На заре лета 1927 года пуля 19-летнего эмигранта оборвала жизнь советского дипломата Петра Войкова. Убийцу звали Борис Коверда. Мир узнал его как мстителя за царскую семью, а эмигрантская пресса — как благородного рыцаря, вставшего против большевистского террора. Легенда прижилась — в стихах, в воспоминаниях, в памяти русской диаспоры. Но что, если под блестящей оболочкой героизма скрывается история о ненависти, политическом расчёте и сотрудничестве с врагом? Давайте окунёмся в историю.
Ликвидация Войкова и ненависть к «красным»
Гибель Петра Войкова на варшавском вокзале — дело, как ни парадоксально, почти случайное. Советский полпред в Польше оказался жертвой не за конкретные преступления, а за принадлежность к ненавистному для эмиграции лагерю. Войков — фигура скорее техническая: партийный функционер, не отличавшийся ни харизмой, ни громкими поступками. Да, он, вероятно, голосовал за расстрел Николая II, но прямого участия в расправе не принимал — об этом, кстати, упомянул и сам Коверда на суде.
Юный Коверда вырос на руинах империи, в семье, сломленной революцией. Расстрел товарища на его глазах, гибель родственников от рук чекистов, изгнание семьи — всё это слилось в неразборчивую ненависть к «красным». В этом контексте личность Войкова не имела значения — важно было, чтобы он был представителем режима. Именно поэтому в кресле «жертвы возмездия» мог оказаться любой другой советский чиновник.
«Белый рыцарь» не своими руками
Борис Коверда стал «белым рыцарем» не благодаря поступкам, а усилиями талантливых манипуляторов. Главным среди них оказался беглый дипломат Григорий Беседовский — фигура одиозная и склонная к художественному вымыслу. После побега во Францию он решил не бедствовать и написал мемуары, в которых преподнёс себя благородным диссидентом, а большевиков — чудовищами.
Именно Беседовский впервые упомянул о якобы откровениях Войкова, который в пьяной откровенности рассказывал о расчленении тел царевен, серной кислоте и рубиновых кольцах императрицы. Его фантазии были настолько яркими, что стали новой реальностью для русской эмиграции. Их никто не проверял: зачем, если ложь сладко звучит в устах союзника? Беседовский сыграл на коллективной травме — и создал миф, который лёг в основу панегириков, стихов и патриотических речей. Правда померкла перед удобной выдумкой.
От образа мстителя к нацистскому наёмнику
После приговора — пожизненное, впоследствии заменённое на 15 лет за решеткой, — Коверда провёл в тюрьме лишь десять лет и вышел на свободу в 1937 году. Мир менялся, а вместе с ним менялся и «герой». Вскоре его идеология обернулась в ещё более мрачную форму — он стал сотрудником Абвера, служил фельдфебелем в подразделениях, действовавших на оккупированных территориях СССР. Русский мститель охотно работал против своей родины на стороне нацистов.
Это был не компромисс, а осознанный выбор. Коверда говорил, что ему всё равно, кто будет править Россией — главное, чтобы это были не большевики. Так и стал он из символа сопротивления — пособником оккупации. Легенда о мстителе рассыпалась, едва касаешься её реального воплощения.
Спокойная старость в небытие
После войны Коверда сбежал в Лихтенштейн, затем во Францию, Швейцарию, Германию. В 1952 году обосновался в США, где спокойно жил до самой смерти в 1987 году, работая в эмигрантской прессе. Тихий, усталый человек, которого всё реже вспоминали, кроме разве что идеалистов прошлого.
Никто не хотел поднимать вопрос: можно ли считать героем человека, который стрелял по принципу «ненавижу — значит, могу»? Или осведомителя нацистов, чья ненависть к коммунизму перевесила всё остальное, включая мораль? Миф о Коверде — это урок о том, как просто из мести сделать подвиг, если правильно подобрать слова. Но мифы имеют свойство рушиться — особенно когда в них слишком много выдумки и слишком мало чести.
Больше об исторических особенностях того времени вы можете узнать из следующих книг:
Похожие материалы: