Вечер в «Золотом фазане», посвящённый десятилетию компании «Вектор», был пропитан фальшивым блеском. Хрусталь сверкал слишком ярко, гул голосов казался искусственно приглушённым, а тяжёлые ароматы дорогих духов и деликатесов смешивались в душную смесь. Анна поймала на себе стеклянный взгляд жены вице-президента, Ольги Петровны. Та, прихлёбывая шампанское, подошла с натянутой улыбкой:
— Аннушка, прелесть как выглядишь! Этакий образец верной супруги. А Игоречка-то где? Небось, опять переговоры ведёт?
— Задержался, — Анна чуть скривила губы, ощущая фальшь комплимента. — Знаете, как у них, вечный цейтнот.
— Ох, милая, цейтнот-цейтнотом, а глаз да глаз нужен, — Ольга Петровна понизила голос до конспиративного шёпота, но глаза её оставались холодными. — Молодые ассистентки нынче такие… энергичные. Мой Степан, слава богу, под каблуком. А твой-то орёл вольный.
Анна, ловко поправив складки платья, направилась в дамскую комнату. Обратно решила сократить путь через служебный коридор, где ресторанный гул стихал, сменяясь шелестом холодильников и шаркающими шагами официантов в полутьме. На обратном пути в узком проходе она снова столкнулась с Ольгой Петровной, разглядывавшей в тусклом свете авоську с бутылками.
— Вот и вернулась наша красавица! — голос Ольги Петровны звучал слащаво. — Небось, освежилась? А я тут подумала, милая… Может, тебе к доктору сходить? Нервишки, знаешь ли, у женщин после тридцати… шалят. Особенно если муж на работе пропадает. Мой Степан…
— Спасибо за заботу, Ольга Петровна, — Анна перебила её, голос ровный, но в глазах мелькнуло что-то острое. — Мои нервы в полном порядке. А вот ваши рекомендации… оставьте их для своего Степана. Под каблуком, говорите? Интересно, он знает, как высоко этот каблук его приподнимает в глазах начальства?
Не дожидаясь ответа, Анна двинулась дальше.
И вдруг – замерла. В нише для хранения, слабо освещённой тусклым светом аварийной лампы, две фигуры слились в поцелуе. Знакомая спина мужчины в костюме – Игорь. Его руки сжимали тонкую талию женщины в облегающем чёрном платье. Молодая. Эффектная. Ксения, его новая ассистентка. Их шёпот проникал сквозь тишину.
— Не могу без тебя… — доносился сдавленный, страстный голос Игоря. — Каждый день… мука. Этот вечер… пытка.
— Тише… — Ксения прижала палец к его губам, её смешок был влажным и обещающим. — Скоро… всё. Обещаю. Твоя жена… она же ничего не видит. Слепая курица.
— Завтра… — Игорь притянул её ближе. — Старый склад на Промышленной. Как в прошлый раз. Ты знаешь… как я жду.
— Знаю… — её шёпот стал ещё тише, губы скользнули по его шее. — И я… тоже. Но сейчас… осторожнее. Его пальцы впились в её бока с такой силой, что не оставляли сомнений – это не первая встреча. Не случайность. Спектакль был отрепетирован.
— Ты… моя… — прошептал Игорь, его рука скользнула ниже по спине.
— Твоя… — подтвердила Ксения, прижимаясь всем телом. — И скоро… навсегда. Только терпения чуть-чуть…
Что-то внутри Анны оборвалось. Тонкая нить контроля лопнула. Громкий, хриплый крик вырвался сам, эхом ударившись о бетонные стены:
— Как ты смеешь?! Прямо здесь, под носом у всех?! Игорь! Отведи руки от этой… стервы!
Слёзы злобы, жгучие и солёные, хлынули по щекам. Она не думала, действовала на чистой боли. Сумочка полетела в пару, глухо шлёпнувшись о стену рядом с ними.
— Анна! Прекрати! — Игорь резко отлип от Ксении, лицо перекошено яростью и паникой. — Ты что, с ума сошла? Ничего не было! Ты всё неправильно поняла!
Рука Анны, сама не своя, рванула ближайшую стойку с чистой посудой. Грохот разбитого фарфора оглушительно прокатился по коридору. Дверь в зал распахнулась, показались ошеломлённые лица коллег Игоря.
— Анна! Успокойся! – Игорь бросился к ней, пытаясь схватить за запястье. Его лицо пылало багровым пятном стыда и паники. В голове пронеслось: «Конец карьере! Весь «Вектор» видел! Надо заткнуть её, сейчас же!»
Ксения же, сначала испуганно прижавшаяся к стене, теперь стояла чуть поодаль. В уголках её губ дрожал не страх, а… торжество? Удовлетворённость от хаоса, который она помогла создать? От того, что маска сорвана? Мысли её ликовали: «Скандал! Теперь он точно бросит эту истеричку! Он мой!»
— Бедненькая, — вдруг прозвучал её сладкий, ядовитый голосок, обращённый к Игорю, но громкий, чтобы слышала Анна. — Как же она некрасиво себя ведёт. Такая истеричка...
Ольга Петровна, вынырнувшая из-за спины какого-то официанта, ахнула, прикрыв рот рукой:
— Анна Сергеевна! Опомнитесь! Публичный скандал! Позор на весь «Вектор»! Успокойтесь ради бога! Игорь Васильевич, уведите её!
Скандал закончился бесславно. Игорь, бормоча что-то невнятное коллегам про «нервный срыв жены», буквально выволок Анну через чёрный ход. Ксения растворилась в толпе, как будто её и не было. Игорь чувствовал на себе десятки осуждающих, сочувствующих или злорадных взглядов. Его репутация безупречного руководителя треснула по швам. Ксения исчезла, оставив его одного в эпицентре позора.
📖 Также читайте — Она тебя не любит! Ни капли! Ты для неё – банкомат с ногами! Она играет недотрогу, а сама… Ох, и парней у неё было!..
Развод был стремительным и грязным, как удар ниже пояса. Игорь, опозоренный публичным скандалом, рвался избавиться от Анны как от живого укора своему позору. За рюмкой коньяка в баре с приятелем Максом, он оправдывался:
— Пойми, она сама довела! Вечные подозрения, вечный контроль! Как в клетке! А Ксюша… она дышит свободой, амбициями! Она меня вдохновляет, а не тянет вниз, как Анна!
— Ну, Игорь… публично-то засветился, — Макс качал головой. — Не по-мужски. Теперь Ксению женитьбой прикрывать придётся. Мать твоя уже трубку сломала, названивая.
— При чём тут мать! — Игорь махнул рукой. — И Ксения… она умница, понимает. Любовница – идеальный статус. Ни тебе обязательств, ни…
— Не обольщайся, — Макс хмыкнул. — Такие «умницы» статус жены метят. И мать твоя права: после такого скандала в «Векторе» – или женись, или уходи.
Он орал о её «истеричности», «неадекватности», распускал слухи, что она «сошла с ума от ревности и зависти». Его влиятельные связи в «Векторе» и немалые деньги сделали своё чёрное дело. Анна получила двушку – явная откупная, чтобы замять дело и избежать дальнейших претензий. Алименты, поначалу исправные, вскоре стали поступать с задержками, а потом и вовсе иссякли. Юрист только разводил руками: «Сложный случай, Анна Сергеевна, он всё прикрыл».
Мать Игоря, Валентина Ивановна, звонила сыну:
— Игорек! Немедленно женись на этой… Ксении! Позор-то чем прикрывать будешь? Весь город судачит! Ты же начальник! Надо утрясти скандал! Женитьба – единственный приличный выход! Немедленно!
— Мам, не надо! — огрызался Игорь. — Я сам разберусь! Ксения всё понимает…
— Ничего она не понимает! — кричала мать. — Такие только одно понимают – кошелёк и статус! Женись, пока она тебя окончательно в дураки не записала после этого цирка в ресторане!
Игорь женился на Ксении почти сразу – публичный скандал требовал срочной «легитимации» их связи, да и новая жена настойчиво требовала статуса и блеска.
Анна, сломленная, с ощущением вселенского предательства и глубочайшей несправедливости, сидела на кухне своей новой, чужой двушки с единственной подругой, Леной. Лена терпеливо слушала поток слёз и самообвинений:
— Где я просчиталась, Лен? Не доглядела? Не угодила? Недостаточно красива? Умна? Почему он?.. Почему именно так?..
— Стоп, Ань! — Лена твёрдо положила руку ей на руку. — Никаких твоих «косяков» тут нет. Он – подонок. Точка. Искал повод или просто захотел молоденькую. Твоя вина лишь в том, что ты ему верила. А жить прошлым – себя гробить. Слышишь? Живи для себя. В отместку? Да фиг с ним! Просто живи. Расти. Становись счастливой БЕЗ него. Вот лучшая месть.
Анна прислушалась. Сменила душный офис и корпоративные интриги на ландшафтный дизайн. Работа с землёй, с живыми растениями, их простой и честной жизнью казалась единственным спасением, якорем в шторме. Личная жизнь? Заморожена, как лёд в январе. Доверять было некому. Слово «любовь» вызывало лишь горькую усмешку. Когда она сообщила Лене о решении уехать и сменить профессию, та ахнула:
— Дизайн? Уехать? Серьёзно? Ань, это же… неожиданно! От офисной львицы до… садовницы?
— Ландшафтного дизайнера, — поправила Анна с тенью улыбки. — И да. Серьёзно. Здесь… слишком много призраков. А там… тишина. И земля. Она не предаёт.
***
Два года спустя судьба, словно издеваясь, привела Анну обратно в этот мир блестящей фальши. Контракт на озеленение элитного комплекса «Изумрудные высоты» был слишком хорош, чтобы отказаться. Она знала, прекрасно знала, что пентхаус на верхнем этаже самого престижного корпуса теперь принадлежит Игорю и его Ксении. Анна уткнулась в развернутый на капоте пикапа план, стараясь не смотреть в ту сторону. Рядом, склонившись над ящиком с саженцами, копошилась её помощница, студентка-практикантка Настя.
— Анна Сергеевна, посмотрите на эту спирею, — Настя осторожно подняла кустик с оголенными корнями. — Вроде бы живая, но листочки какие-то вялые. Не залили ли при транспортировке? Или почвосмесь не та? Вы говорили, они кислую любят…
— Дай-ка гляну, — Анна оторвалась от схемы полива, взяла саженец, аккуратно разминая земляной ком пальцами в перчатке. — Корни в порядке, не гнилые. Вялость… Возможно, пересушка. Или стресс от переезда. Надо хорошенько пролить, добавить в воду «Корневин». А почвосмесь… — Она ткнула карандашом в пункт спецификации. — Заказали специальную, для вересковых, должна подойти. Главное – дренаж не забыть. Эти трубы… — Анна перевела взгляд на лежащие рядом оранжевые гофры. — Надо проверить соединения на участке под розами. Там глина тяжелая, вода будет застаиваться, если уклона недостаточно. Говорил прораб, что траншеи готовы?
— Говорил, — кивнула Настя, записывая что-то в блокнот. — Но обещал показать. И по удобрениям вопрос: эти гранулированные долгоиграющие – их сразу вносить при посадке или позже?
— Сразу, но не в лунку под корень, а в приствольный круг, перемешать с землей… — Анна внезапно замолчала. Её внимание, словно магнитом, притянуло к роскошному внедорожнику, припаркованному в тени старых клёнов напротив комплекса. Знакомый силуэт. Игорь.
— Настя, извини, я позже. Отнеси пока спирею в тень, накрой мешковиной. И проверь те трубы у роз.
Девушка, уловив резкую перемену в тоне, лишь кивнула и поспешила прочь с саженцем. Анна замерла. Игорь не видел её. Его лицо… Оно было искажено не просто злобой или гневом. Это была гримаса животной муки, ревности и полнейшей, парализующей беспомощности. Он смотрел куда-то вверх, на балконы пентхаусов. Взгляд его был пуст и пропитан ревностью – той самой, что когда-то выжигала Анну изнутри, превращая ночи в бесконечные кошмары подозрений после его первых, еще скрытых измен.
📖 Также читайте — Что расселась? Устала? — резко спросила будущая свекровь. — Тебе ещё обед готовить
Анна невольно проследила за направлением его взгляда. Там, на огромном балконе того самого пентхауса, Ксения в лёгком полупрозрачном шелковом халатике страстно целовала молодого, подтянутого мужчину в спортивной форме. Сцена была до жути знакомой: тот же интимный шёпот, который Анна случайно подслушала в ресторанной полутьме; тот же сдавленный, влажный смешок Ксении; те же властные руки мужчины на её талии – жест, зеркально отражающий объятия Игоря в служебном коридоре «Золотого фазана». Только теперь жертвой наблюдателя была не Анна, а Игорь. Наблюдателем за его мукой – Анна. Злорадство? Его не возникло, не проросло сквозь пепел прошлого. Вместо него – острая, почти тошнотворная волна жалости. Она видела в его глазах ту самую боль, то самое уничтожающее чувство предательства, которое он когда-то с таким цинизмом подарил ей. Он казался вдруг маленьким, ссутулившимся, постаревшим на десять лет за эти два. Он не рвался вперёд, к парадному входу, с диким криком, как она тогда в ресторане, не разбивал посуду. Он просто прятался за машиной, как побитая собака, и смотрел, как рушится его выстроенный на лжи, предательстве и деньгах карточный домик.
Бедный дурак, — пронеслось в голове Анны беззлобно. Ровно то, что он заслужил. Но почему это выглядит так… жалко?
***
Игорь резко обернулся, словно почувствовав её взгляд. Их глаза встретились. Его лицо перекосило – стыд, злоба, ненависть ко всему миру и, главное, к себе самому слились в уродливую маску. Он дёрнул дверцу машины, ввалился внутрь и рванул с места с визгом шин, оставив Анну стоять под клёнами с тяжёлым, холодным камнем на душе. Воздух после его отъезда казался гуще, насыщеннее горечью.
Жить с этим. Как я жила. Только ему – вдвойне горше, — подумала она, глядя на клубы пыли от уехавшего внедорожника. Потому что знает: сам виноват.
***
Через несколько дней Анна скрупулёзно сверяла посадки кустов спиреи вдоль центральной аллеи парка. Настя, держа планшет, зачитывала названия сортов.
— «Голдфлейм» – здесь, «Криспа» – следующий ряд… Анна Сергеевна, а расстояние между «Грефшейм» и «Аргута» точно сорок сантиметров? Мне кажется, яму копали шире…
— Проверь рулеткой, — отозвалась Анна, не поднимая головы от саженца. — Главное, чтобы корни свободно легли, не загибались. И землю вокруг уплотни хорошенько, без воздушных…
Она замолчала, почувствовав чье-то присутствие. Подняла взгляд. К ней подходил Игорь. Он старался держать спину прямо, но плечи были неестественно напряжены, а дорогой костюм висел на нём мешковато, будто сшитый на другого человека. Без приветствий. Голос глухой, лишённый всяких интонаций, пустой:
— Ты видела. Теперь ты всё знаешь. Наслаждаешься зрелищем?
Анна медленно выпрямилась, отряхнула землю с перчаток. В её глазах не было ни злорадства, ни торжества, лишь усталая ясность.
— Видела. Знаю. Наслаждаться? Нет. Просто наблюдала. Как когда-то ты наблюдал за моей реакцией. Помнишь, дома? Говорил: «Анна, возьми себя в руки. Не устраивай истерик. Прими это достойно». — Она повторила его слова почти дословно, голос ровный, без упрека. — Советую то же самое тебе. Прими. Достойно.
Игорь уставился куда-то за её спину, в зелень парка, избегая её глаз. Лицо его дрогнуло.
— Я верил… Клянусь, верил, что она другая. Что с ней всё будет иначе. Что я… что я заслуживаю большего, чем… чем то, что было у нас. – Он так и не назвал её имени, будто стесняясь даже звука, связывающего его с прошлым. Голос его дрогнул. – Что я заслуживаю счастья. А оказалось… – Он замолчал, сглотнул ком в горле, потом продолжил, и голос его сорвался в надтреснутый шёпот: — Самое поганое? Я стал как он. Как мой отец. Точная копия.
Анна насторожилась, слегка наклонив голову. Он никогда, никогда не говорил с ней об отце. Это было табу, стена, о которую разбивались все её осторожные вопросы. Она молчала, давая ему говорить, сама ощущая, как в груди сжимается холодный узел.
— Он… был большим начальником в городской администрации. Бросил мать, когда мне было пятнадцать. Ради молоденькой дурочки из секретарей. – Игорь говорил монотонно, словно читал чужие строки из страшной книги, глядя в пустоту. – Мать… не вынесла. Не смогла. Спилась. Долго лечилась, но справилась. А он… женился на той… а она через пару лет сбежала с его же компаньоном. Обчистила его до нитки. Оставила его нищим, сломленным стариком, посмешищем. Я ненавидел его. Лютой ненавистью. За слабость. За то, что позволил так себя… унизить. Презирал всей душой. Клялся, что никогда не стану таким.
Анна стояла неподвижно, глядя на него. В памяти всплывали обрывки фраз его матери, Валентины Ивановны, о «несчастной судьбе», о «непутевом муже», но правда была куда страшнее. Она видела, как его пальцы бессознательно сжались в кулаки, как дрожала линия губ.
Он поднял на Анну взгляд, полный бездонного отчаяния и какого-то леденящего, страшного прозрения:
— И вот теперь я – он. – Шёпот был едва слышен, но каждое слово падало как камень в пропасть. – Так хотел не быть как он… Так боролся! А стал его жалкой копией. Получил сполна. По заслугам. Ты была права тогда… во всём. Абсолютно. – Он не просил прощения. Это была констатация чудовищного факта. Приговор самому себе. Его наказанием была не просто измена Ксении. Это было унизительное, кривое отражение в зеркале отца, чью позорную судьбу и слабость он унаследовал вопреки всем клятвам и усилиям. Крушение мифа о себе как о «другом», лучшем, сильном. Он был сломлен вдвойне – предательством и осознанием собственной предопределённости.
Родовое проклятие, — с горечью подумала Анна. Не сила воли, а тень отца. Он бежал от неё, а прибежал прямо в её объятия. Жалость к этому сломленному человеку смешивалась с отвращением к той боли, что он ей причинил, и странным облегчением – будто увидела финал давно надоевшего, тяжёлого спектакля.
***
Он резко развернулся и зашагал прочь, не оглядываясь, сгорбившись, словно нёс невидимый груз. Анна смотрела ему вслед. Жалость, острая и щемящая, смешивалась с горечью и… странным, щемящим чувством освобождения, будто с души свалилась последняя гиря. Перед ней был не просто наказанный предатель, получивший по заслугам. Это жертва, — осенило её. Жертва собственного страха и ненависти, запертая в клетке, которую построил сам. Это был глубоко несчастный, запутавшийся человек, пойманный в железную ловушку родового сценария, который он так отчаянно пытался избежать, проклясть, но бессознательно, шаг за шагом, как слепой щенок, воспроизвёл до мельчайших деталей. Его собственная тень, тень отца, нагнала его и накрыла с головой. Анна ощутила, как последние цепи прошлого, ржавые и тяжёлые, окончательно спадают с её души. Свобода. Не от него. От всего этого. Её история с Игорем, история боли, обмана и унижения, закончилась не в суде, не в день развода, а именно сейчас, в этом тихом парке, под шелест молодых листьев спиреи. Она была свободна. По-настоящему. От призраков. От его тени. От своей боли. А ему предстояло жить. Жить с этим двойным предательством – своим собственным и Ксении. Жить с осознанием, что он – не победитель, а жалкое, точное отражение человека, которого презирал больше всех на свете.
Автор: Владимир Шорохов © Книги автора на ЛитРес
📖 Также читайте — Я любовница вашего мужа, у меня к вам серьёзный разговор, — заявила женщина с хищной улыбкой
📖 Также читайте — Да кто ты такая, чтобы в моём доме командовать?! — взвизгнула золовка. — Папа! Ты слышишь? Она опять!
📖 Также читайте — Вам придётся завтра съехать, — заявила мать сыну и невестке. — Полгода пожили, хватит.