила Андрею?
— К Валентине Петровне, — ответила я. — Разве я не...
— А звонила кому-нибудь по дороге?
Вот теперь я окончательно растерялась. Звонила? Да, кажется, Ирине — договаривалась о встрече на выходных. И ещё... да, Кате звонила, дочери, узнать, как дела в университете.
— Ирине звонила, — сказала честно. — И Кате. А что?
Андрей кивнул, как будто поставил галочку в каком-то списке у себя в голове. Взял кружку, отхлебнул кофе и встал из-за стола.
— Пойду прогуляюсь, — бросил на ходу. — Буду поздно.
Дверь хлопнула. Я осталась одна на кухне, где ещё пахло свежим хлебом и утренним кофе, но теплота куда-то ушла. Словно кто-то открыл окно настежь в морозный день.
Что за странные вопросы? И этот взгляд... Будто он меня в чём-то подозревает. Но в чём? За двадцать лет брака я никогда... Господи, да о чём я думаю?
Вечером Андрей вернулся действительно поздно. Пах сигаретами и весенним воздухом, лицо было хмурое, а глаза — усталые. Не злые, нет. Скорее расстроенные, как у человека, который узнал что-то неприятное и теперь не знает, что с этим делать.
— Как прогулялся? — спросила я, когда он разувался в прихожей.
— Нормально, — коротко ответил и прошёл в спальню.
Я ещё долго лежала без сна, слушая его ровное дыхание и думая: а может, мне просто кажется? Может, у него проблемы на работе или здоровье беспокоит? В нашем возрасте всякое бывает...
Но сердце подсказывало — дело не в работе.
В ящике стола
Суббота выдалась солнечной — та самая весенняя погода, когда хочется открыть все окна, выбить пыль из ковров и перемыть всю посуду. Андрей с утра возился в гараже, что-то чинил или мастерил — стучал молотком и негромко матерился. Я решила заняться генеральной уборкой.
Начала с нашей спальни. Протёрла пыль с комода, перебрала зимние вещи, сложила их в пакеты для дачи. Потом взялась за письменный стол — Андреев рабочий уголок, где он иногда что-то писал или разбирал документы.
В верхнем ящике лежали обычные мелочи — ручки, скрепки, старые очки для чтения. Во втором — какие-то счета, гарантийные талоны, инструкции от бытовой техники. А в самом нижнем, глубоком ящике рука нащупала что-то толстое, завёрнутое в файл.
Я достала файл и развернула. Внутри была толстая пачка листов — распечатки каких-то таблиц. На первом листе крупными буквами: "ДЕТАЛИЗАЦИЯ ВЫЗОВОВ". И мой номер телефона.
Руки задрожали. Я перелистнула страницу — ещё одна таблица, тоже мой номер. И ещё. И ещё... Целая пачка — страниц сорок, не меньше. Все мои звонки за последние три месяца: кому, когда, сколько длился разговор.
Я опустилась на стул, всё ещё держа эти проклятые бумаги. Значит, вчерашние вопросы были не случайными. Он знал, кому я звонила. Он проверял.
Но как? Как он получил эти распечатки? Я-то думала, что такое могут только следователи или... или частные детективы.
Господи, неужели он нанял детектива? Чтобы следить за мной? За своей женой?
Сердце билось так сильно, что в ушах шумело. Я быстро сунула файл обратно в ящик, точно так же, как он лежал — под инструкциями и гарантийными талонами. Руки тряслись, и я никак не могла попасть ключом в замочек.
— Света, ты там как? — раздался из гаража голос Андрея.
— Хорошо! — крикнула я, стараясь, чтобы голос звучал нормально. — Убираюсь!
— Я на дачу поеду, рассаду привезу, — прокричал он в ответ. — Часа на три.
Хлопнула дверь гаража, завёлся двигатель. Машина выехала со двора.
Я сидела в пустом доме и думала: что же это такое творится? За что он меня подозревает? В измене? Но я же... Господи, да у меня и мыслей таких не было никогда!
А может, дело в деньгах? Я ведь работаю психологом, принимаю клиентов дома. Деньги получаю наличными, не всегда сразу говорю Андрею. Может, он думает, что я что-то скрываю?
Или... или он просто сошёл с ума. В нашем возрасте всякое бывает. Паранойя, подозрительность — я ведь психолог, знаю симптомы.
Но знание симптомов не делало происходящее менее страшным.
Я встала и прошлась по дому. Всё было как обычно — фотографии на полках, мои книги по психологии, его рыболовные журналы. Наша обычная жизнь. Только теперь она казалась декорацией, за которой скрывается что-то совсем другое.
В холодильнике висел магнитик с нашей свадебной фотографией — молодые, счастливые, влюблённые. Двадцать лет назад. Неужели всё закончилось?
Между правдой и ложью
Я так и не смогла дочитать до конца ни одной страницы — руки дрожали, а мысли разбегались во все стороны. То думала позвонить Ирине и всё рассказать, то хотелось немедленно собрать вещи и уехать. А потом вдруг приходила мысль: а может, я всё неправильно понимаю? Может, это не то, что я думаю?
Но что ещё это может быть, кроме слежки?
Весь день я ходила как неживая. Готовила обед, но постоянно отвлекалась — то забыла посолить суп, то чуть не пережарила котлеты. А когда Андрей вернулся с дачи — весёлый, довольный, с пакетами рассады — я не смогла даже изобразить радость.
— Что такая грустная? — спросил он, ставя ящики с помидорами на веранду.
— Устала, — соврала я. — Убиралась весь день.
Он кивнул и пошёл мыть руки. А я смотрела на его спину и думала: как он может быть таким обычным, домашним, когда у него в столе лежат распечатки моих звонков?
За ужином он рассказывал про дачу, про соседей, которые уже начали копать грядки. Вёл себя как всегда — немного ворчливо, но добродушно. И только глаза... в глазах была та же настороженность, что и утром.
— Света, — сказал он вдруг, отложив вилку. — А помнишь, ты на прошлой неделе куда-то ездила в среду? Говорила, что к новому клиенту.
Я поперхнулась водой. В среду? Да, ездила к Михаилу Семёновичу — пожилому мужчине, который никак не может пережить развод с женой после тридцати лет брака. Сеанс проходил тяжело, он много плакал.
— К Михаилу Семёновичу, — ответила я. — А что?
— Долго там была. До семи вечера.
Он знал! Он точно знал, во сколько я вернулась. Значит, следил не только за звонками, но и за передвижениями?
— Сеанс затянулся, — сказала я тихо. — Человеку было тяжело.
Андрей кивнул и снова взялся за еду. А я сидела и чувствовала, как внутри всё сжимается от ужаса. Неужели он правда нанял кого-то следить за мной? Или сам ездит за мной? Господи, а я и не замечала...
— Андрей, — позвала я, собравшись с духом. — У тебя ко мне какие-то вопросы есть? Если что-то беспокоит, давай поговорим открыто.
Он поднял на меня глаза. В них мелькнуло что-то — то ли вина, то ли раздражение.
— Никаких вопросов, — сказал он. — Просто интересуюсь твоими делами. Разве муж не может интересоваться?
— Может, — согласилась я. — Но... как-то странно ты интересуешься. Будто проверяешь.
— Проверяю? — он усмехнулся, но как-то невесело. — Света, ты что, паранойя у тебя началась? Или совесть мучает?
Последние слова прозвучали как пощёчина. Совесть мучает? За что? За то, что я честно работаю, помогаю людям, забочусь о доме и семье?
— За что мне совесть должна мучить? — спросила я как можно спокойнее.
Андрей долго смотрел на меня, потом встал из-за стола.
— Не знаю, — сказал он. — Сам удивляюсь, за что.
И ушёл в свою комнату. А я осталась сидеть на кухне, среди недоеденного ужина и обрывков разговора, который ничего не прояснил, но всё окончательно запутал.
Телефонный разговор с дочерью
На следующий день не выдержала — позвонила Кате. Дочь училась в Москве на четвёртом курсе журфака, жила в съёмной квартире с подругой. Взрослая уже, самостоятельная. Но для меня всё равно оставалась малышкой, которой можно всё рассказать.
— Мам, привет! — голос у неё был весёлый, беззаботный. — Как дела? Как папа?
— Катенька, — начала я и вдруг поняла, что не знаю, как объяснить то, что происходит. — У нас тут... в общем, не очень хорошо.
— Что случилось? — голос сразу стал серьёзным. — Ты заболела?
— Нет, не заболела. Это... — я запнулась. — Катя, а скажи мне честно — папа тебе ничего странного не говорил? Про меня?
— Странного? — удивилась дочь. — А что он должен был сказать?
— Не знаю... может, жаловался на что-то, подозревал в чём-то...
Молчание. Потом Катя тихо спросила:
— Мам, вы что, ругаетесь?
— Не ругаемся, — вздохнула я. — Просто... он стал какой-то подозрительный. Следит за мной.
— Как следит?
И я рассказала. Про странные вопросы, про то, что он точно знает, где я была и во сколько вернулась. Только про распечатки звонков не сказала — как-то стыдно было признаваться, что рылась в его столе.
— Мам, — сказала Катя после паузы, — а может, он просто боится тебя потерять? В вашем возрасте мужчины иногда становятся ревнивыми без причины.
— Без причины? — горько усмехнулась я. — Катя, он мне двадцать лет не давал повода для ревности. А теперь я должна терпеть подозрения?
— Не должна, конечно, — согласилась дочь. — Но попробуй с ним серьёзно поговорить. Выясни, что его беспокоит.
— Пробовала. Он говорит, что ничего не беспокоит.
— Тогда скажи прямо, что тебе не нравится такое отношение.
Легко сказать — скажи прямо. А как сказать, если он всё отрицает?
— Катенька, — вздохнула я, — а если не получится разговор... если всё совсем плохо... можно мне к тебе приехать? На несколько дней?
— Мам, — голос у дочери стал встревоженным, — ты серьёзно? Настолько всё плохо?
— Не знаю, — честно призналась я. — Надеюсь, что нет. Но хочется знать, что есть куда уехать, если что.
— Конечно можно, — сразу сказала Катя. — В любое время. У нас диван раскладной есть, будешь как дома.
Но я не хотела быть гостьей в чужой квартире. Я хотела быть дома — в своём доме, с мужем, который любит и доверяет мне. Только, похоже, такого дома больше не существовало.
— Мам, — добавила Катя мягко, — может, правда попробуешь ещё раз поговорить? Папа ведь не злой человек. Просто, может, что-то его напугало.
— Что могло напугать? — удивилась я.
— Не знаю... возраст, кризис среднего возраста, здоровье. Мужчины же не умеют о проблемах говорить, вот и выкручиваются как могут.
Мудрая у меня дочка выросла. Может, и правда стоит попробовать ещё раз?
Только я уже не была уверена, что у меня хватит сил на ещё один разговор в никуда.
Открытая конфронтация
В понедельник вечером я всё-таки решилась. Андрей пришёл с работы усталый, но не хмурый — обычный такой понедельничный вечер. Поужинали молча, посмотрели новости. А когда он устроился в кресле с газетой, я села напротив и сказала:
— Андрей, нам нужно поговорить.
Он поднял глаза от газеты. В них снова промелькнула та самая настороженность.
— О чём говорить?
— О том, что происходит между нами, — сказала я как можно спокойнее. — О том, почему ты меня контролируешь.
— Контролирую? — он отложил газету. — Это ещё что такое?
— Андрей, ты точно знаешь, где я была, во сколько вернулась, кому звонила. Ты за мной следишь.
Несколько секунд он молчал. Потом тяжело вздохнул.
— Да, — сказал он. — Слежу.
Я была готова к отрицаниям, к ругани, к чему угодно — только не к такому простому признанию. Опешила.
— Но... зачем?
— А зачем ты мне врёшь? — он встал с кресла, прошёлся по комнате. — Думаешь, я дурак? Не вижу, что ты что-то скрываешь?
— Что я скрываю? — я тоже поднялась. — Андрей, объясни толком!
— Деньги скрываешь, — он остановился передо мной. — Думаешь, я не знаю, сколько ты получаешь за свои сеансы? А мне рассказываешь про копейки.
Я растерялась. Деньги? Да, действительно, не всегда говорю точные суммы. Некоторые клиенты платят больше, чем другие, а Андрей любит придираться — мол, дорого беру, люди не потянут. Вот я и говорю по минимуму, чтобы не спорить.
— Андрей, я просто...
— Просто врёшь, — перебил он. — А ещё эти твои поздние клиенты. Мужчины всё больше стали. Раньше в основном женщины ходили, а теперь...
Тут я поняла. Господи, неужели он думает...
— Ты думаешь, я с клиентами... — даже выговорить не смогла.
— А что я должен думать? — он повысил голос. — Секретничаешь, деньги прячешь, по вечерам где-то пропадаешь!
— Андрей, это же работа! — закричала я. — Я психолог, помогаю людям! При чём тут...
— При том, что ты жена! — гаркнул он. — И у жены не должно быть секретов от мужа!
— Не должно быть секретов? — я почувствовала, как внутри поднимается ярость. — А у мужа должно быть право рыться в телефонных звонках жены? Нанимать детективов?
— Детективов? — он удивился. — Каких детективов?
— А откуда у тебя распечатки моих звонков? — выпалила я и сразу поняла, что совершила ошибку.
Лицо Андрея потемнело.
— Значит, рылась в моих вещах, — сказал он тихо. — Прекрасно. А теперь ещё и обвиняешь меня.
— Рылась? — я не могла поверить. — Андрей, ты следишь за мной, как за преступницей, а я не имею права...
— Права? — он шагнул ко мне. — Ты о правах заговорила? А моё право знать, чем занимается моя жена?
— Твоё право — спросить! — крикнула я. — А не устраивать слежку!
Мы стояли друг против друга, красные, взъерошенные. Двадцать лет брака — и дошли до такого.
— Хорошо, — сказал Андрей холодно. — Спрашиваю. Сколько ты на самом деле зарабатываешь? И с кем встречаешься по вечерам?
— Зарабатываю столько, сколько получается, — ответила я устало. — А встречаюсь с клиентами. С людьми, которым плохо и которые просят помощи.
— И всё?
— И всё.
Он долго смотрел на меня. Потом качнул головой.
— Не верю, — сказал просто.
И тогда я поняла: разговор закончен. Если муж не верит жене на слово после двадцати лет совместной жизни — о чём тут ещё говорить?
Ночные мысли и утренние решения
Ту ночь я почти не спала. Лежала рядом с Андреем — он спал как убитый, даже похрапывал слегка — и думала. О том, как мы дошли до жизни такой. О том, что теперь делать. О том, есть ли ещё шанс всё исправить.
Вспоминала нашу молодость. Как познакомились на дне рождения у общих друзей — он тогда работал инженером, я только защитила диплом психолога. Как он ухаживал — настойчиво, но деликатно. Цветы дарил, в театр водил, стихи наизусть читал. Правда, читал плохо, но так трогательно...
Как женились. Скромно, без пышных торжеств — денег особых не было. Зато была любовь, были планы, мечты. Хотели троих детей, большой дом, собаку. Получился один ребёнок — Катя, квартира в старом доме и кот Барсик, который умер три года назад.
Но мы были счастливы. Даже когда было трудно — когда Андрея сократили с завода, когда я никак не могла найти постоянную работу, когда Катя болела. Мы были вместе, были командой.
А теперь... теперь он считает меня врушкой и изменницей. А я лежу рядом с ним и думаю: а знаю ли я его вообще? Оказывается, человек, с которым я прожила двадцать лет, способен нанять детектива, чтобы следить за женой. Или сам следить — что ещё хуже.
Под утро я всё-таки задремала. И приснился сон — будто я иду по длинному коридору, а за мной кто-то идёт. Не видно, кто, но слышны шаги. Я ускоряю шаг — и тот, кто за мной, тоже ускоряет. Я бегу — и он бежит. Я останавливаюсь и оборачиваюсь — а там никого нет. Но шаги всё равно слышны...
Проснулась в холодном поту. Андрей уже встал — слышно было, как он возится на кухне, завтракает. Скоро на работу.
Я лежала и думала: а что, если просто уехать? Хотя бы на несколько дней. К Ирине или к Кате. Дать себе время подумать, а ему — понять, что творит.
Но потом вспомнила его вчерашние слова: "Не верю". И поняла — время для размышлений прошло. Если муж не верит жене, значит, брака больше нет. Есть только привычка жить вместе.
Андрей ушёл на работу, не попрощавшись. Просто хлопнул дверью — и всё.
А я встала, умылась, оделась и начала собирать вещи.
Не все — только самое необходимое. Несколько комплектов белья, две блузки, джинсы, тёплую кофту. Косметичку, документы, немного денег, которые держала в заначке — как раз на чёрный день.
Чёрный день наступил.
Позвонила Ирине.
— Слушай, — сказала, стараясь говорить ровно, — можно мне к тебе на несколько дней? У нас с Андреем... в общем, нужно разобраться.
— Конечно, — сразу ответила подруга. — Что случилось?
— Потом расскажу. Приеду через час.
— Жду.
Я ещё раз прошлась по дому. По нашему дому, который больше не был нашим. Посмотрела на фотографии, на мебель, которую мы выбирали вместе, на занавески в горошек.
А потом взяла сумку и вышла.
Впервые за двадцать лет — просто ушла из дома.
Убежище у подруги
Ирина жила в небольшой двухкомнатной квартире на окраине города. Мы дружили ещё со студенческих времён — она тоже психолог, только работала в школе. Разведена уже лет пять, детей нет. Живёт спокойно, размеренно, никого не подозревает и никому не врёт.
Когда я появилась на пороге с сумкой, она даже не удивилась — просто обняла и провела на кухню.
— Чай или кофе? — спросила, как будто я просто зашла в гости.
— Всё равно, — ответила я и вдруг разревелась.
Плакала долго, навзрыд, как в детстве. Ирина молча гладила меня по спине и подавала салфетки. А когда я немного успокоилась, поставила перед собой кружку горячего чая и сказала:
— Рассказывай.
Я рассказала всё. Про странные вопросы, про распечатки звонков, про вчерашний разговор. Ирина слушала молча, только иногда качала головой.
— Господи, Света, — сказала она, когда я закончила. — Да он совсем крышу снёс.
— Может, я что-то не так делаю? — всхлипнула я. — Может, правда виновата в чём-то?
— В чём виновата? — Ирина посмотрела на меня строго. — В том, что работаешь? В том, что зарабатываешь деньги? В том, что не отчитываешься мужу о каждом шаге?
— Но я же действительно не всегда говорю точные суммы...
— И правильно делаешь! — вспылила подруга. — Света, ты взрослая женщина, у тебя есть работа, клиенты. Ты не обязана отчитываться перед мужем, как школьница перед директором!
Её слова согрели. Я и сама понимала, что не виновата, но всё равно мучилась сомнениями. А Ирина говорила то, что я боялась себе признать.
— Знаешь, что мне больше всего не нравится? — продолжила она. — Не то, что он подозревает. А то, что не говорит прямо. Нанял детектива или сам следит — но молчит. Это же подло!
— Он сказал, что не верит мне, — прошептала я.
— Тогда зачем живёт с тобой? — резко спросила Ирина. — Если не верит — пусть разводится. А то висеть над душой...
Мы просидели на кухне до вечера. Ирина варила суп, я помогала резать овощи — и потихоньку успокаивалась. Здесь было тихо, спокойно. Никто не проверял, кому я звоню и во сколько вернусь. Никто не смотрел подозрительно.
Вечером позвонил Андрей.
— Где ты? — голос был встревоженный, но злой.
— У Ирины, — ответила честно.
— Когда вернёшься?
— Не знаю.
Молчание. Потом:
— Света, хватит дурить. Приезжай домой, поговорим нормально.
— Мы уже говорили, — сказала я тихо. — Ты сказал, что не веришь мне.
— Я не это имел в виду...
— А что имел в виду?
Снова молчание.
— Приезжай, — повторил он. — Не устраивай театр.
Театр? Значит, для него всё происходящее — театр? Я просто капризничаю?
— Андрей, — сказала я как можно спокойнее, — пока ты не извинишься за слежку и не пообещаешь, что больше этого не будет, я домой не вернусь.
— Ты мне ультиматумы ставишь? — голос стал холодным.
— Нет. Я просто говорю свои условия.
— Подумай хорошенько, Светлана, — сказал он медленно. — Подумай, что ты делаешь.
И отключился.
Я сидела с телефоном в руках и думала: а что я делаю? Может, правда стоит вернуться, попробовать ещё раз?
— Не смей, — сказала Ирина, которая слышала разговор. — Не смей возвращаться, пока он не поймёт, что натворил.
— А если не поймёт?
— Тогда ты узнаешь правду о своём браке, — ответила подруга грустно. — Лучше знать правду, чем жить в красивой лжи.
Той ночью я спала на её диване. Спала крепко, без кошмаров. Впервые за неделю.
Новое утро
Проснулась в половине седьмого — по привычке. Дома в это время нужно было вставать, готовить завтрак Андрею, собирать его на работу. А здесь можно было просто лежать и смотреть на потолок.
Ирина ещё спала — она вообще сова, встаёт в восемь. Я тихонько прошла на кухню, поставила чайник. За окном был обычный весенний день — солнечный, но прохладный. Птицы пели, где-то лаяла собака. Мирно и спокойно.
Я заварила чай, села у окна и впервые за долгое время почувствовала... свободу. Да, именно свободу. Никто не спрашивал, куда я пойду, что буду делать, кому звонить. Никто не смотрел подозрительно. Никто не проверял.
Странно: я всегда считала, что свободна. У меня есть работа, друзья, увлечения. Но оказывается, всё это время я жила под колпаком. Не замечала, как постепенно привыкла объяснять каждый шаг, отчитываться, оправдываться.
Когда это началось? Не сразу же. В молодости Андрей был другим — более открытым, доверчивым. А может, я просто не замечала? Может, признаки были всегда, а я не обращала внимания?
Вспомнила, как лет десять назад он вдруг начал интересоваться моими подругами. Кто такая Ирина, почему я с ней так часто встречаюсь, о чём мы говорим. Тогда мне казалось — просто любопытство. Муж интересуется жизнью жены, что в этом плохого?
Или как он всегда знал, сколько денег у меня в кошельке. Не специально проверял — нет, просто как-то всегда в курсе был. А я думала — внимательный, хозяйственный.
Сколько ещё было таких мелочей, на которые я не обращала внимания?
Ирина проснулась в восемь, вышла на кухню растрёпанная, в старом халате.
— Как спалось? — спросила, садясь напротив.
— Хорошо, — ответила я честно. — Впервые за неделю нормально выспалась.
— Это уже о чём-то говорит, — заметила подруга, наливая себе кофе.
— О чём?
— О том, что дома ты не чувствовала себя в безопасности.
Точно. Я и не думала об этом, но дома последнее время спала плохо. Просыпалась от каждого шороха, прислушивалась, не встаёт ли Андрей. А здесь спала как младенец.
— Ира, — сказала я вдруг, — а что, если он прав? Что, если я действительно что-то скрываю?
— Что скрываешь?
— Ну... деньги не все показываю. Не рассказываю про каждого клиента подробно. Иногда встречаюсь с тобой и не говорю, о чём мы разговаривали.
Ирина поставила кружку и посмотрела на меня серьёзно.
— Света, послушай себя. Ты говоришь, как жертва домашнего насилия. "Может, я сама виновата, может, заслужила".
— Но ведь...
— Ничего "но"! — она повысила голос. — У тебя есть право на личную жизнь! На то, чтобы не отчитываться за каждую копейку! На то, чтобы иметь секреты — безобидные, женские секреты!
Она была права. Но после двадцати лет жизни с человеком трудно вдруг поверить, что он не прав, а права ты.
— Что мне теперь делать? — спросила я растерянно.
— Пока ничего, — ответила Ирина. — Просто живи. Отдохни от всей этой истории. А там видно будет.
Но как можно отдыхать, когда вся жизнь рушится?
Неожиданный визит
Три дня я прожила у Ирины спокойно. Помогала ей по хозяйству, читала, немного работала — несколько клиентов согласились на сеансы по телефону. Андрей звонил каждый день, но разговоры были короткими и натянутыми.
— Когда вернёшься? — спрашивал он.
— Когда будешь готов извиниться, — отвечала я.
— За что извиняться? За то, что беспокоюсь о жене?
— За то, что следишь за женой, как за преступницей.
И на этом разговор заканчивался.
А в четверг вечером он приехал. Просто появился на пороге — усталый, небритый, с букетом тюльпанов в руке.
— Можно войти? — спросил тихо.
Ирина посмотрела на меня вопросительно. Я кивнула.
Мы сели в гостиной — я и Ирина на диване, Андрей в кресле напротив. Тюльпаны лежали на журнальном столике между нами, как граница.
— Света, — начал он, — я пришёл забрать тебя домой.
— Я не готова вернуться, — ответила я.
— Почему? Из-за этой глупости?
— Андрей, — вмешалась Ирина, — слежка за женой — это не глупость. Это серьёзное нарушение границ.
Он посмотрел на неё с явным раздражением.
— Ирина, это семейное дело. Не ваше.
— Становится моим, когда моя подруга плачет на моей кухне, — холодно ответила она.
— Хватит, — сказала я. — Ира, оставь нас одних.
Подруга пожала плечами и вышла в спальню. А мы остались наедине — впервые за четыре дня.
— Андрей, — сказала я тихо, — скажи честно — зачем ты заказал эти распечатки?
Он долго молчал. Потом тяжело вздохнул.
— Боялся, что ты меня бросишь, — признался наконец.
Я опешила. Бросить? За что? За двадцать лет мне и в голову не приходило бросить его.
— С чего ты взял?
— Ты изменилась, — он смотрел в пол. — Стала какая-то... независимая. Раньше всё мне рассказывала, а теперь живёшь своей жизнью. Клиенты, деньги, планы — всё без меня.
— Андрей, это же хорошо, что у меня есть работа!
— Хорошо, — согласился он. — Но страшно. Вдруг ты поймёшь, что я тебе не нужен?
Я смотрела на него — на своего мужа, с которым прожила полжизни — и не могла поверить. Неужели вся эта история из-за страха?
— Андрей, — сказала я мягко, — я же не собиралась тебя бросать.
— Не собиралась, — кивнул он. — А теперь?
Хороший вопрос. А теперь? После всего, что произошло?
— Не знаю, — ответила честно. — Ты серьёзно нарушил мои границы. Следил за мной, не доверял. Это больно.
— Прости, — сказал он тихо. — Прости меня, дурака.
Впервые за неделю он признал, что был неправ. Но почему-то облегчения я не почувствовала.
— Андрей, — сказала я, — недостаточно просто попросить прощения. Нужно понимать, что ты сделал не так.
— Понимаю. Не должен был следить.
— И?
— И... должен был поговорить с тобой открыто, если что-то беспокоило.
— Ещё?
Он задумался.
— Должен был доверять тебе.
— Правильно, — кивнула я. — А теперь скажи — можешь гарантировать, что больше такого не будет?
Он поднял на меня глаза. В них была растерянность.
— Не знаю, — сказал честно. — Буду стараться. Но не знаю.
Хотя бы честно. Это уже что-то.
— Тогда я пока останусь здесь, — решила я. — Мне нужно время подумать.
Андрей кивнул печально и встал.
— Тюльпаны оставь, — сказала я. — Они красивые.
Он ушёл, а я осталась сидеть и смотреть на жёлтые цветы. Первые цветы от мужа за много лет. Жаль, что пришлось дойти до такого, чтобы их получить.
Решение
Ещё неделю я жила у Ирины и думала. Взвешивала, анализировала, пыталась понять — есть ли у нашего брака будущее.
С одной стороны, Андрей признал ошибку, извинился, принёс цветы. Даже пообещал больше не следить. С другой стороны, доверие было подорвано. Как теперь жить с человеком, который способен нанять детектива для слежки за женой?
Катя звонила каждый день, переживала. Предлагала приехать, поговорить с отцом. Но я понимала — это наши с Андреем проблемы, дочь тут ни при чём.
— Мам, — сказала она как-то вечером, — а может, попробуете семейную терапию? Ты же психолог, знаешь хороших специалистов.
Умная у меня девочка. Терапия действительно могла помочь. Если, конечно, Андрей согласится.
На десятый день моего "изгнания" он приехал снова. На этот раз без цветов, но с решительным видом.
— Света, — сказал он, — я понял, что был неправ. Серьёзно неправ. И готов исправляться.
— Как именно? — спросила я.
— Пойдём к психологу. К семейному терапевту. Поработаем над отношениями.
Я удивилась. Андрей никогда не любил психологов, считал их шарлатанами. А тут сам предлагает терапию.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Не хочу тебя терять, Света. Понял, что без тебя жизни нет.
В его глазах была искренность. И усталость. И что-то ещё — смирение, что ли.
— Хорошо, — сказала я после паузы. — Но с условиями.
— Какими?
— Во-первых, никакой слежки. Вообще никакой. Во-вторых, у меня есть право на личную жизнь — на разговоры с подругами, на собственные деньги, на приватность. В-третьих, если терапия не поможет — мы расходимся. Цивилизованно, без скандалов.
Андрей кивнул.
— Согласен, — сказал он. — На всё согласен.
Мы договорились начать с понедельника. Я нашла хорошего семейного терапевта — Марину Викторовну, с которой когда-то училась на курсах повышения квалификации.
А пока вернулась домой.
Дом встретил меня тишиной и запахом пыли. Андрей явно не особо убирался в моё отсутствие. Но цветы — те самые тюльпаны — стояли в вазе на кухонном столе. Немного увядшие, но всё ещё красивые.
— Я их каждый день менял воду, — сказал Андрей, заметив мой взгляд.
Может быть, всё ещё наладится. Может быть, мы сможем построить новые отношения — честные, открытые, основанные на доверии.
А может быть, поймём, что зашли слишком далеко, и разойдёмся друг с другом хорошими людьми.
В любом случае, я больше не буду жить в тени подозрений. Это я поняла точно.
Эпилог: Через полгода
Сегодня суббота, тёплый октябрьский день. Я сижу на веранде нашего дома — того самого, где нашла распечатки звонков — и пью кофе. Один. Андрей ушёл в гараж возиться с машиной, а я наслаждаюсь тишиной и солнцем.
Полгода семейной терапии дали результат, но не тот, которого мы ожидали. Мы не вернули прежние отношения — мы построили новые. Андрей действительно перестал следить, научился говорить о своих страхах прямо. А я научилась отстаивать границы, не чувствуя себя при этом виноватой.
Но самое главное — мы поняли, что изменились. Оба. И человек, которого я любила двадцать лет назад, и тот, кем стала я — это уже другие люди. Хорошие люди, но... разные.
Мы ещё живём вместе, но уже знаем — навсегда это вряд ли. Слишком многое изменилось, слишком глубокие трещины дала та история с распечатками. Доверие восстанавливается медленно, а иногда и не восстанавливается вовсе.
Зато я снова чувствую себя собой. У меня есть работа, которую я люблю, друзья, которым доверяю, дочь, которая гордится мной. И главное — у меня есть право голоса. Право сказать "нет", право возразить, право жить так, как считаю нужным.
Это дорогого стоит.
Катя приезжает на следующей неделе — защищает диплом в декабре, нервничает. Буду её поддерживать, как она поддержала меня в те трудные дни.
Андрей сейчас выйдет из гаража, мы поедем на дачу — сажать озимый чеснок. Будем работать рядом, разговаривать о погоде и урожае. Может быть, даже посмеёмся над чем-то. Но больше не будем притворяться, что между нами всё по-прежнему.
Иногда честность дороже любви. Иногда лучше знать правду, чем жить в красивой иллюзии.
А иногда, чтобы найти себя, нужно сначала потеряться.
Я потерялась в той кухне, когда нашла распечатки звонков. А нашлась — на диване у Ирины, когда впервые за много лет проснулась без страха.
Теперь я точно знаю: что бы ни случилось дальше, я справлюсь. Потому что я больше не тень рядом с мужем.
Я — просто я. И этого достаточно.