Каждую пятницу Артём и Вика ехали к её матери, Валентине Сергеевне. Это было что-то вроде нерушимого семейного ритуала, установленного Викой ещё в начале их брака. Сначала это воспринималось Артёмом как проявление уважения, но со временем традиция стала раздражающей. Он знал: по пятницам будет уютный ужин, но и назойливые расспросы, и намёки, и бесконечное ворчание тёщи.
Валентина Сергеевна жила одна в двушке на окраине, квартира была старая, но ухоженная. Когда они входили, их встречал запах свежеиспечённого пирога и крепкого чая.
— Проходите, мои хорошие! — улыбалась Валентина, обнимая дочь и сдержанно кивая зятю. — Я как чувствовала, что вы проголодаетесь!
Ужин шёл по привычному сценарию: рассказы про соседей, ворчание на коммуналку, сплетни про родственников. Артём ел молча, стараясь не вмешиваться. Всё было спокойно — до тех пор, пока взгляд Валентины не упал на старенький пузатый телевизор в углу.
— Ой, Артём, посмотри, какая у меня техника… — она театрально закатила глаза. — Шипит, изображение как туман, звук живёт своей жизнью.
Артём напрягся. Он чувствовал приближение удара.
— Ко мне на днях подруга приходила — Марина. У неё телевизор как в кинотеатре! Села она, посмотрела на мой… и так посмотрела, понимаешь? Как будто у меня до сих пор 1996-й. Мне стыдно стало, хоть под стол лезь!
Он понимал, к чему всё идёт.
— Купи нам нормальный телевизор. Ну не смешно же так жить. Ты же айтишник, у тебя доход стабильный. Тебе — ничего, а нам приятно.
Вика молчала. И это злило Артёма сильнее всего.
Философия тёщи
Валентина Сергеевна сидела напротив телевизора, потягивала чай и размышляла. В её понимании, зять, как только вступил в семью, автоматически взял на себя роль "мужчины в доме" — пусть и не своего.
Она считала, что вполне естественно ожидать от Артёма помощи — не только финансовой, но и моральной. Мужчина должен обеспечивать уют не только в своей квартире, но и там, где живёт его жена, пусть даже временно — у матери.
— Артём обязан. Это же не чужой человек, — говорила она по телефону подруге Марине. — Я ж не в бар под старость лет прошу! Я для уюта! Для Вики! Чтобы приходила в чистую квартиру, где всё работает.
Она считала, что просить — это не наглость, а часть её права как матери. Более того, в её логике просьба — это не просьба, а почти приказ. И если мужчина не реагирует — надо его подталкивать.
— Ты ж посмотри, какие сейчас телевизоры! Чудо техники! А у меня это... музейный экспонат. Что подумают? Что у нас денег нет? Позор!
Престиж был её слабостью. Главное — чтобы не хуже, чем у других. Подруги — её публика, а квартира — сцена. Артём, по сути, всего лишь спонсор декораций.
Когда он колебался, Валентина думала:
"Ну, значит, надо придавить посильнее. Мужчина не должен мяться. Ему надо чётко показывать, что к чему."
И с каждым её нажимом линия терпения Артёма становилась всё тоньше.
Разговор на грани
Когда Артём и Вика вернулись домой, он молчал почти всю дорогу. Слова копились у него в горле, но он ждал момента. Как только дверь за ними закрылась, он выдохнул и повернулся к жене:
— Нам нужно поговорить. Что это вообще было? Твоя мама устроила настоящий допрос! Я понимаю — уважение, помощь, но когда тебя просто ставят перед фактом… Это уже не нормально.
Вика села на диван, опустив взгляд:
— Ну, Артём… Ты же знаешь маму. У неё всё действительно старое. Ей хочется, чтобы дома было приятно встречать гостей.
— А я что, спонсор этого театра? — раздражённо отрезал Артём. — Почему она говорит только со мной? Почему ты молчишь, когда она выставляет меня виноватым? Почему это вдруг стало моей обязанностью — покупать ей телевизоры, пылесосы и всю бытовую технику?
Вика пожала плечами, не поднимая глаз:
— Ну, она ведь одна. Ей тяжело. Зарплата маленькая…
— А у тебя зарплата? Ты тоже работаешь. Почему мы не решаем это вместе? Или хотя бы обсуждаем? Почему я узнаю о её желаниях только тогда, когда она уже выбрала модель и ждёт от меня оплаты?
И как будто в подтверждение его слов, на телефон Артёма в этот момент пришло сообщение. Он открыл экран — и чуть не выронил смартфон: скриншот огромного телевизора за 95 тысяч рублей, с припиской:
Вот этот в самый раз. В "ТехноМарте" по акции. Вика сказала, ты сам выберешь, но я выбрала — этот.
У Артёма закружилась голова. Это было не просто давление — это была откровенная манипуляция. Слово "выбрал" вдруг стало синонимом "должен купить".
Последняя капля
Артём встал и прошёлся по комнате. Он чувствовал, как растёт в нём злость. Внутри пульсировала тяжёлая обида, скопившаяся за годы. Всё началось далеко не с телевизора.
Первой была стиральная машина. Тёща тогда "случайно" заговорила об этом на громкой связи:
— Вика, я руками всё стираю! Даже твои футболки, что ты у меня оставила. Плечо оторвало! Как в каменном веке, честное слово…
Он не хотел скандала, хотел, чтобы Вика не переживала. Купил ей машину. Потом был блендер — "для Викиных любимых супов-пюре", потом микроволновка — "чтобы разогревать, когда она в гости приходит". Робот-пылесос — "чтобы было чисто, а я ж уже не девочка".
Каждая покупка сопровождалась трогательной историей. Но суть всегда была одна: Валентина Сергеевна подавала "заботу" под видом жертвы. На самом же деле — она методично и хладнокровно вела счёт. Не в деньгах — в контроле.
А теперь — телевизор за 95 тысяч.
"Для уюта". "Чтобы не стыдно". Всё это он уже слышал. Но впервые почувствовал отвращение. Не к Валентине, а к себе. Потому что позволил это.
Он взял телефон и с холодной уверенностью набрал короткое сообщение:
Я больше ничего не покупаю. У меня своя семья. И мне не стыдно.
Отправил.
Телефон зазвонил почти сразу. Имя на экране — Валентина Сергеевна. Он не ответил. Звонки продолжались. Потом — сообщения: сначала с упрёками, потом с уколами, а потом — с упрямыми слезами.
Артём выключил звук. Он знал: он сделал правильный шаг. Хоть и самый трудный за всё время.
Пауза
Когда Вика вернулась с работы, Артём сидел за столом, молча, с телефоном в руках. Он показал ей экран: скриншот с телевизором, своё сообщение тёще и десятки непрочитанных вызовов.
— Я больше так не могу, Вика, — спокойно сказал он, глядя прямо на неё. — Я устал быть дойной коровой. Я не против помогать, правда. Но не так. Не под нажимом. Не потому что "стыдно перед Мариной" или ещё кем-то. Надеюсь, ты меня поддержишь.
Вика растерялась. Она не ожидала, что Артём пойдёт на такой прямой конфликт.
— Но… это же мама. Она обидится. Скажет, что ты отвернулся от семьи, — голос её дрожал. — Она просто хотела, чтобы дома было красиво.
— Вика, она не просто просила. Она манипулировала. И тобой, и мной. Ты сама-то согласна, что телевизор за 95 тысяч — это нормально? Что она не перегибает?
Вика замолчала. Ответ был очевиден, но сказать его вслух было сложно. Ей было и стыдно, и обидно, и больно — между двумя самыми близкими людьми, которые оказались по разные стороны.
Артём подошёл ближе:
— Я предлагаю вот что. Мы временно не будем ездить к ней. Пауза. Никаких подарков, никаких покупок. Если она действительно уважает нас как семью — поймёт. Если нет… значит, всё и так ясно.
Вика, не глядя ему в глаза, едва слышно кивнула. Возможно, впервые она поняла, насколько Артём за это время устал. И насколько терпеливо он всё это сдерживал.
Сам себе зритель
Валентина Сергеевна не могла поверить, что её "зятёк" решился на бунт. Она звонила, писала, пересказывала подруге Марине драму чуть ли не как предательство.
— Представляешь, Марина?! Он мне прямо сказал, что "ничего больше не купит"! А телевизор — это, между прочим, не роскошь. Это элементарная вещь для нормальной жизни!
Марина, выслушав, буркнула:
— Ну… может, перегнула чуть. Он ведь и так тебе много помогал.
— Да какой там! Я для их же блага прошу! Для Вики! Чтобы не хуже, чем у людей. А он, видите ли, "устал"…
Валентина Сергеевна писала родственникам, жаловалась, надеясь на поддержку. Но никто особенно не рвался вставать на её сторону. Все давно знали, как она умеет "преувеличивать" и "давить на жалость".
В пятницу в её квартире было тихо. Вика и Артём не приехали. Старый телевизор, как назло, начал мигать и издавать хриплый писк.
Валентина села на диван и на секунду всерьёз подумала:
— А может… правда… я слишком давила?
Но в этот момент зазвонил телефон. Это была Марина. Голос бодрый:
— Ну что, Валя, как там твой "жадный зять"? Купил? Или до сих пор шипишь на старом?
Валентина вздохнула. Сомнения улетучились, роль жертвы снова легла как родная.
— Ничего он не купил! Представляешь?! Ничего! И не звонит! Неблагодарный!
И всё пошло по кругу. Только теперь — без публики. Без зрителей. Без зятя и дочери, которые решились на отчаянный шаг.
А телевизор в углу по-прежнему шипел. Но тишина, наконец, заговорила громче.
Ещё больше захватывающих сюжетов ждут вас! Переходите к другим рассказам!