На краю болота, где воздух пахнет ржавыми часами, три сестры пряли нити судеб. Старшая, с лицом, покрытым паутиной морщин, перебирала коконы шелкопрядов, рождённых в високосный год. Средняя, чьи глаза были завязаны чёрной лентой, ткала полотно на станке из рёбер кита. Младшая, девчонка с веснушками и смехом как звон разбитого стекла, резала ножницами готовую ткань — так рождались человеческие жизни.
Они не были злыми. Просто иногда, когда в узорах ткани появлялась дыра (смерть без причины, любовь без встречи), сёстры спорили. Старшая хотела распустить ткань, Средняя — зашить грубым швом, Младшая — украсить дыру вышивкой. Именно из этих дыр, говорят, приходят призраки: те, чьи истории оборвались слишком резко, чтобы даже Ведьмы успели их закончить.
Той ночью дыра возникла там, где её не ждали — в самом центре полотна, где переплелись золотые нити юности и чёрные волокна рока. Сквозь неё сочился ветер, пахнущий пеплом и несдержанными клятвами. Старшая потянула к коконам, чтобы вытянуть новую нить: «Распустим — пусть начнёт заново». Средняя, не глядя, провела пальцем по шраму на станке: «Зашьём — время не любит пустот». Младшая же ткнула ножницами в воздух, и оттуда посыпались блёстки: «Давайте вышьем здесь птицу! Ту, что летит против ветра!»
Но дыра уже пульсировала, как рана. Из неё выползла тень — девочка в платье, выцветшем до серости, с косами, спутанными колючками репейника. Её губы шевелились, повторяя одно слово, которое сестры не слышали, но понимали: «Почему?»
Старшая сжала кокон так, что из него брызнул шёлк: «Она не должна была умереть под колёсами телеги. Это ошибка».Средняя вырвала из станка иглу: «Нет ошибок. Есть узлы, которые мы затягиваем туже».Младшая подбежала к призраку, и её веснушки мерцали, как созвездия: «Давайте дадим ей крылья! Она же хотела летать!»
Призрак дотронулся до вышивки на своём платье — когда-то там были маки, теперь лишь потёртые стежки. Сестры замерли. В болоте завыли лягушки, и ржавые часы на сосне пробили трижды, хотя полночь давно миновала.
Старшая вздохнула. Средняя провела иглой по краю дыры, и нить впилась в ткань, как змея. Младшая бросила в горсть блёсток, и те прилипли к призраку, став перьями. Тень задрожала, и сестры увидели — сквозь неё теперь просвечивало не болото, а небо.
«Лети, — сказала Старшая, — но помни: распутать можно всё, кроме начала».«Лети, — проворчала Средняя, — но не ищи дороги обратно».«Лети! — засмеялась Младшая. — А если встретишь тех, кто тоже застрял в дырах — передай им блёстки!»
Призрак взмыл вверх, рассыпая искры, и дыра на полотне закрылась… но не до конца. Там остался шов, похожий на молнию, и пара блёсток, которые светились даже в кромешной тьме.
Сёстры вернулись к работе. Говорят, с тех пор иногда в мире появляются люди с серебристыми веснушками и шрамами в форме птичьих следов. Они бессознательно тянутся к часам, поют во сне на языке, которого никто не знает.
А те, что шьют время, до сих пор спорят о дырах.