Антон смотрел ей вслед, и в груди защемило. У него не было ни родителей, ни подарков. Единственным близким человеком был Олег, заменивший ему отца, деда и учителя. Жена Олега умерла при родах, дочь — от болезни, и теперь он жил в своей коморке, помогая детям приюта. Антон познакомился с ним в семь лет, когда лил дождь, и дети натащили грязи в холл. Воспитатель отправил Антона за уборщиком, но у Олега был выходной.
Антон робко постучался в коморку, его сердце стучало в висках. Из-за двери донёсся грубый голос:
— Кого там принесло? — прогремел Олег, его тон был раздражённым.
Мальчик замер, но всё же вошёл, его ботинки скрипнули на деревянном полу.
— Извините, — тихо вымолвил он, его голос дрожал.
— Не извиню, — отрезал Олег, не отрываясь от книги, его пальцы крепко сжимали страницы. — Чего надо?
— Меня просили позвать вас, чтобы убрать грязь, — сказал Антон, его глаза бегали по комнате.
— Сегодня выходной, ничего делать не буду, — буркнул Олег, его взгляд был суровым. — Передай это своему воспитателю.
— Но меня правда просили, — настаивал Антон, его голос стал тише.
— Мне плевать, проваливай, — рявкнул уборщик и захлопнул дверь, её скрип эхом отозвался в коридоре.
Антон стоял перед закрытой дверью коморки, тревога холодной волной сковала грудь. Потёртая деревянная поверхность, покрытая облупившейся краской, казалась непреодолимой преградой. Что скажет Виктор Павлович? Ведь он не виноват — не его обязанность убирать грязь, натасканную детьми в холл. Но в приюте такие доводы не принимались. Правила здесь были жёсткими, а оправдания воспринимались как дерзость. Антон переминался с ноги на ногу, ощущая холод бетонного пола даже через тонкие ботинки. Тревога стиснула виски, но он быстро взял себя в руки, понимая, что отступать некуда.
Вернувшись в холл, он столкнулся с Виктором Павловичем. Воспитатель, высокий мужчина с сединой на висках, стоял, скрестив руки, и смотрел на мальчика с привычным высокомерием, его глаза сузились в узкие щёлки.
— Ну, что он тебе сказал? — спросил он, его голос был резким, словно хлыст.
— Сказал, что у него выходной, — тихо вымолвил Антон, опустив взгляд на потёртый линолеум, где виднелись следы грязи.
— Выходной? — Виктор Павлович повысил голос, его лицо покраснело от раздражения. — А ты не мог просто передать мой приказ? Почему я должен всё делать сам? Тебя попросили сообщить, что тут сложного?
Антон молчал, его щёки горели от стыда. Он сжал кулаки, стараясь не показать слабости. Воспитатель шагнул ближе и схватил его за руку, его пальцы впились в кожу, вызывая лёгкую боль.
— Значит, сейчас пойдёшь и вымоешь весь холл от грязи, понял? — рявкнул он, его голос гулко разнёсся по пустому помещению.
Антон уже готов был расплакаться, его глаза увлажнились, но тут за его спиной раздался низкий, уверенный голос:
— Отпустите мальчишку.
Антон обернулся. В дверном проёме стоял Олег, его широкая фигура заполняла пространство. Уборщик скрестил руки на груди, его лицо выражало спокойную решимость. Тёмная куртка, покрытая снежными хлопьями, делала его похожим на лесника из старых сказок, которые Антон читал в библиотеке, прячась от воспитателей.
— О, вот и спаситель явился, — с сарказмом бросил Виктор Павлович, его губы искривились, но хватка ослабла.
— Он ни в чём не виноват, — твёрдо произнёс Олег, шагнув вперёд, его тяжёлые ботинки скрипнули по полу. — Я сейчас всё уберу.
Воспитатель смерил обоих взглядом, его губы искривились в презрительной усмешке. Он фыркнул, развернулся и ушёл, оставив после себя тяжёлую тишину. Олег присел перед Антоном, чтобы их глаза оказались на одном уровне, и положил тяжёлую руку ему на плечо.
— Прости, Тони, — выдохнул он, его голос смягчился, а глаза выражали искреннее сожаление. — Не думал, что из-за меня тебя так гонять будут. Хочешь помочь с уборкой? Куплю тебе мороженое потом, обещаю.
Глаза Антона загорелись, его лицо осветила робкая улыбка. Мороженое в приюте было редкостью, лакомством, которое выдавали только на Новый год. Дни рождения здесь не отмечали — воспитатели с презрением называли детей «бродяжками, у которых нет праздников». Антон тут же кивнул, и его сердце наполнилось теплом. Так зародилась их дружба, скреплённая общим делом и доверием. Олег стал для него не просто уборщиком, а человеком, которому можно было открыть душу.
Когда Антон вернулся в приют, в холле раздался резкий звонок, созывающий на обед. Столовая гудела: около трёхсот детей, от малышей до подростков, толпились у длинных деревянных столов, покрытых потёртыми скатертями. Запах прогорклой рыбы и переваренной каши витал в воздухе, смешиваясь с гомоном голосов. Антон протиснулся к своему месту и сел рядом с Ксенией, своей подругой. Её родители погибли в аварии год назад, и теперь она жила в приюте, в той же группе, что и Антон, под надзором Виктора Павловича. Ксения, на год младше, казалась Антону невероятно умной. Она обожала книги и проводила всё свободное время в библиотеке, перелистывая пожелтевшие страницы. Её живой ум и готовность к приключениям делали её похожей на героиню волшебных историй, которые она иногда пересказывала Антону, пока он слушал, зевая. Сам он чувствовал себя рядом с ней немного неуклюжим, но её энергия и остроумие ему нравились.
— Эта рыба воняет, — пробормотал Антон, ковыряя вилкой в тарелке, где лежал кусок сероватой рыбы, покрытый скользким соусом.
— Ешь и не жалуйся, — отрезала Ксения, поправляя очки, которые сползли на кончик носа. — Ты и так пропустил завтрак, а вчера ужин. Опять сидел в своём любимом подвале. А я, между прочим, скучала. Не с кем было поболтать, пока ты там мёрз.
— Прости, что Виктор Павлович меня не любит, — буркнул Антон, насупившись и ткнув вилкой в рыбу с такой силой, что тарелка звякнула.
— Он всё делает правильно, — возразила Ксения, отложив ложку, её глаза сузились. — Это ты виноват, не следуешь правилам. Лёг спать в полночь вместо девяти — прям преступление века!
— А в семьях, думаешь, нет правил? — продолжила она, прищурившись, её пальцы постукивали по столу. — Дети должны ложиться рано. Это влияет на здоровье, физическое и эмоциональное.
— А холодный подвал без отопления на здоровье не влияет? — огрызнулся Антон, бросив вилку на стол, его голос задрожал от раздражения.
— Это наказание, которое ты заслужил, — твёрдо сказала Ксения, но её тон смягчился, заметив его усталость. — Тони, ты сам всё усложняешь.
— Какая же ты зануда, Ксюша, — вздохнул Антон, закатив глаза и откинувшись на спинку стула, его руки скрестились на груди.
Ксения посмотрела на него с подозрением, её брови изогнулись, словно она пыталась разгадать его мысли.
— Чего ты так смотришь? — спросил Антон, заметив её взгляд, его голос стал чуть мягче.
— Ты перед обедом хотел что-то рассказать, — произнесла она, наклоняясь ближе, её глаза загорелись любопытством. — Выкладывай, не тяни.
— Убирался сегодня с Лёшей, — начал Антон, понизив голос, чтобы их не услышали за соседними столами. — Заметил, что он какой-то не такой. Хмурый, вялый, будто что-то гнетёт. Нам надо к нему заглянуть, узнать, что стряслось. И ещё… Пока драил полы, пришла идея.
— Какая? — Ксения подалась вперёд, её пальцы невольно сжали край стола, а очки снова сползли.
— Хочу сделать Лёше подарок на Новый год, — сказал Антон, его голос стал тише, но решительнее. — Он столько для меня сделал, Ксюша. Хочу отблагодарить.
Ксения удивлённо вскинула брови, её очки чуть не упали, и она машинально их поправила.
— Подарок? — воскликнула она и тут же прикрыла рот рукой, заметив, что её голос привлёк внимание соседнего стола.
К ним тут же подошёл Виктор Павлович, его шаги гулко отдавались в столовой. Он остановился, хмуро глядя на Ксению, его лицо выражало раздражение.
— Чего орёшь? — рявкнул он, скрестив руки, его тень нависла над столом.
— Извините, узнала, что герой из книги умер, — выкрутилась Ксения, опустив глаза, её пальцы нервно сжали ложку. — Не ожидала, он был лучшим.
Воспитатель смерил её взглядом, его губы сжались в тонкую линию, но, не найдя, к чему придраться, молча ушёл. Антон хихикнул, когда шаги Виктора Павловича затихли в коридоре.
— Какой герой? — спросил он, наклоняясь к подруге, его голос был полон лукавства.
— Интересный, но тебе же плевать на книги, — язвительно ответила Ксения, закатив глаза, её губы дрогнули в улыбке. — Так что за подарок? Рассказывай.
— Лёша давно мечтает о новом пальто, — сказал Антон, его голос стал серьёзнее, он понизил тон, чтобы никто не подслушал. — Его старое всё в дырках, катышками покрылось, тепло не держит. Не хочу, чтобы он болел, Ксюша. Он и так кашляет последнее время.
— Хорошее пальто стоит тысяч двадцать, — задумчиво протянула Ксения, постукивая пальцами по столу, её взгляд стал сосредоточенным. — Более-менее приличное, конечно.
— Двадцать тысяч, — эхом повторил Антон, прикидывая в уме, как раздобыть такую сумму, его брови нахмурились. — Надо попробовать.
— Не думаю, что за месяц ты найдёшь такие деньги, — скептически произнесла Ксения, глядя на него поверх очков, её голос был полон сомнения. — Тони, это нереально.
Антон промолчал, опустив голову, его пальцы нервно теребили край скатерти. Она была права: официально работать можно только с шестнадцати, а ему ещё года не хватало. В приюте подработку запрещали, и даже старшеклассники, которые иногда находили способы заработать, делали это тайком. Но на прогулке в парке, куда детей вывели после обеда, Антону в голову пришла безумная идея. Свежий воздух, который директриса Людмила Ивановна называла «необходимым для здоровья», не радовал воспитателей. Виктор Павлович, кутаясь в старый шарф, ворчал, ведя колонну детей через дорогу к большому парку, где снег хрустел под ногами. Антон шёл рядом с Ксенией, и, пока они шагали по заснеженной тропинке, он решился поделиться своим планом.
— Ты с ума сошёл! — воскликнула Ксения, когда они уединились в библиотеке после обеда, её голос дрожал от возмущения. За окном лил дождь, и прогулку отменили, что дало им шанс обсудить всё без лишних ушей. — Работать курьером в каких-то притонах? Тони, это же безрассудство! Ты хоть понимаешь, насколько это опасно?
— Я знаю, звучит страшно, но оно того стоит, — настаивал Антон, сидя на подоконнике и глядя на струи дождя, стекающие по стеклу, его голос был полон решимости. — Сбегу на тихий час, устроюсь курьером неофициально. К праздникам заработаю на пальто. Да, меня накажут, поставят на учёт, напишут плохую характеристику, но Лёша этого заслуживает. Он столько раз меня выручал.
— Где ты найдёшь таких работодателей? — скептически спросила Ксения, скрестив руки, её глаза сузились. — За каждым углом, что ли, стоят подозрительные типы, готовые нанять детдомовца?
— Старшеклассники дали адрес, — ухмыльнулся Антон, понизив голос, его глаза блеснули. — За процент от выручки, конечно. Они знают людей, которые не задают лишних вопросов.
— У вас тут что, филиал какой-то банды? — возмутилась Ксения, её голос задрожал от смеси страха и негодования. — Тони, это не шутки!
— Может, и так, — хмыкнул Антон, но его глаза горели решимостью. — Поможешь сбежать, Ксюша?
Ксения долго смотрела на него, её лицо выражало смесь тревоги и сомнения. Она не хотела отпускать друга в опасное приключение, её сердце сжималось от беспокойства, но его энтузиазм и вера в цель были заразительными. Она вспомнила, как Антон всегда защищал её перед другими детьми, как делился последним куском хлеба, и поняла, что не может его подвести.
— Ладно, помогу, — нехотя произнесла она, её голос был тихим, но решительным. — Но если тебя поймают, я не виновата.
— Договорились, — улыбнулся Антон, его лицо осветилось. — Сегодня после ужина встречаемся здесь, обсудим план. Но сначала заглянем к Лёше, проверю, всё ли с ним в порядке.
Ксения молча кивнула, её пальцы нервно теребили край свитера, а в голове крутились мысли о том, во что она ввязывается. Вечером, как и договаривались, они встретились в библиотеке, где пахло старыми книгами и пылью. Оттуда они направились к коморке Олега. Постучали, но ответа не последовало. Антон, переглянувшись с Ксенией, толкнул дверь, которая скрипнула, открываясь. Олег лежал на кровати, обхватив голову руками. Его лицо, обычно спокойное и добродушное, выражало глубокое отчаяние, будто мир вокруг него рухнул.
— Лёша, что случилось? — взволнованно спросила Ксения, подходя ближе и осторожно касаясь его плеча, её голос дрожал от беспокойства.
Олег убрал руки и посмотрел на детей с горечью. Его глаза были красными, словно он сдерживал слёзы. Антон вдруг заметил, что не слышит знакомого лая Бублика, который обычно встречал его восторженным тявканьем.
— Лёша, где Бублик? — спросил он, чувствуя, как пульс гулко отдавался в ушах.
Олег всхлипнул, и Антон понял, что с собакой что-то стряслось. Его голос задрожал, когда он повторил:
— Где мой пёс?
— Тони, прости, я такой дурак! — Олег закрыл лицо руками, его голос дрожал, выдавая отчаяние. — Его забрали. Сказали, собакам тут не место. Я вернулся, а его уже нет. Искал повсюду, думал, может, дверь не закрыл. Потом пришёл Виктор Павлович и сказал, что передал пса Змее.
Продолжение: