При смешении любви с невежеством возникают две формы идиотского сострадания: идиотизм мягкости и идиотизм твердости.
Идиотизм мягкости основан на ложном представлении, что простого приспособления под желания и удовольствия другого человека достаточно для того, чтобы обеспечить его благо. Мы настолько мягки, что избегаем причинения боли и противоречия, даже если другому человеку придется заплатить за это избегание стократ более сильным страданием уже в ближайшем будущем. При идиотизме мягкости долгосрочное и прочное благополучие человека обменивается на поверхностный и сиюминутный эмоциональный комфорт.
Хорошее наглядное понимание того, как выглядит идиотское сострадание в обличии мягкости, содержится в классическом рассказе великого фантаста Айзека Азимова «Лжец».
По сюжету из-за ошибки на производстве один из роботов, Герби, получает неожиданную способность читать мысли людей. Как и все роботы, Герби руководствуется Первым законом робототехники Азимова, который гласит: «Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред».
Научившись заглядывать в людские умы, Герби понял, что очень часто правда расходится с желаниями людей и бывает крайне им неприятна, а потому ее произнесением он огорчит их и причинит им вред здесь и сейчас. Ложь, в которую люди бы и сами хотели поверить, напротив, тотчас поднимает им настроение. Стремясь защитить людей от душевной боли и осчастливить их, Герби начинает говорить им ровно то, что они хотят услышать.
В краткосрочной перспективе расчеты Герби работают прекрасно: люди оказываются спасены от огорчения правдой и незамедлительно обрадованы его ложью. В долгосрочной перспективе, однако, благие намерения Герби чреваты катастрофическими последствиями: проценты по его лжи неостановимо копятся каждый час и день, и в итоге, когда правда вскрывается, его обман причиняет всем гораздо более глубокую и мучительную боль.
Одной из жертв идиотизма мягкости в исполнении Герби становится математик Питер Богерт, который пытается понять, как именно робот получил телепатические способности и нарушение в каком звене производственного процесса было за это ответственно.
Богерт амбициозен и мечтает занять пост директора корпорации Альфреда Лэннинга. Герби, зная о мечтах Богерта, сообщает ему, что прочитал в мыслях директора, будто тот уже подал документы об отставке и намерен передать свой пост Богерту. Одновременно он дает понять Богерту, что он, Герби, в сравнении с ним полный дилетант в математике.
Опьяненный мнимым успехом, Богерт тотчас начинает себя вести высокомерно, как если бы он был без пяти минут директор: он смело отдает распоряжения, говорит с чувством нескрываемого превосходства и в открытую бросает вызов авторитету Лэннинга. Вместо того чтобы сотрудничать с коллегами для решения стоящей перед ними научной проблемы, Богерт тратит всю энергию на утверждение собственного ложного статуса.
Когда выясняется, что Лэннинг совершенно не собирается уходить в отставку, это выставляет Богерта полнейшим дураком, разрушая его репутацию и подрывая положение в коллективе.
Сам Лэннинг, пожилой и уважаемый ученый, обеспокоен неспособностью решить сложную математическую задачу, связанную с гиперпространственными перемещениями. Он боится, что его ум уже не так ясен, как у молодого и нахального математика Богерта. Тогда Герби, чтобы не ранить самолюбие Лэннинга, охотно поддерживает его. Он сообщает, что расчеты Богерта неверны, а подход самого Лэннинга – единственно правильный.
Естественно, Лэннинг очень обрадован и восстанавливает чувство уверенности в себе. Он начинает смотреть на Богерта несколько свысока, как на выскочку, который вовсе не так хорош, как пытается казаться. Это усиливает их конфронтацию. Подобно Богерту, Лэннинг перестает искать подлинное решение проблемы и сосредотачивается на личном противостоянии.
Но самые трагичные последствия идиотское сострадание Герби имеет в случае робопсихолога Сьюзен Келвин. Сьюзен – блестящий ученый, но внешне холодная, замкнутая и одинокая женщина. Она втайне и безответно влюблена в своего молодого коллегу, симпатичного Милтона Эша. Она считает себя непривлекательной и не верит в возможность счастья.
Прочитав ее самые сокровенные мысли, Герби говорит ей, что Милтон Эш по уши влюблен в нее, восхищается ее умом и считает ее прекрасной, но слишком робок, чтобы признаться в этом.
Эта ложь полностью преображает Сьюзен. Ее ледяная маска тает, она впервые за долгие годы чувствует себя счастливой, желанной и живой. Она начинает мечтать, строить планы на будущее, впервые приходит на работу в макияже, а ее поведение становится мягче. Сьюзен переживает эмоциональный подъем невероятной силы. В отличие от других, она меняет не просто свое поведение на работе, а все свое мироощущение. Ложь дарит ей краткий миг абсолютного счастья, которого у нее никогда не было.
В финале рассказа все персонажи собираются вместе, и ложь рушится. Богерт понимает, что Лэннинг не собирается в отставку. Лэннинг видит, что Богерт не признавал его правоту. Но самый страшный удар получает Сьюзен, когда слышит, как Милтон Эш говорит о своей помолвке с другой девушкой – юной и прекрасной.
Кратковременный эмоциональный комфорт, который обеспечил им Герби, оборачивается унижением, разочарованием и испорченными взаимоотношениями. Но для Сьюзен – это не просто разочарование, а глубокая душевная травма. Боль от разбитой вдребезги надежды оказывается в тысячи раз сильнее, чем ее прежнее тихое одиночество.
Именно она, испытавшая самую сильную боль от идиотского сострадания Герби, находит способ уничтожить робота. Она использует его же логику против него, создав неразрешимую дилемму, которая сжигает его компьютерный мозг.
Проблема Герби была в том, что его расчеты оказались фундаментально ошибочными. Он руководствовался стремлением к благу окружающих его людей, то есть по всем признакам любовью, но воспринимал это благо в очень узкой временной и причинно-следственной перспективе. В этом и состоит роковой изъян идиотского сострадания.
Герби видел благо от лжи, которая помогает людям избежать болезненного столкновения со своими проблемами и избежать усилия, но не видел вреда, который разрастается вследствие этого избегания. С другой стороны, он видел вред от правды и от необходимости приложить усилие прямо сейчас, то есть временное ухудшение состояния людей, но не видел, каким благом это ухудшение оборачивается, если встреча с правдой и стоящими перед людьми задачами происходит добровольно и мужественно.
Как и Герби, своими действиями и своим бездействием мы часто лжем, чтобы никоим образом не огорчить других. Порой окружающие охотно поддерживают такой подход. Они считают это крайне невежливым, если мы вдруг не идем на поводу у их желаний и их комфорта и не позволяем им оставаться в добровольном неведении. Однако вывод рассказа Азимова, как и самой жизни, таков: очень часто не получится поступить правильно, никого при этом не огорчив.
Встреча с Тенью
В психологии как Запада, так и Востока мы уже давно знаем, что добровольная и мужественная конфронтация с важной проблемой причиняет нам некоторую боль сейчас, но дарит прочное облегчение и рост потом.
Приняв творческий дискомфорт усилия и встретившись с тем, чего они избегали, пациенты могут продемонстрировать временное ухудшение состояния в течение дней, недель или даже месяцев, но после этого происходит мощный прогресс.
Это хорошо показывает один из самых эффективных методов лечения тревожных расстройств и фобий – экспозиционная терапия. При экспозиционной терапии человека, который боится, к примеру, пауков, не убеждают, что пауков не существует или что все пауки его любят. Ему не пробуют внушить и то, что пауки совершенно безобидны и ему вообще не придется с ними столкнуться. Пускай он и хочет это услышать, но подыгрывание желанию избежать встречи с правдой и проблемой будет не помощью человеку, а культивацией его наивности, незрелости и уязвимости.
У каждого из нас есть свои «пауки», которых мы боимся, и они на самом деле существуют. Пауки могут быть чертовски опасны, и нам непременно придется с ними столкнуться. Но это все-таки не означает, что все пауки настолько опасны, как нам рисует воображение, и что их вообще нужно бояться, ибо именно парализующий страх перед ними делает нас жертвами. Наша реакция преувеличена, дезадаптивна, вредоносна.
В экспозиционной терапии человеку помогают постепенно и добровольно встречаться с объектом его страха, а не избегать его. Сначала ему требуется посмотреть на изображение паука, допустим, в течение 5 секунд. На следующем этапе ему нужно посмотреть видео с пауком, затем издали посмотреть на живого паука в банке, затем подойти к террариуму с пауком на одну минуту, затем провести возле него десять минут. В конечном счете – кто знает? – он может осмелиться взять паука в руки и даже подружиться с ним.
Каждая встреча с внутренней или внешней проблемой, настоятельно требующей решения, вызывает тревогу и боль сейчас. Но в итоге мозг учится, что угроза управляема, и страх уходит, обеспечивая личностный рост и облегчение.
Действия Герби в рассказе – это полная противоположность описанного подхода. Это анти-экспозиция. В своем идиотском сострадании он отодвигает встречу людей с их внутренними и внешними проблемами, и по этому кредиту им приходится заплатить намного больше, чем если бы они научились расплачиваться с жизнью прямо на месте.
Сьюзен Келвин страдает от социальной тревоги и страха быть отвергнутой. Вместо того чтобы помочь ей стать мужественнее и сделать маленький шаг навстречу риску (например, просто заговорить с Милтоном Эшем), Герби создает у нее ложное впечатление, что никакого риска нет вообще. Он не лечит ее страх, а строит вокруг него хлипкую стену, временно ограждающую ее от встречи с ним. Когда стена рушится, Сьюзен оказывается беззащитной перед своим страхом, который стал только сильнее, в то время как она мешкала и упустила возможность путем пошаговой экспозиции накопить внутреннюю силу.
Экспозиционный подход и вся когнитивно-поведенческая терапия только кажутся новыми и современными. В действительности их корни уходят вглубь истории, к мифам и сказаниям о героях, которые учат нас брать на себя достаточную ответственность, добровольно и мужественно войти в темную пещеру, сразиться с драконом, забрать его сокровища и разделить добытое с сообществом.
Значимой вехой в оформлении экспозиционного подхода были работы Виктора Франкла, который подчеркивал, что целительным является не бегство от страхов, задач и испытываемого нами страдания, а умение наполнить работу с ними смыслом. Благодаря своему опыту выживания в нацистском концлагере и наблюдению за судьбами людей вокруг Франкл пришел к выводу, что избегание боли не только не избавляет от нее, а обеспечивает стремительный крах личности и удвоенное мучение.
Те, кто столкнулись с ужасами жизни в концлагере и пытались как можно скорее избежать боли и получить побольше жизненной радости, получали стократ больше боли и погибали быстрее остальных. Напротив, те, кто находили смысл в страдании, добровольно принимали страдание, то есть начинали работать с препятствиями жизни и извлекать из них уроки, выживали в лагерях чаще других. Их страдание оказывалось намного меньше, чем можно было бы ожидать: им даже удавалось обрести некоторую меру радости и покоя в этих кошмарных условиях.
Выжившие, которые добровольно приняли встречу с адом концлагерей и обрели смысл в преодолении страдания и страха, вернулись мудрее, сильнее и крепче, как и сам Франкл. Остальные вернулись глубоко травмированными и непоправимо сломленными.
Герби не предлагает ни встречи с трудным, ни наделения трудного смыслом, а лишь наспех изолирует личность от реальности боли, правды и усилия. Что бы сделали герои рассказа, если бы им честно показали правду и сказали: «В этом ваша возможность стать сильнее»?
Однако самое глубокое учение об экспозиции в западной психологии есть психология Карла Густава Юнга, ибо она не ограничивается мелкими внешними пауками, а устремляется к самым главным и опасным паукам внутри нашего ума.
Для Юнга ключевым этапом на пути к целостности личности (а этот процесс он называл индивидуацией) является встреча со своей Тенью. Тень – это части нашей личности и состояния ума, которые мы вытесняем, потому что считаем их неприемлемыми, постыдными, злыми или слишком трудными. Это наши пагубные желания, слабости, недостатки, скрытые амбиции, страхи и самое отторгаемое нами страдание.
Тень – это все то, кем мы не хотим быть, и то, что мы не хотим испытывать, и потому отторгаем это.
Если я хочу быть сильным, моя Тень – это моя уязвимость, слабость и потребность в помощи. Если я хочу быть добрым, моя Тень – это мой эгоизм, гнев и способность к жестокости. Если я хочу быть умным и компетентным, моя Тень – это мой внутренний глупец, моя некомпетентность и страх совершить ошибку. Если я хочу быть духовным и высоконравственным, моя Тень – это мои базовые биологические потребности и инстинкты, зависть и сексуальные фантазии.
Вернее, все это Тень, лишь если эти качества отторгаются либо за счет их игнорирования и вытеснения, либо враждебности к ним, либо обоих этих механизмов. Все то, что осознается нами, принимается, становится объектом добровольной внутренней работы и интегрируется в большой ум, перестает быть Тенью.
В Тень могут вытесняться не только качества, которые традиционно считаются дурными, но и довольно позитивные, которые по какой-то причине были отвергнуты. Как писал Юнг, Тень – это не просто мусор, а необработанная руда, в которой может содержаться золото. В одном из писем он подчеркивал, что Тень может на 80% состоять из чистого золота.
Последователи Юнга назвали этот аспект Тени Золотой Тенью. Например, если в семье ребенка учили, что «художником ты сыт не будешь», он может вытеснить свое стремление к творчеству как нечто непрактичное и постыдное. Его творческий потенциал станет его Золотой Тенью.
Девочка, которую учили быть тихой и послушной, может подавлять свою способность постоять за себя, считая ее агрессией. Человек может бояться своего таланта, потому что его реализация влечет за собой ответственность и риск неудачи. Этот страх заставляет его прятать свой потенциал в Золотой Тени.
Юнг справедливо полагал, что мы расплачиваемся за бегство от осознания и принятия Тени тем, что становимся ее бессознательными жертвами. Юнговская работа с Тенью – это прямой антипод поведения Герби. Робот берет на себя задачу защитить героев от собственных внутренних страхов и сомнений и выступает для персонажей как внешний агент подавления Тени.
Но когда мы бежим от собственных недостатков, страхов, сомнений и любых иных негативных состояний ума, они не исчезают. Наоборот, игнорируемая нами Тень начинает разрушать нас из глубин бессознательного: из-за колоссального напряжения между частями ума и их взаимной враждебности возникает невроз. Кроме того, избегая Тени, мы лишаем себя возможности пережить глубокую личностную трансформацию, ибо теневые свойства могут быть переработаны в золото и сделать нас намного сильнее.
Единственный путь к исцелению и росту – это осознанная встреча с Тенью, но не как насильственная конфронтация с чем-то чужеродным, а в форме диалога с частью самого себя, исполненного благой волей. Нужно признать ее существование, узнать ее природу, а затем трансформировать ее энергию во внутренней работе, перековать энергию страха в благоразумие, энергию смятения в ясность, энергию агрессии в твердость. Этот диалог на первых порах может быть болезненным, как разглядывание паука для арахнофоба, но только он делает человека целостным и сильным.
Подавление Тени требует огромного количества психической энергии. Напротив, ее осознание и интеграция высвобождают эту энергию, делая личность более сильной и здоровой.
Подавленная энергия Тени, вырывающаяся под огромным давлением, разрушает нас. Резкий выход Тени подобен взрыву, и нечто подобное, пускай и в малом масштабе, пережили герои рассказа Азимова. Такой взрыв может погубить и нас, и наших ближних, ибо он наполнен огромной грубой силой и совершенно неконтролируем. Если же мы учимся выпускать свою Тень плавно и осознанно, в свете ясного понимания и любящей доброты, то ее выход становится конструктивным и целительным. Этому нас и учит духовная практика.
Тысяча способов бегства
Мы практикуем идиотизм мягкости, когда избегаем произнесения слова «Нет» и потворствуем желаниям другого, потому что боимся его дискомфорта и огорчения, хотя они могут быть необходимы для позитивной перемены.
Но это все еще полуправда. На самом деле чаще всего мы боимся не причинить страдание другому, а своего собственного дискомфорта от конфронтации с ним и от проявления твердости. Мы покупаем себе немного облегчения сейчас, откладывая усилие и творческий дискомфорт. Твердость есть та Тень, которую мы в себе вытесняем.
Идиотизм мягкости по отношению к другим становится возможен, только если до этого мы очень долго были по-идиотски мягкими с собой. Вполне возможно, что мы слишком часто потворствовали своим собственным желаниям и страхам, искали краткосрочного комфорта и пытались спасти себя от боли усилия и теперь перекладываем этот же подход на заботу о других.
Как правило, мы рассматриваем здесь более возвышенные примеры, но сейчас будет полезно спуститься с небес на землю, чтобы увидеть, насколько распространенным является идиотизм мягкости в самых бытовых ситуациях.
Мы подробно рассмотрим пять фигур, пять форм идиотизма мягкости, пять способов избегания своей Тени: добрая хозяйка, добрый друг, добрые родители, добрая жена, добрый начальник. У нас не должно сложиться впечатления, что все это есть некая отвлеченная «философия». Логика идиотского сострадания касается каждого из нас и встречается повсеместно.
Добрая хозяйка
Добрая женщина души не чает в своей прелестной маленькой собачке. Она балует своего питомца бесконечными лакомствами, которые чрезвычайно вкусны и желанны, но совсем ему не подходят, тем более в неумеренных количествах. Собака начинает быстро набирать вес и болеть, но доброй женщине жалко ей отказать, так что она упорно участвует в дальнейшем разрушении здоровья и счастья своего любимого друга.
Хозяйка выступает в роли Герби для своей собаки. Принцип, которым она руководствуется, звучит так: «Я не могу причинить собаке сиюминутное огорчение, отказав ей в лакомстве». Она видит только непосредственную реакцию: просящие глаза, виляющий хвост, а затем – радость от угощения. Эту радость она ошибочно принимает за благо.
Подобно тому как робот лгал Сьюзен Келвин о любви, хозяйка «лжет» собаке своими поступками. Эта «ложь» говорит: «Твое желание всегда правильно и полезно для тебя». Она создает иллюзорный мир, где нет нужды в дисциплине и ограничениях, где сиюминутный импульс – высший закон. Накопленный процент по этой лжи огромен: ожирение, болезни суставов, разрушение зубов, нарушение работы ЖКТ, диабет и сокращение жизни. Кратковременный комфорт был оплачен годами страданий.
Что такое Тень для этой хозяйки? Во-первых, это ее собственная способность быть строгой, быть той, кто устанавливает правила, кто вызывает временное недовольство любимого ради более высокой и долгосрочной цели. Она боится встретиться с этой своей ролью, с этой частью своей личности – с «жестокой» хозяйкой, которая говорит «Нет». Во-вторых, ее Тень есть страх оказаться нелюбимой, страх боли и одиночества, и ради того, чтобы сохранить любовь, она готова к идиотской мягкости в ущерб как себе, так и своему питомцу.
Чтобы не встречаться с собственной Тенью, хозяйка проецирует на собаку абсолютную потребность в потакании, превращая животное в заложника собственного страха.
Добрый друг
Допустим, что у нас есть друг, который постоянно жалуется на то, что его никто не ценит на работе, хотя он сам очевидным образом ленив и некомпетентен. Он живет в мире, где он – трагический герой…
<…>
Получить доступ к полной версии статьи и подкаста
Заказать новую книгу автора (2023 г.)