— Ну кто это у нас? Гостья в собственном доме?! — голос Павла Ильича, громкий и недовольный, донёсся из кухни, едва Алина успела захлопнуть входную дверь.
Она глубоко вдохнула, стараясь не реагировать. Спокойно сняла пальто, повесила его в шкаф и аккуратно поставила сумку с продуктами на тумбу. Хлопать дверцами не хотелось — в этом доме каждый звук становился поводом для претензий.
— Макс уже два часа уроки делает один, — продолжил Павел Ильич, не теряя оборотов. — А ты где шлялась?! У тебя ребёнок, семья! Или это уже не считается?
Алина вошла в кухню. Свёкор сидел за столом, газета развернута, но явно давно забыта — он только и ждал повода. Во взгляде Павла Ильича читался вызов. Не просто недовольство — постоянное чувство превосходства.
— Задержалась на работе, — спокойно ответила она. — По пути зашла в магазин — купила молоко и хлеб.
— На работе? — усмехнулся он. — А что за работа у тебя такая, что дома ни муж, ни сын тебя не видят? А я тут, старик, за няньку? Вырастил сына, а теперь, выходит, ещё и сноху должен на путь истины наставлять?
Алина напряглась, но молчала. Знала — сорвётся, будет только хуже. В этот момент в дверях появился Даниил, её муж. Вид у него был усталый, но спокойный.
— Па, перестань, — проговорил он. — Алина работает, это не прогулки.
— Работает! А я тут играю, значит, в бирюльки? Да вы без меня вообще бы не справились. Я, между прочим, ради вас свой дом сдаю!
У Алины дёрнулся уголок губ — не сдержалась.
— Вы сами решили его сдавать, — напомнила она. — Никто вас не просил.
— Алина, хватит, — резко оборвал её Даниил.
Павел Ильич зыркнул на неё тяжёлым взглядом, но молча ушёл в свою комнату. Его тапки громко шаркали по полу, как очередной способ продемонстрировать недовольство.
Алина обернулась к мужу:
— Ты снова молчишь, Дань. Почему ты не можешь сказать ему, что он перегибает?
— Это временно, — устало ответил он. — Он уедет, когда арендаторы съедут. Просто подожди.
— Ты это уже два месяца говоришь, — прошептала она, сдерживая слёзы.
Ответа не было. Он ушёл в спальню, оставив её одну на кухне. Одинаковый сценарий. Каждый день.
Рутина
На кухне пахло кофе и вымытым полом. Было семь утра. Алина успела проснуться раньше всех, приготовила завтрак, собрала сына в школу. Хотела тишины хотя бы на полчаса. Но тишина была обманчива. Она длилась ровно до момента, пока не развернулась газета.
— В доме бардак, — громко объявил Павел Ильич, не поднимая головы. — Посуда вчерашняя стоит. А в наше время жена в шесть утра уже мужа завтракать звала.
Алина не повернулась. Просто продолжила протирать стол.
— Вы можете сами помыть, если гора — что вам мешает? — ответила она нейтрально. Тон — максимально спокойный.
— Ага, ещё и посудомойкой меня назначь! Я что, прислуга теперь? Старик, на пенсии, а ты мне тут обязанности раздаёшь?
Алина сделала вид, что не слышит. Просто достала чашку, залила кипятком пакетик чая.
— Вы сами говорили, что это временно. Так зачем же каждый день устраивать допрос?
Павел Ильич хлопнул газетой и, наконец, взглянул на неё.
— Временное? Я уже третий месяц у вас живу! Где внимание? Где нормальный ужин? Где воспитание ребёнка? Он всё сам делает! Ты вообще знаешь, что значит быть матерью?
Она напряглась. Хотела возразить, но в этот момент из спальни вышел Даниил, зевая.
— Па, дай Алине позавтракать спокойно, — проговорил он, включая чайник.
— И ты туда же, — фыркнул Павел Ильич. — Я вам квартиру помог купить, а теперь я виноват во всех бедах!
— Вы её сдаёте, чтобы заработать, — спокойно ответил Даниил. — Не надо делать вид, что жертвуете собой.
Павел Ильич шумно встал из-за стола и вышел из кухни. Алина взглянула на мужа:
— Почему ты молчишь, когда он обвиняет меня во всём?
— Потому что не хочу ссор. Всё равно скоро уедет, — повторил он, как мантру.
— А мне что делать? — тихо спросила она. — Я живу, как между двух огней. Терплю. А ты просто смотришь.
Он ничего не ответил. Просто ушёл. Как всегда.
Последняя капля
Вечер выдался морозным, но у Алины настроение было приподнятым — сегодня корпоратив. Она специально оделась чуть ярче обычного: строгие брюки, блузка с мягким блеском, лёгкий макияж. Хотелось почувствовать себя живой, хоть на пару часов.
Она накидывала пальто у вешалки, когда голос Павла Ильича, наполненный язвительной иронией, снова настиг её:
— Ты куда это нарядилась? На свидание?
— У нас корпоратив, — спокойно ответила Алина, повязывая пояс. — Вернусь не поздно.
— Ага! — воскликнул он, отложив вилку. — Муж дома, ребёнок дома, а мадам — праздновать! Вот это мать! Вот это жена! Развлекаться пошла!
Из-за стола встал Даниил. Его движения были вялыми, голос тихим:
— Па, хватит. Алина работает, она заслужила отдых.
— Отдых? От чего ей отдыхать? — Павел Ильич возмутился ещё сильнее. — На войне она, что ли? Или мешки таскала? Сидит целыми днями в офисе, потом приходит — в телефоне. Готовка — пельмени, воспитание — ноль, муж — на трёх работах!
Алина застыла у двери. Его слова кололи, как иглы.
— Вы правда думаете, что я ничего не делаю? — спросила она, развернувшись. — Что вы в этом доме видите? Гора пельменей и телефон?
Он усмехнулся, сложив руки на груди.
— А что ещё видеть? Уюта нет. Ребёнок сам по себе. Ты — вечно уставшая королева.
— Я работаю. Я стираю, готовлю, веду всё. Я держу этот дом, пока вы его рушите своими упрёками!
— Ха! Ты — держишь? — Он рассмеялся. — Ты даже слушать никого не хочешь.
— Я устала слушать, — холодно ответила она. — И если я раз в год хочу выйти — это не повод ставить меня к стенке.
Павел Ильич ударил ладонью по столу, но голос его стал шипящим, опасно сдержанным:
— Погулять захотелось, мадама?! Чего тебе ещё не хватает? Счастья? Мужа? Ребёнка?
Алина молча открыла дверь и вышла. Праздник был испорчен, как и всё, к чему прикасался Павел Ильич.
Линия трещины
Когда Алина поздно вечером вернулась домой, в квартире царила полумгла. Свет горел только на кухне, из комнаты доносился телевизор — голоса вперемешку с рекламой и дикторскими интонациями.
Сняв пальто, она прошла мимо прихожей. Только собиралась свернуть в спальню, как услышала с кухни знакомый голос:
— Ну что, нагулялась? Наконец-то домой пришла?
Она остановилась, но не ответила. Прошла в спальню. Там её ждал Даниил, лёжа на кровати с телефоном в руках.
— Ты зачем это позволяешь ему? — спросила она тихо, не глядя в глаза.
Он отложил телефон и приподнялся на локте:
— Что именно?
— Ты видишь, как он говорит со мной. Каждый день. Словно я здесь случайно. А ты молчишь. И этим даёшь ему право.
Он опустил взгляд.
— Я не хочу с ним ссориться. Он — мой отец.
Алина села на край кровати, сцепив руки в замок. Голос у неё был спокойный, но внутри всё дрожало.
— А я кто тебе? Просто человек, которого удобно не замечать?
— Ты — моя жена. Но он уедет. Это ненадолго.
Она кивнула. Это слово она слышала столько раз, что оно стало пустым.
— "Ненадолго" уже длится три месяца. А я всё это время чувствую себя чужой в собственном доме.
Он не ответил. Только отвёл взгляд.
Алина легла на кровать, отвернувшись к стене. А внутри зрела тишина, тяжёлая, наполненная усталостью и тем, чего они оба боялись — решением.
Разрыв
Утро началось со странной тишины. Без бубнящего голоса Павла Ильича, без звона чашек. Но Алина чувствовала — это затишье перед бурей. Она сидела на кухне с чашкой чая, не ощущая вкуса, не слыша даже, как кипит чайник. В голове крутилась одна фраза, которую она долго не решалась произнести.
Когда в кухню вошёл Даниил, застёгивая рубашку перед работой, она сказала тихо, почти шёпотом:
— Я поживу пока у мамы.
Он остановился, как будто её слова ударили в грудь. Несколько секунд — молчание.
— Это ненадолго, — добавила она. — Просто мне нужно немного тишины.
— Ты серьёзно? — спросил он наконец, глядя ей в глаза.
— Серьёзно, — кивнула она, не поднимая взгляда.
Он ничего не сказал. Просто кивнул. И вышел из кухни.
Собирая вещи, Алина двигалась медленно, как будто каждый предмет был наполнен тяжестью. Чемодан стоял на кровати, полураскрытый, её пальцы дрожали. Когда в дверях показался Павел Ильич, она уже складывала косметичку.
Он встал, прислонившись к косяку.
— Это что? Ты серьёзно? Сбегаешь? — усмехнулся он. — Ребёнка тоже бросишь? Или его тут оставишь, как вещь?
Эти слова стали последней каплей.
— Я никого не бросаю! — резко ответила она. — Я ухожу от вечного давления! От унижений! От того, как вы каждый день разрушаете этот дом, как будто только вы знаете, как правильно! Но вы ничего не видите, кроме себя!
Он хотел что-то сказать, но она не дала.
— Я держала этот дом, пока вы его ломали. Своими упрёками, презрением, громкими фразами. Вы нас не спасаете. Вы нас глушите.
— Да ты смеёшься, — хмыкнул он. — Уезжаешь — и это ты дом сохраняешь?
Алина застегнула чемодан, взяла его за ручку и, проходя мимо, бросила через плечо:
— Сами держите. Раз такие умные.
Дверь захлопнулась за ней. Навсегда — или хотя бы надолго.
Цена победы
Прошло три недели. Алина жила у матери. Сначала — облегчение. Никто не критиковал, не командовал. Она вставала рано, завтракала в тишине, забирала Макса со школы. Казалось, она впервые за долгое время дышит.
Но мир вокруг не был безупречен. Коллеги косились, соседки отпускали фразы:
"Семью надо беречь."
Мать порой поджимала губы:
"Ну, неужели нельзя было потерпеть ещё чуть-чуть?"
А дома Даниил остался с отцом. Первую неделю всё шло как обычно. Но потом Павел Ильич начал придираться к нему: еда не такая, посуда не там, Макс "слишком тихий" или "слишком шумный". Давление, которое раньше испытывала Алина, теперь обрушилось на него.
И тогда он понял.
Однажды вечером он позвонил Алине. Его голос был тихим, почти извиняющимся:
— Алина... я понял. Всё это время ты была права. Он не изменится.
— Поздно понял, — горько усмехнулась она.
— Я думал, мы должны ему. Что мы обязаны терпеть. Но... я больше так не могу.
Она молчала.
— Вернись, — сказал он. — Я поговорю с ним. Скажу, что он не имеет права. Мы найдём, куда он переедет. Или я уйду с ним. Но ты не должна возвращаться в это. Только... давай попробуем ещё раз?
— А ты точно готов? — спросила она. — Не просто пообещать, а сделать?
Он долго молчал. Потом выдохнул:
— Нет. Но я хочу попробовать. Ради нас.
Алина закрыла глаза. За этими словами не было пафоса — только искренность. Но и она уже не была прежней.
— Давай пока всё останется как есть. Я... не готова. Мне нужно подумать.
Павел Ильич же сидел у себя в комнате, перед телевизором, в привычной позе. Внук к нему не заходил. Сын — уставший, замкнутый. Ни криков, ни возражений. Только тяжёлая тишина. Его победа стоила ему семьи.
Он думал, что может всё исправить. Но он просто всех оттолкнул.
Хотите больше эмоций? Окунитесь в наши другие рассказы!