Едва рассвело. Игнат, проснувшийся на скамейке в сквере, отряхнул с газет крошки и принялся их листать. Глаза цеплялись за объявления о работе и еде, пока не наткнулись на нечто диковинное.
«Продаётся особняк „Морской Ёж“. Три уровня, бассейн, парк с выходом к морю. Цена: 1 бакс».
— Бред сивой кобылы! — фыркнул Игнат и швырнул газету под скамью.
Ковыляя между гаражами в поисках чего-нибудь съедобного, он снова увидел знакомые строчки. На глухом заборе красовался плакат: «Продаётся особняк „Морской Ёж“. Три уровня, бассейн, парк с выходом к морю. Цена: 1 бакс».
— Шутники, блин, — проворчал Игнат, пнув пустую банку. — Им делать больше нечего?
— А кому сейчас легко, Игнатий Семёныч? — раздался знакомый хрипловатый голос. Из-за угла гаража, ловко придерживая под мышкой бутылку в тёмно-коричневом бумажном пакете, вышел Борис, такой же обитатель «гаражных апартаментов», как и сам Игнат. Его лицо расплылось в ухмылке. — Дворцы за бутылку «Клинского» присматриваешь? Модный нынче тренд!
— Ты тоже видел это… творчество? — Игнат кивнул на плакат. — По всему городу развесили. Клоуны развелись.
Борис громко хохотнул, отчего его щёки задрожали.
— Видел, милок, видел! Да это же классический прикол! — Он подмигнул, делая глоток из горлышка. — Знаешь, для кого? Для таких вот доверчивых юнцов, как ты! Чтобы посмеяться над тем, кто клюнет и приползёт к особняку с единственным долларом в кармане. Хозяйка, говорят, баба с юмором — любит посмотреть, как лох последнюю мечту теряет. Может, чайком угостит перед тем, как охранники под мышки вынесут. Ха!
— Юмор у неё, видимо, как у ежа в трусах, — процедил Игнат, но слова Бориса засели где-то глубоко. «Лох»… «Последнюю мечту»… Тёплый комок подкатил к горлу – не от голода, а от внезапно нахлынувшего прошлого. Всплыла Ленка, его бывшая. Какая у неё была улыбка… до тех пор, пока не выяснилось, что квартиру он в ипотеку брал. «Ты же всё равно не потянешь, солнышко, — так сладко говорила, пока переоформляла всё на себя. — Давай я оформлю, спокойнее будет». Спокойнее… для неё и её нового «любовника». А потом – запил, прогулы, увольнение. И точка. «Мечтатель несчастный!» — её последние слова перед дверью, захлопнувшейся навсегда. А мать… О, мать! Та самая, которая кричала, что он «позор семьи», когда он, пятнадцатилетний, принёс тройку по химии. Выгнала в итоге за то, что «дышит её воздухом зря». Добротой не отличалась, как терка для сыра.
— Эх, Борь, — вздохнул Игнат с горькой усмешкой, глядя куда-то сквозь забор. — Жизнь – она, конечно, не телега, чтоб её не перевернуть… Но иногда кажется, что ты не седок, а навоз в этой телеге. И все норовят добавить сверху.
— Философия, Игнатий? — Борис потрепал его по плечу. — Брось. Лучше выпей за то, чтобы дураки с долларами не переводились! Наше с тобой счастье в бутылке, а не в замках. — Он протянул бутылку. Игнат отказался, махнув рукой. Мысль о «Морском Еже» не отпускала. Слишком уж навязчиво это объявление лезло в глаза. «Лох»… Может, и так. Но терять-то что? Ту самую бумажку, что жмёт бок в кармане? Или последние остатки глупой надежды?
***
Выбравшись на центральный проспект, Игнат замер. Над ним, во всю ширину билборда, сияло то же предложение: «Продаётся особняк „Морской Ёж“. Три уровня, бассейн, парк с выходом к морю. Цена: 1 бакс». Уж слишком настойчиво. Любопытство пересилило скепсис. «А чёрт с ним, с Бориным юмором, — подумал он. — Схожу. Посмотрю на эту „бабу с юмором“. Может, хоть посмеюсь последний раз». А терять-то, по сути, было нечего, кроме единственного доллара, завалявшегося в кармане.
***
Особняк «Морской Ёж» оказался не миражом. Белоснежный, с колоннами, тонущий в зелени парка, упиравшегося в морскую гладь. Игнат, стряхнув пыль с рукава, откашлялся и робко дёрнул за звонок у массивных дубовых дверей. Звонок прозвучал как удар колокола в тишине.
Ему открыла женщина. Очень ухоженная, в строгом костюме, с холодными, как морская галька в ноябре, глазами. Её взгляд скользнул по Игнату с ног до головы, задержавшись на потёртом рукаве. В уголках губ заплясал лёгкий, едва уловимый холодок.
— Извините за беспокойство, — начал Игнат, стараясь звучать прилично, несмотря на внезапную сухость во рту. — Я по вашему... э-э-э... «щедрому» предложению. Это розыгрыш? Или там, в цене, ноликов десять не хватает? Может, опечатка в валюте? Гривны, йены, биткоины? Один доллар — это даже для благотворительности как-то… несерьёзно. Хотя, — он попытался улыбнуться, — если это плата за вход на экскурсию по владениям местного чудака, то я готов инвестировать!
— Всё верно, — ответила женщина, едва заметно скривив губы в подобие улыбки. — Один американский доллар. Пунктуальность в исполнении последней воли – мой конёк. Если не верите – осмотрите владение. Потратьте с пользой ваше драгоценное время. Уверена, оно для вас так же безгранично, как и моё терпение.
***
Внутри было всё, о чём только может помечтать человек, спящий на газетах. Высокие потолки, мрамор, хрусталь, вид на море… Игнат старался ступать по коврам осторожно, будто по тонкому льду, боясь оставить грязные следы. Он кивнул, остановившись посреди огромной гостиной.
— Ладно, играю по вашим правилам. Вот он, мой скромный вклад в вашу… э-э-э… благотворительную акцию по исполнению последней причуды. — Он с трудом извлёк из кармана мятый, но целый доллар и протянул его. — Но позвольте уточнить: в чём подвох? Крыша течёт, как сито? Соседи – оркестр народных инструментов, практикующий с рассвета? Или тут полгода назад кто-то тихо скончался в каждом углу, и теперь по ночам тут играет невидимый струнный квартет? Может, дом стоит на древнем индейском кладбище, и духи требуют жертв в виде непомерных счетов за отопление?
Женщина взяла доллар кончиками пальцев, словно фантик от леденца, упавший в лужу. Её улыбка стала ледяной, как айсберг.
— Подвох? — Её бровь изящно поползла вверх. — Вовсе нет, милейший. Воля моего покойного супруга, большого оригинала и поклонника абсурда, была предельно ясна: продать наш «райский уголок» и все вырученные средства перевести его юной… любовнице. Что я, разумеется, со скрупулёзностью нотариуса и исполнила ровно вчера. Объявление висело полгода. Вы – первый и единственный, кто осмелился поверить в эту… сказку для взрослых с извращённым чувством юмора. Поздравляю с приобретением, мистер... Игнат, кажется? — Она бросила беглый взгляд на грязную газету, торчавшую у него из кармана. — Всего наилучшего в вашем новом… скромном жилище.
Она развернулась с грацией манекенщицы и сделала шаг, собираясь скрыться.
— Минуточку! — Игнат окликнул её, ощущая смесь эйфории и дикого непонимания. — А документы? Ключи? Как я… как я тут буду жить?
Женщина остановилась, не оборачиваясь.
— Документы? — Её голос прозвучал откуда-то сверху, хотя она стояла на одной с ним ступеньке. — О, вы ошибаетесь, мистер Игнат. Вы приобрели недвижимость. Саму коробку, если угодно. Со всеми её… прелестями. — Она наконец повернула голову, и в её глазах вспыхнул настоящий, ядовитый сарказм. — Коммунальные услуги, налоги на роскошь, содержание парка, бассейна, охраны… Это всё, как вы понимаете, требует несколько иных вложений. Рынок диктует свои условия. Последний счёт за электричество, к примеру, — её губы растянулись в ледяной улыбке, — скромно потянул на пять тысяч долларов. Мелочь, конечно, для владельца «Морского Ежа». Ключи? — Она небрежно бросила ему под ноги связку блестящих ключей. — Они ваши. Удачи, новоявленный домовладелец. Считайте это… инвестицией в ваш жизненный опыт. Очень дорогостоящим опытом.
Она грациозно скрылась за углом, оставив нового владельца особняка стоять с открытым ртом на пороге его долларового поместья. Игнат медленно опустился на холодный мраморный пол парадного холла. Связка ключей звякнула рядом. Он смотрел на свой пустой карман, где минуту назад лежал его последний доллар, а теперь лежал только мусор. Потом его взгляд поднялся на гигантскую хрустальную люстру над головой, которая, казалось, хищно сверкала в лучах солнца. Громкий, истерический смех, похожий на карканье, вырвался из его груди и разнёсся эхом по пустым залам «Морского Ежа». Он смеялся так, что слёзы текли по щекам, смеялся над своей доверчивостью, над абсурдом ситуации, над Ленкой, над матерью, над Борисом, над этой ледяной женщиной и над целым миром, который только что подарил ему королевство за грош и тут же выставил счёт, способный разорить короля. Он смеялся, пока смех не перешёл в надсадный кашель, а потом просто сидел на полу своего долларового дворца, ощущая, как холод мрамора проникает сквозь тонкую ткань брюк, и понимая, что единственное, что у него теперь действительно есть – это гигантский долг и ключи от дверей, которые он никогда не сможет по-настоящему открыть для себя. Райский уголок обернулся самой изощрённой тюрьмой.
Автор: Елена Стриж ©