Вера Михайловна никогда не думала, что в свои шестьдесят три года окажется в такой ситуации. После смерти мужа она привыкла жить одна в их просторной трёхкомнатной квартире, находя утешение в заботе о цветах и общении с соседкой этажом ниже – Анной Петровной. Размеренная жизнь, расписанная по часам: утренний кофе на балконе, просмотр любимых сериалов, полив многочисленных орхидей, которые давно стали для неё больше чем просто хобби. Каждый цветок имел своё имя, свою историю. Особенно она дорожила белоснежной орхидеей, которую муж подарил ей на последний, как оказалось, совместно проведенный день рождения.
Но один телефонный звонок перевернул всё с ног на голову. Раздражающая трель городского телефона – она до сих пор не признавала мобильные – застала её в момент пересадки любимицы в новый горшок.
"Вера Михайловна? Городская клиническая больница беспокоит. Ваш брат, Степан Михайлович Воронцов, поступил к нам в тяжёлом состоянии..."
Земля качнулась под ногами. Они не общались последние пятнадцать лет – после той ужасной ссоры из-за родительского наследства. Степан тогда настоял на продаже отцовского дома и разделе денег, хотя Вера умоляла сохранить память о родителях. Дом был старым, требовал ремонта, но каждый угол там дышал воспоминаниями о счастливом детстве. В той маленькой спальне наверху она делала уроки, сидя за старинным письменным столом красного дерева. В саду до сих пор росла яблоня, которую они с отцом посадили, когда ей было всего семь. А беседка, увитая диким виноградом? Сколько летних вечеров они провели там всей семьёй за чаем с маминым вишнёвым вареньем...
Степан же видел в доме только актив, который можно превратить в деньги. "Вера, пойми," – говорил он тогда, нервно расхаживая по гостиной. – "Дом разваливается. На ремонт нужны огромные деньги. Продадим – каждому достанется приличная сумма. Ты сможешь купить новую машину вместо своей развалюхи, я вложусь в бизнес. Нельзя жить прошлым!"
"А память? Память о родителях – это тоже актив, который нужно конвертировать в деньги?" – кричала она тогда.
"Память хранят не стены, а люди," – отрезал он.
Последовал громкий скандал, суд, раздел имущества. Степан всё-таки добился своего – дом продали. Вера тогда в сердцах сказала, что больше знать его не хочет. Так и вышло – пятнадцать лет полного молчания. Она даже не знала, чем он живёт, где работает.
"Вы его единственная родственница," – голос медсестры в телефоне звучал устало и немного раздражённо. – "Он очень просит о встрече. Состояние критическое, так что если хотите увидеться..."
