Я тебя так ненавижу, что, наверное, влюблюсь
Анна, заметив, что Маша сознательно топчется возле двери с явным намерением дослушать не для ее ушей предназначенный разговор, до начала которого мама и постаралсь от гостьи избавиться, обошла ее и демонстративно плотно закрыла дверь.
— Следуйте за мной..., — она не знала, как обращаться к Маше, поэтому откашлялась, подобрала платье и направилась к мраморной лестнице в конце тускло освещенного свечами холла.
— У вас тоже электричество вырубило? — поинтересовалась Маша, с любопытством оглядываясь.
Поставив ногу на первую ступеньку, Анна обернулась и вопросительно посмотрела на Машу.
— Электричество?
Прикидывая, сколько эти реконструкторы потратили на аренду усадьбы, а также обстановку, костюмы и прочие атрибуты, Маша рассеяно ответила.
— Ну да — электричество. Я понимаю, у вас атмосфера и все такое... но есть же стилизованные под свечи лампочки, в конце концов. Вон, лестница, какая крутая. Вы в своем балахоне сейчас шею себе свернете. Или все-таки пробки перегорели? Тогда электрика срочно позвать надо. При ваших возможностях можно и ночью вызвать. Или жаба душит?
Лестница и правда в темноте выглядела травмоопасной. Маше приходилось смотреть под ноги, чтобы не оступиться и не упасть. Оканчивалась она небольшой площадкой, по правую и левую стороны которой были расположены еще две убегающие в полумрак ступеньки.
На площадке Анна остановилась возле роскошных подвесных канделябров, свечи на которых, дрожа, освещали мрачный, несмотря на позолоту герб с гигантской змеей, вороном и львом. Как бы между делом, но с плохо скрываемой гордостью Анна посмотрела на герб, а потом перевела многозначительный взгляд на Машу. Оценила ли та?
— Прошу прощения, но мне не понятны ваши вопросы. Думаю, будет лучше, если брат вам все сам прояснит.
Ага. Значит, субтильная девица — сестра Николаева. Впрочем, можно было и не уточнять. Слишком сильно сходство всех троих между собой. Разве что Николаев не был так пронзительно красив. Не страшилище, конечно, но не в Машином вкусе. Особенно, бесят эти баки. И вообще — о чем она думает сейчас?
Анна, тем временем, свернула направо, надеясь, что Маша уже успела проникнуться роскошью и величием, но у той накопилось слишком много вопросов, чтобы молчать.
— Девушка, послушайте, а мобильный у вас есть? Или хотя бы городской телефон? Мне надо позвонить маме. Она волнуется, — добавила Маша, придав своему голосу максимум покорности и трепета. Чем еще можно разжалобить эту чокнутую, так ответственно играющую роль кисейной барышни 19 века?
На самом деле с матерью Маша почти не общалась. Когда они встречались в доме Кравцовых, она специально старалась сесть как можно дальше от родительницы и ни в коем случае не оставаться с ней наедине. Как ей надоели эти бесконечные разговоры о никчемности Машиной жизни, о том, что пора думать о будущем и, наконец, выйти замуж.
После смерти отца мать трижды выходила замуж. И каждый раз удачно — мужья были хотя и не очень дряхлые, но жили недолго. Первые два. Последний еще держится. Так что, если кто-то и вспомнит о Маше дома, так это сестра. Но про мать — звучит более жалостливо.
На Анну, как Маша и думала, ее слова подействовали самым положительным образом. Она даже попыталась улыбнуться. Но, видимо, Маша ей настолько не нравилась, что даже в этом усилии Анна не смогла скрыть неприязни.
— Мне, право, очень жаль, — на самом деле — нет, говорили ее застывшие в режиме «полное равнодушие» глаза. — Как я уже сказала, у вас будет возможность задать все интересующие вопросы моему брату. Но позже. Давайте, наконец, дойдем до места?
И она отвернулась, прозрачно намекая, что разговор ей малоприятен. Дальнейший путь они проделали в тишине, в которой звонко цокали по паркету изящные туфельки Анны.
Хотя Машины глаза и привыкли к полумраку, коридоры и помещения, мимо которых они плыли («плыла» из них только Анна в свой белой «ночнушке», но в какой-то момент Маша поймала себя на том, что подстраивается под ее шаг и даже пытается соответствовать) были сами по себе такими темными и высокомерными, что ничего толком, кроме портретов неизвестных мужчин и женщин на стенах, а еще маленького внутреннего дворика в окне, рассмотреть она толком не смогла.
Хотя, не совсем так. Когда они поднялись на второй этаж, Маша обратила внимание на приоткрытую дверь, за которой увидела Николаева. То есть не совсем Николаева, кончено. А Николаева, если бы тот был лет на двадцать старше — с вызывающей сединой волос, зачесанных назад, проницательным умным взглядом, тонким острым носом и презрительно сжатыми губами (чего Николаев настоящий в Машином присутствии себе обычно не позволял). Портрет старого Николаева был подсвечен более всего остального дома (ступенек, например). Точно иконостас.
В очередной раз Маша удивилась, насколько мощно вложились ребята в игру. Даже на семейный альбом не поскупились для достоверности.
Время от времени Анна предупреждала Машу об очередном повороте, о внезапно выроставших на их пути кресле, софе или маленьком столике, на котором непременно стояло что-то хрупкое.
Миновав еще одну лестницу, Маша вслед за Анной оказалась на третьем этаже. Как и весь дом, он состоял из коридоров, которые крепко обнимали внутренний дворик, уже виденный Машей внизу.
Закрытых дверей здесь было значительно больше, чем в помещениях второго этажа. Возле одной из них Анна остановилась и повернула ручку.
— Вот ваша комната... На какое-то время, — подчеркнула она после незначительной паузы. — Мы вас не ждали, поэтому подождите немного, я пришлю Дарью — она зажжет свечи и заправит постель. Я же, — Анна недовольно отвела взгляд, но это не ускользнуло от Машиного внимания. — Я принесу вам платье.
Обычно Маша терпеть не могла нарушителей своего личного пространства, но тут почему-то сама не удержалась и взяла Анну за руку, которую та все еще держала на дверной ручке.
— Может, забьем на это? Уже пора в пижаму переодеваться. Что будет, если я пойду есть в своей одежде, — Маше хотелось избавить Анну от неприятной обязанности, возложенной на нее матерью и попытаться за счет этого расположить к себе (мало ли, как пойдет дальнейший разговор с Николаевым), но девица даже в темноте вспыхнула негодованием, вырвала руку и холодно сказала.
— Вы дурно воспитаны. Мама такого не потерпит. Ждите, я пришлю Дарью.
Шелестя платьем, она развернулась и, усердно выпрямляя спину, удалилась. С ее уходом в коридоре стало еще более мрачно.
Продолжение
ДЕВУШКА С ПРОБЛЕМАМИ (выложена полностью)
