— Почему ты не платишь по моему кредиту? — в голосе матери звучало отчаяние, смешанное с растерянностью. Она словно не могла постичь всей глубины происходящего.
— А почему ты мне не сказала, какую сумму взяла и на что потратила? Ты сама меня обвела вокруг пальца, а теперь требуешь отчета? — в словах Лизы клокотала обида, вызванная материнским обманом. Ярость застила ей глаза, но сквозь пелену гнева проглядывало горькое разочарование.
— Федь, ну почему вы ипотеку не возьмете? Алина вон на работу вышла, еще и шабашки потянет, ты тоже мог бы поднапрячься. Крутиться надо, пока молодые, – наставляла мать, разливая чай в щербатую чашку.
Она окинула взглядом кухонный закуток, доставшийся невестке в наследство от прабабки – три человека в этой конуре, словно сельди в бочке.
— У Алины ведь материнский капитал есть, да и эту квартиру продали бы – на первый взнос хватило бы с лихвой!
— Сколько там того капитала! – фыркнул Федор, отмахиваясь от материнских доводов, как от назойливой мухи. — Да ну, мам, какая ипотека? На ипотеку пахать надо!
Пахать Феденька не любил.
Он предпочитал, чтобы жизнь текла лениво и приятно, чтобы блага сами собой возникали, а проблемы исчезали, не требуя его непосредственного участия. К счастью, его представления о комфорте ограничивались мягким диваном и огромным экраном телевизора.
Его жена Алина, родом из деревни, работы не боялась. Сердобольные родственники то и дело баловали молодую семью щедрыми деревенскими гостинцами. А Феденьку она любила до самозабвения – таких красавцев в их краях отродясь не водилось. Муж казался ей подарком судьбы, ниспосланным свыше.
В общем, жили они, казалось, счастливо и довольствовались малым, но материнское сердце за сына болело. Быт Феденьки казался ей неустроенным, питание – скудным, а горизонты – узкими. И кто же еще, как не родная мать, поможет сыну вырваться из этой трясины?
— Федя, неужели тебе самому не хочется глотнуть свежего воздуха перемен? – допытывалась мать, словно ключом заводя разговор каждое утро.
— Да мне и так неплохо, мам. Работа — не каторга, Алинка — хозяюшка, дом в порядке, сын растет — чего еще желать? — Федор отмахивался, словно от назойливой мухи.
Галина Петровна, положа руку на сердце, невестку не любила. Видела она для своего Феденьки совсем другую партию.
В мечтах матери сын шел под венец с писаной красавицей, умницей, что взлетит по карьерной лестнице и осыплет его жизнь золотом. Хотела, чтобы невестка была точной копией ее старшей дочери Лизы.
Лиза, неприступная крепость к сорока годам, семьи так и не создала. Зато купалась в лучах успеха: престижная работа, просторная квартира. Устроила себе жизнь без единой морщинки заботы: курорты, СПА, бутики. Словом, строила карьеру и жила, как птица вольная.
А с появлением Алины Федор будто вырвался из-под материнского крыла, обрел свою гавань. Да еще и внука подарил — казалось бы, живи и радуйся. Но материнское сердце не унималось.
— Федя, а Витеньку бы на море свозить летом, а? Мальчишке уже семь лет, а он только по картинкам волны видел, – совала она свои пять копеек, словно соль на рану.
— Да зачем ему это море? Алинкины родители в деревне от счастья на дыбы встают, когда мы им внука на лето привозим. И нам никаких хлопот. А чтобы на море отдохнуть, надо пахать и пахать, а я этого терпеть не могу.
— Ладно, сынок, сама я Феденьку к морю отвезу, — прошептала мать, словно уступая невидимой силе. В голосе её звучала усталость и какая-то тихая обреченность.
— Лиз, ты представляешь, Феденькин-то сын ни разу моря не видел! – воскликнула мать, словно делилась величайшей несправедливостью.
— А что ему мешает? Алинкины родичи жадничают или Федькина лень-матушка?
Лиза знала все о хитросплетениях Федькиного быта, как свои пять пальцев. Любила брата, конечно, как положено старшей сестре, и помогала, когда просил, но знала меру.
— Да нет у них денег на такие радости. Думаю, свожу внука к морю, пока лето не кончилось. Ты бы помогла, дочка.
Лиза задумалась. Не то чтобы жаль ей было денег на племянника, да и сумма не разорила бы, но вот сажать на шею всю Федькину ораву – это уже совсем другое дело. Не дура, понимала, к чему такая благотворительность может привести.
Решила, что разок можно и помочь, от летнего отдыха матери и племянника мир не рухнет.
Осенью, когда дожди зачастили, а земля просила урожай, родственники Алины опоздали с дарами. Машина у них, видите ли, сломалась.
— Федь, а ты не думал машину купить? – как бы невзначай предложила мать.
— Да на что она мне? Обслуживай ее, ремонтируй, бензин заливай, — лениво возразил сын. — Да и где на нее взять? На машину пахать надо, а я не люблю.
Об отношении сына к "пахоте" матери было известно лучше, чем кому бы то ни было.
— А так бы сам в деревню к тестю ездил, банки с соленьями привозил, ребенка на каникулы возил. А то тесть с тещей вечно в делах, им некогда мотаться. Вон, машина сломалась, и вы без запасов остались.
— Ничего страшного, подождем немного, не помрем с голоду.
Тело, удобно развалившееся на диване, действительно выглядело вполне упитанным. Но матери этого было мало.
Вскоре разговор с дочерью повторился.
— Лиз, ну ты сама подумай, машина – это же какая подмога для семьи! А вдруг у них еще дети будут? Дай денег.
— Пусть Федька задницу с дивана поднимет и заработает, — отрезала дочь. — Он что, сам просил?
— Да нет, Феденька у меня не такой, никогда ни у кого не попросит. Гордый.
— Гордый! – фыркнула Лиза. — Да он просто лентяй! Это Алинка с ним возится, как с писаной торбой, вот кому надо в ноги кланяться. Не было бы жены, твой Феденька давно бы быльем порос.
— Зачем ты так о брате, Лиза? — в голосе Галины Петровны прозвучал испуг.
Она лелеяла тихий оазис мира в своей семье. Ей казалось аксиомой: в любящей семье каждый – крепость для другого, опора в бушующем море жизни.
— Да, у Феденьки нет твоей деловой хватки, но разве это клеймо? Он же не злодей какой.
— Никто и не говорит, что Федька – исчадие ада. Просто он… как застывший во времени. Ни искры, ни порыва. Жил бы один – его дело, но у него же семья! А он словно страус, голову в песок.
— Что ж, Лизонька, видно, такой уж у него нрав. Ничего, у него есть мы, родные. Не оставим ведь в беде.
— Ты-то сильно поможешь своей пенсией? «Мерседес» подаришь?
— Ну что ты, дочка, я же не о дворцах говорю. Машина с пробегом – не такие уж заоблачные деньги.
— Меня-то она не разорит, а Федьке она зачем? Он хоть руль в руках держал когда-нибудь?
Водить Федор умел – вопреки всему, вопреки собственной лени. Каким-то чудом он осилил автошколу. Правда, спасибо за это стоило сказать не столько ему, сколько его тогдашней пассии, чьи родители владели этой самой автошколой.
— Да умеет, конечно, умеет!
Галина Петровна не упускала случая блеснуть хоть крохотной, но гордостью за Феденьку.
— Ладно, — сдалась Лиза, — пусть будет машина. Может, Федор хоть таксовать начнет в свободное от дивана время. Но это в последний раз, мама! Содержать вечного тунеядца я не подписывалась!
Но более всего сердце Галины Петровны терзала мысль, что семья сына ютится в однокомнатной клетушке, разделенной надвое допотопным шкафом, словно в затхлые советские времена. И Федор, казалось, не помышлял о лучшем, да и Алина не подгоняла его.
— Алина, — начинала издалека свекровь, — ну неужели вам не тесно? Хоть бы двушку взяли.
Галина Петровна лелеяла надежду, что невестка вразумит Феденьку. Но Алина, выросшая в деревенской тесноте, не видела в этом никакой проблемы, как и ее муж.
— Да нормально нам, — пожимала она плечами. — Да и где ж ее взять-то, эту двушку?
— Так вы ведь оба трудитесь, могли бы в ипотеку впрячься. Только Феде надо бы прыти поднабрать, зарплату вытрясти. Он же у тебя работник что надо, сейчас век такой, самому выбивать надо, — наставляла свекровь.
— Да не станет Федя просить, — сомневалась Алина.
— К тому же его на повышение звали, а он носом повел, — огорошила Алина новостью.
У Галины Петровны дыхание перехватило.
— Да почему?!
— Федя говорит, на новой должности ответственности — гора, пахать надо, а он этого не любит, ему отдыхать надо, — невозмутимо ответила невестка.
«Да что же это такое?» — в отчаянии подумала мать. — «Как можно такой шанс упустить?»
Впрочем, зная сына, Галина Петровна в глубине души не удивлялась. Но мысль о квартире терзала ее, словно заноза. С дочерью она и заикаться не решалась, Лиза дала ясно понять, что материнская гиперактивность ей поперек горла.
Галина Петровна решила пойти ва-банк. Если она предложит сыну крупную сумму, достаточную хотя бы для первого взноса, он, может, соблазнится продать свою каморку и взять ипотеку. Деньги она решила взять в кредит, но прежде требовалось получить благословение дочери.
Сумму кредита Галина Петровна решила утаить, словно драгоценность, припрятанную в складках души.
— Лиза, солнышко, мне ремонт затеять нужно, хочу кредит оформить.
Так начался ее хитроумный план, плетение тонкой паутины надежд и маленьких обманов.
— Да, твои хоромы давно просят обновления, — охотно подхватила дочь.
— Поможешь мне с выплатами? А то я одна не справлюсь…
— Ну почему бы и нет, наверняка там копейки. Да ты бы могла у меня просто попросить, зачем себя в кабалу загонять?
"Если бы я просто попросила, ты бы сразу поняла, что к чему, и не дала бы ни копейки," – промелькнула у Галины Петровны мысль.
— Мне так удобнее будет, — уклончиво ответила она, пряча взгляд.
Но сын, Федя, ее жертву не оценил.
— Ты чего, мам? Какая ипотека? Нам и так неплохо живется.
— Да что ты говоришь, Федя! Я уже кредит оформила, сумма-то немаленькая. Вот, тебе даю, вкладывай в свою ипотеку!
Неужели он отказывается от такой щедрой помощи? Галина Петровна не могла поверить своим ушам.
— Да ну, мне некогда с этими бумагами возиться, потом еще взносы платить! А вдруг забуду, проценты набегут… Нет, мам, не нужна мне эта головная боль.
— Раз уж я взяла, бери и не выдумывай! Потом спасибо скажешь, вот увидишь!
Но беды не ходят поодиночке. Вскоре раздался телефонный звонок, от которого у Галины Петровны похолодело внутри.
— Лиза, что происходит? Почему ты не платишь по моему кредиту? Мне из банка пришло сообщение о просрочке! Зачем ты так со мной, с матерью?
Растерянность и недоумение затопили ее.
— А ты почему мне не сказала, сколько взяла и на что? Сама меня обманула, а теперь требуешь отчета? – в голосе дочери сквозила неприкрытая злость, и вины она за собой не чувствовала.
— Но я же говорила, что мне на ремонт нужно! – с отчаянием в голосе попыталась оправдаться Галина Петровна.
— Мам, когда я увидела эту астрономическую сумму платежей, у меня сразу закрались нехорошие подозрения. Нужно было сразу у тебя все выяснить, но я, как назло, погрязла в своих проблемах и отложила это на потом. А потом позвонила Светке, она у тебя в банке вертится, и она мне все выложила, как на духу.
Галина Петровна хранила тягостное молчание. Ее хитроумный план рассыпался в прах. Феденька, как назло, не горел желанием вкладывать деньги в ипотеку, а тут еще и дочь встала поперек дороги, словно принципиальный шлагбаум.
— Ты что задумала? Федьке квартиру купить надумала? Я же тебе говорила, что в твоих благотворительных акциях больше не участвую! Ни копейки!
— Лизонька, ну ты же видела, в каких условиях они живут! Я думала, что если им помочь с первым взносом, подтолкнуть немного, то они как-то начнут шевелиться, этот вопрос решать… — пролепетала Галина Петровна, чувствуя, как почва уходит из-под ног.
— Мам! Да ты что, Федьку совсем не знаешь? Он палец о палец не ударит! Ничего такого, с чем нельзя было бы справиться, не вставая с дивана, твой ненаглядный сыночек не затеет. Мало того, что ты его силком в долговую яму тянешь, так еще и меня пытаешься вокруг пальца обвести! Нет уж, дудки!
Лиза, обуреваемая гневом, резала словами воздух. В груди у Галины Петровны болезненно сжалось сердце, словно от предчувствия беды.
— Значит, ты не поможешь мне с кредитом, Лизонька? — прошептала она, надеясь на чудо.
— Ладно, — после непродолжительного молчания, словно взвешивая каждое слово, процедила дочь. — Поступим так. Деньги, что ты отдала Федьке, придется вернуть. Вряд ли он успел их растратить. Все, что получишь обратно, отнесешь в банк и погасишь кредит. А недостающую сумму, так уж и быть, я покрою.
— Но как же Федя… — робко попыталась возразить мать.
— Феде ты больше не помогаешь! Вернее, можешь баловать его своей пенсией, хоть дворец ему купи, но от меня больше ни копейки не получит. Тем более что ему, судя по всему, эта помощь совершенно не нужна.
Мать поникла, не находя слов. Лиза, словно добивая, уточнила:
— Ты меня поняла, мам?
Женщине оставалось лишь покорно кивнуть, сломленной волей уступая напору дочери.
Она безропотно забрала деньги у сына, который даже не попытался возразить, словно заранее зная исход дела, и закрыла ненавистный кредит. Лизе тоже пришлось внести свою лепту, ощутимо урезав личный бюджет.
Больше мать не осмеливалась помогать Феде, лишь изредка наведывалась к внуку с гостинцами, словно искупая вину. Обдумав все, она переписала свою квартиру на Витеньку, справедливо рассудив, что ему, сироте при живом отце, ждать помощи будет неоткуда. А слепая, всепрощающая любовь к сыну продолжала тлеть в ее сердце, словно неугасимый огонек, несмотря ни на что.