— Да иди ты к чёрту со своими планами! — Лера ударила кулаком по столу, и чашки подпрыгнули. — Совсем крышу снесло? Думаешь, я буду жить в этом свинарнике с твоей алкашкой матерью?
Борис поморщился, словно от физической боли. Он знал, что разговор будет тяжёлым, но не ожидал такого взрыва.
— Лер, не говори так о маме...
— А как о ней говорить? — Лера развернулась к нему, глаза блестели от слёз ярости. — Она же спивается! В той дыре, где даже крысы дохнут от вони!
За окном моросил октябрьский дождь, и капли стекали по стеклу, как слёзы. Их съёмная квартира в спальном районе казалась сейчас райским уголком по сравнению с тем, что предлагал Борис.
— Двадцать пять тысяч в месяц, — повторил он устало. — Лера, у нас просто нет таких денег. Я уже занимал у всех, кого мог. Даже у Светки с работы...
— Светка? — Лера насторожилась. — Это та рыжая из твоего отдела? Которая всё время строит тебе глазки?
— Да какие глазки... — Борис отмахнулся, но покраснел. — Она просто помогла. По-человечески.
— По-человечески, — передразнила Лера. — А что она за это хочет? Или уже получила?
— Лера, хватит!
— Хватит? — она подошла к нему вплотную. — Мне хватит, когда ты скажешь этой своей Светке, что женатый мужчина не должен занимать деньги у молоденьких коллег! А ещё лучше — найди нормальную работу, которая будет нас кормить!
Борис опустил голову. В его двадцать семь лет он работал простым менеджером в мебельном салоне, получал копейки и постоянно находился в состоянии финансового стресса. После свадьбы год назад всё стало только хуже.
— Я стараюсь, — тихо сказал он. — Но пока что у нас есть только один выход. Мама живёт одна в двухместной комнате. Мы можем...
— Можем что? — Лера захохотала нервно. — Можем спать на полу рядом с тараканами? Можем слушать каждую ночь, как соседи-алкоголики устраивают дебоши? Можем мыться в душе, где даже стены покрыты плесенью?
Она помнила тот единственный визит к Надежде Львовне три месяца назад. Общежитие № 7 — бывшее общежитие завода, давно закрытого. Теперь там селились самые отчаянные: бывшие заключённые, алкоголики, наркоманы, люди без документов. Социальное дно в самом прямом смысле.
Лера тогда поднялась на четвёртый этаж, задерживая дыхание. Запах мочи, гниющих отходов и алкоголя бил в нос. По коридору ползали тараканы размером с монету, а из одной комнаты доносился пьяный мат.
— Деточка, проходите, не стесняйтесь, — суетилась Надежда Львовна, открывая дверь в свою комнату. — Тут, конечно, не очень... но что поделаешь.
Комната была крошечной — восемь квадратных метров на двоих. Две железные кровати, шкаф советских времён, стол, заваленный пустыми бутылками и немытой посудой. Соседка — пожилая женщина с синим лицом — лежала на своей кровати и хрипло кашляла.
— Галина Петровна астмой болеет, — шёпотом пояснила Надежда Львовна. — Но она хорошая. Не буянит.
Лера тогда простояла в комнате ровно пять минут и сбежала. Плакала потом всю дорогу домой. Не от жалости к свекрови, а от ужаса. От понимания, что и они могут оказаться в такой же ситуации.
— Борис, — Лера взяла его за руки, — я понимаю, что тебе тяжело. Понимаю, что маму жаль. Но я не могу там жить. Я просто не могу.
— Попробуй, — он посмотрел на неё умоляюще. — Хотя бы одну ночь. Посмотри, может, не так всё страшно...
— Одну ночь? — Лера задумалась. — Хорошо. Одну ночь. Но если я не выдержу...
— Не выдержишь — уедем, — быстро сказал Борис. — Честное слово.
Он врал. Лера это чувствовала. Но согласилась.
Они приехали в общежитие в семь вечера. Надежда Львовна встретила их на входе, нервно теребя полиэтиленовый пакет с продуктами.
— Боренька, деточка, — она кинулась к сыну, — я так рада, что вы решили... Лерочка, милая, не обращайте внимания на шум. Тут иногда бывает... оживлённо.
В подъезде пахло ещё хуже, чем Лера помнила. К запахам мочи и гнили добавился острый дух самогона. На втором этаже кто-то громко ругался, женский голос кричал непристойности.
— Это Танька дебоширит, — спокойно пояснила Надежда Львовна. — Она каждый день так. Привыкнешь.
Лера схватила Бориса за руку. Её сердце колотилось, а в горле стоял комок. Но она шла дальше, шаг за шагом, поднимаясь по лестнице, усеянной мусором и окурками.
— Мам, а соседка твоя как? — спросил Борис.
— Галина Петровна? Померла вчера. Новую пока не заселили. — Надежда Львовна сказала это так буднично, словно речь шла о погоде.
Лера остановилась.
— Померла? От туберкулёза?
— Да нет, от водки. Напилась и не проснулась. Зато нам будет посвободнее, — Надежда Львовна улыбнулась. — Вы сможете на её кровати спать.
— На кровати мёртвого человека? — Лера почувствовала, как кружится голова.
— Да что ты, деточка, постельное бельё новое постелю. Галина Петровна хорошая была. Непьющая... то есть, пила, конечно, но не буянила.
Лера посмотрела на Бориса. Он избегал её взгляда.
— Всё будет хорошо, — тихо сказал он. — Потерпим.
Но Лера уже знала: этот кошмар только начинается.
Комната встретила их запахом лекарств и застарелого табака. Надежда Львовна суетливо сдирала с кровати покойной соседки грязные простыни.
— Вот тут вы устроитесь, — она натягивала новое бельё дрожащими руками. — А я на своей кровати. Уютно получается, правда?
Лера стояла у порога, не решаясь войти. Восемь квадратных метров на троих. Две кровати почти вплотную друг к другу, между ними узкий проход. В углу — общий стол, заваленный пустыми бутылками из-под пива и лекарствами.
— Мам, а почему так много лекарств? — спросил Борис, разбирая аптечку.
— Да это всё Галины Петровны, — Надежда Львовна махнула рукой. — От астмы. Ингаляторы, таблетки... Дорогущие, между прочим. А толку никакого не было.
Лера подошла к окну. Вид открывался на мусорные баки и заброшенную детскую площадку. Темнело быстро, и в окнах соседних корпусов уже зажигались жёлтые огоньки.
— Борис, — она повернулась к мужу, — а где мы будем мыться?
— Душ на этаже, — ответила за него Надежда Львовна. — Правда, сейчас там не очень... Вантуз сломался, вода не уходит. Но завтра слесарь обещал прийти.
— А туалет?
— Тоже на этаже. — Надежда Львовна смущённо улыбнулась. — Вечером лучше не ходить. Там народ собирается... выпивать.
В коридоре послышались тяжёлые шаги и пьяное бормотание. Кто-то волок что-то по полу, скрежеща и стуча.
— Это Витька тащит баллоны, — пояснила Надежда Львовна.
Лера почувствовала, как её накрывает паника. Она села на край кровати и зажала лицо руками.
— Лер, потерпи, — Борис присел рядом. — Это временно. Месяц-два, и мы что-нибудь придумаем.
— Месяц-два? — она подняла голову. — Борис, я здесь недели не выдержу!
— Выдержишь, деточка, — вмешалась Надежда Львовна. — Люди и не в таких условиях живут. Вот соседка наша, Клавдия Михайловна, она уже пять лет тут...
— И где она?
— В тюрьме сидит. За кражу. Но скоро вернётся.
Лера встала и подошла к двери.
— Борис, я выйду подышать.
— Лер, не надо. Одной опасно.
— Опасно? — она обернулась. — А жить здесь не опасно?
Она вышла в коридор. Тусклая лампочка мигала, отбрасывая уродливые тени на облезлые стены. Из-за одной двери доносилась громкая музыка и хриплый женский смех. Из-за другой — детский плач.
— Девушка, — окликнул её мужской голос, — не найдётся сигаретки?
Лера обернулась. К ней приближался мужчина лет сорока, небритый, в грязной майке. Глаза красные, руки трясутся.
— Я не курю, — быстро сказала она.
— А может, водочка найдётся? — он шагнул ближе. — Совсем чуть-чуть. Для здоровья.
— Нет, — Лера попятилась к двери комнаты.
— Не жадничай, красавица, — мужчина улыбнулся, показав жёлтые зубы. — Я тебе добро за добро...
— Серёга, отвали от девки! — из комнаты номер 12 вышла полная женщина в застиранном халате. — Не видишь, приличная?
Мужчина буркнул что-то нецензурное и поплёлся прочь. Женщина посмотрела на Леру сочувственно.
— Первый раз в общаге? — спросила она.
— Да... наверное, и последний.
— Не говори так, милая. Привыкнешь. Я вон уже три года живу. Ничего, терпимо.
— А что... что здесь по ночам происходит?
Женщина хмыкнула.
— Разное. Кто-то пьёт, кто-то дерётся, кто-то любовью занимается. Тонкие стены, всё слышно. — Она внимательно посмотрела на Леру. — Ты к Надежде Львовне? Хорошая баба, непьющая. Редкость тут такая.
— Она мне свекровь.
— Понятно. Значит, надолго к нам? — в голосе женщины прозвучало сочувствие.
— Не знаю, — честно ответила Лера.
— Слушай, девонька, — женщина наклонилась ближе, — хочешь совет? Если муж тебя сюда привёз — значит, он уже не твой. Хорошие мужики своих жён в такие места не тащат.
Лера молчала. Слова незнакомки больно резанули по сердцу, но в них была правда.
— Подумай об этом, — добавила женщина и скрылась в своей комнате.
Лера вернулась к Борису и Надежде Львовне. Они о чём-то тихо разговаривали, но умолкли, когда она вошла.
— Ну что, освоилась? — спросил Борис с натянутой улыбкой.
— Да, — коротко ответила Лера. — Освоилась.
Но внутри у неё всё кипело. Она села на кровать, где ещё вчера умерла чужая женщина, и поняла: этой ночью она точно не уснёт.
А за стеной кто-то включил телевизор на полную громкость, и началась передача "Пусть говорят".
***
Десять вечера. Лера лежала на кровати умершей Галины Петровны, уставившись в потолок. Новое постельное бельё пахло стиральным порошком, но это не помогало. Она всё равно чувствовала себя так, словно спит в гробу.
Борис устроился рядом, пытаясь обнять её, но Лера отодвинулась.
— Не трогай меня, — тихо сказала она.
— Лер...
— Не трогай, говорю!
Надежда Львовна на соседней кровати делала вид, что спит, но Лера видела: та напряжённо прислушивается к каждому слову.
За стеной телевизор орал уже второй час. Кто-то там явно напивался и комментировал происходящее на экране нецензурными словами. Этажом выше громыхали, будто передвигали мебель. А из туалета доносился звук текущей воды — видимо, кто-то пытался починить сломанный сливной бачок.
— Мам, а они всегда так? — спросил Борис шёпотом.
— Почти всегда, — ответила Надежда Львовна. — Но привыкаешь. Первую неделю тяжело, а потом как-то... сживаешься.
Лера закрыла глаза. Сживаешься. Какое страшное слово. Она не хотела сживаться с этим кошмаром.
В половине одиннадцатого в коридоре началась драка. Сначала послышалась брань, потом грохот, крики. Кто-то бил кулаком по двери, кто-то визжал женским голосом.
— Серёга опять напился, — спокойно прокомментировала Надежда Львовна. — Сейчас успокоится.
Но Серёга не успокаивался. Наоборот, становился всё агрессивнее. Он колотил в двери, требуя водки, угрожал соседям. Потом начал пинать стены ногами.
— Может, полицию вызвать? — предложил Борис.
— Полицию? — Надежда Львовна присела на кровати. — Сыночек, да они сюда не ездят. Только если кого убьют.
— Как это не ездят?
— А так. Это же общежитие для бывших зеков и алкашей. Здесь свои порядки.
Лера почувствовала, как сердце сжимается от страха. Она медленно села на кровати.
— Борис, — позвала она, — подойди сюда.
Он подошёл, и она взяла его за руку.
— Мы уезжаем. Прямо сейчас.
— Лер, уже поздно. Куда мы поедем?
— Не знаю. К Соне. В гостиницу. На улицу. Куда угодно, но здесь я не останусь.
За дверью Серёга заорал особенно громко, и послышался звук бьющегося стекла.
— Боренька, — вмешалась Надежда Львовна, — может, правда увезёшь жену? Я пока одна побуду...
Борис посмотрел на мать, потом на Леру. В его глазах металась растерянность.
— Мам, а если тебя обидят?
— Да кто меня обидит? Я же местная, привычная. А вот Лерочка... — она посмотрела на невестку с сочувствием. — Ей действительно тяжело будет.
— Спасибо, — сказала Лера и почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. — Спасибо вам.
Они начали собираться. Лера запихивала вещи в сумку, руки дрожали. Хотелось только одного — быстрее, быстрее убраться отсюда.
— Лер, — Борис подошёл к ней, — прости меня. Я не думал, что будет так плохо.
— Не думал? — она обернулась к нему. — Или надеялся, что я стерплю?
— Я просто... я не знал, что делать.
— Знал. Ты прекрасно знал. Просто выбрал маму вместо жены.
Надежда Львовна делала вид, что не слышит их разговора, но Лера видела: женщина страдает. Ей было жаль и сына, и невестку.
— Боренька, — тихо сказала она, — увози жену. Я сама как-нибудь.
— Мам, может, ты с нами поедешь? — неожиданно предложила Лера. — Хотя бы на несколько дней?
Надежда Львовна покачала головой.
— Куда я поеду, дочка? Это всё, что у меня есть. — Она обвела рукой убогую комнату. — Других вариантов нет.
В коридоре наконец затихло. Серёга либо успокоился, либо отключился. Лера застегнула сумку.
— Поехали, — сказала она Борису.
Они попрощались с Надеждой Львовной, и она проводила их до выхода. На улице было свежо, пахло дождём и свободой. Лера жадно вдохнула полной грудью.
— Куда поедем? — спросил Борис.
— К Соне. Она не откажет переночевать.
Они сели в машину. Борис завёл мотор, но не трогался с места.
— Лер, а что дальше? — спросил он. — Квартиру мы сдали, денег нет...
— Дальше? — Лера посмотрела на него усталыми глазами. — Дальше ты будешь думать, как зарабатывать деньги, а не как сэкономить на жене.
— Но как?
— Не знаю. Это твоя проблема. Я дала тебе шанс — провела в этом аду почти четыре часа. Больше не проведу ни минуты.
Борис кивнул и наконец поехал. Лера смотрела в окно и думала о словах соседки: "Хорошие мужики своих жён в такие места не тащат". Может, та женщина была права?
На светофоре Борис вдруг сказал:
— Лер, а помнишь, как мы познакомились?
— Помню. На дне рождения у Максима. Ты тогда был совсем другим.
— Каким?
— Уверенным. Сильным. Я думала, что ты меня защитишь от любых проблем.
— А теперь?
Лера помолчала.
— А теперь я понимаю, что защищать меня некому. Только самой себе.
Борис сжал руль крепче, но ничего не ответил. Может, потому что понял: она права.
Соня открыла дверь в халате и бигуди, но, увидев лицо подруги, сразу посторонилась.
— Проходите, — сказала она. — Чай будете?
— Буду, — быстро ответила Лера. — А Борис не будет. Он уезжает.
— Куда я поеду? — растерянно спросил Борис.
— К маме. Куда же ещё. — Лера села на диван в Сониной гостиной и почувствовала, как напряжение наконец отпускает. — Там тебя ждут.
— Лер, не говори так. Мы муж и жена...
— Были, — поправила она. — Были муж и жена. Пока ты не решил, что я должна жить с тараканами.
Соня поставила чайник и села рядом с подругой.
— Что случилось? — спросила она тихо.
— Расскажи ей, — предложила Лера Борису. — Расскажи, как ты привёз жену ночевать на кровать умершей алкоголички.
— Лера! — Борис побледнел. — Не при чужих людях...
— Соня не чужая, — отрезала Лера. — Она единственная, кто меня не предал.
Борис постоял ещё немного, потом направился к выходу.
— Я завтра позвоню, — сказал он. — Мы всё обсудим.
— Не звони. Обсуждать нечего.
Дверь захлопнулась. Лера сидела на диване, уставившись в одну точку. Соня принесла чай, села рядом и обняла подругу за плечи.
— Рассказывай всё по порядку, — мягко сказала она.
Лера рассказала. Про квартиру, которую не могут снимать. Про Светку с работы, которая даёт деньги взаймы. Про общежитие, где умерла соседка. Про Серёгу, который бил по дверям. Про то, как Борис выбрал мать вместо жены.
— Понимаешь, — сказала она в конце, — я не злюсь на его маму. Она хорошая женщина, которая оказалась в дерьмовой ситуации. Но я злюсь на него. На то, что он считает нормальным притащить меня туда.
— А что ты собираешься делать? — спросила Соня.
— Не знаю. Завтра пойду к тёте Ане. Она давно зовёт к себе пожить.
— Лерка, а может, не стоит торопиться? Может, он поймёт, найдёт другой выход?
— Соня, — Лера посмотрела на подругу серьёзно, — одна соседка в общежитии сказала мне: "Хорошие мужики своих жён в такие места не тащат". И она права. Если он готов меня туда отвезти, значит, я для него уже не жена. Значит, я для него никто.
— Но он же любит тебя...
— Любит? — Лера горько усмехнулась. — Соня, любящий мужчина будет три работы иметь, но не позволит жене жить в общежитии для алкоголиков. А что делает мой муж? Занимает деньги у молоденькой коллежки и везёт меня спать на кровать мёртвой бабки.
Соня молчала. Слова подруги были жёсткими, но справедливыми.
— А что с документами? — спросила она. — На развод подавать будешь?
— Пока не знаю. Может, он одумается. Но в любом случае — жить с ним в общежитии не буду. Пусть выбирает: либо находит нормальное жильё, либо остаётся с мамой.
— А если не найдёт?
— Тогда я найду себе мужчину, который сможет обеспечить семью.
Соня поперхнулась чаем.
— Лерка, ты серьёзно?
— Более чем. Мне двадцать пять лет. Я красивая, умная, работящая. Зачем мне мужчина, который не может элементарно снять квартиру?
— Но вы же любили друг друга...
— Любили. Но любовь любовью, а жить где-то надо. И я не собираюсь превращаться в нищую из-за чужой матери.
Они сидели в тишине, попивая чай. Лера думала о том, как быстро может разрушиться то, что казалось крепким. Ещё утром она была замужней женщиной, а теперь...
— Знаешь, — сказала она, — может, оно и к лучшему. Лучше узнать сейчас, на что он способен, чем через пять лет, когда у нас будут дети.
— Дети... — Соня задумалась. — А вы планировали?
— Планировали. Я даже к врачу ходила, обследовалась. — Лера усмехнулась. — Хорошо, что не забеременела. Представляешь, рожать ребёнка в общежитии для алкоголиков?
— Лерка, не думай об этом. Всё будет хорошо.
— Будет, — согласилась Лера. — Но без него.
В половине первого ночи зазвонил телефон. Звонил Борис.
— Не бери, — посоветовала Соня.
— Нет, возьму. Пусть послушает.
— Лер, — в трубке слышался его усталый голос, — я вернулся к маме. Она плачет. Говорит, что из-за неё мы поругались.
— Не из-за неё. Из-за тебя.
— Лера, давай встретимся завтра. Поговорим спокойно.
— Поговорим. Но не о том, как мне жить в общежитии. А о том, как ты будешь искать работу получше.
— Я и так ищу...
— Плохо ищешь. Раз занимаешь деньги у Светки.
— Лера, при чём тут Светка?
— А при том, что женатый мужчина не должен быть должен незамужней женщине. Это неправильно.
— Но мы же просто коллеги...
— Просто коллеги не дают в долг зарплату. Подумай об этом.
Лера положила трубку. Соня посмотрела на неё с восхищением.
— Лерка, ты такая сильная стала.
— Не стала. Была. Просто забыла об этом на время.
— А что теперь?
— Теперь буду жить для себя. Хватит спасать взрослых мужиков от их проблем.
Они легли спать в половине второго. Лера лежала на диване, смотрела в потолок и думала о том, что завтра начнётся новая жизнь. Без Бориса. Без его мамы. Без общежития.
И впервые за долгое время она почувствовала не страх, а облегчение.
Тётя Аня встретила Леру на пороге с распростёртыми объятиями.
— Лерочка, милая, — она прижала племянницу к себе, — я так рада, что ты наконец решилась! Проходи, располагайся.
Двухкомнатная квартира в старом доме показалась Лере дворцом после вчерашнего кошмара. Чисто, светло, пахнет домашней выпечкой. Тётя Аня, сестра её покойного отца, жила одна уже десять лет, с тех пор как умер муж.
— Рассказывай, что случилось, — сказала она, усаживая Леру за стол. — По телефону ты только сказала, что поругалась с Борисом.
Лера рассказала всё ещё раз. Про общежитие, про умершую соседку, про пьяного Серёгу. Тётя Аня слушала молча, только иногда покачивала головой.
— Понимаешь, тётя, — закончила Лера, — я не могу жить в таких условиях. Не могу и не хочу.
— И правильно делаешь, — решительно сказала тётя Аня. — Мужчина должен обеспечивать семью. Это его прямая обязанность.
— Но он говорит, что денег нет...
— Денег нет у лентяев. А у нормальных мужиков деньги находятся. Вон твой покойный отец, царство ему небесное, работал на двух работах, когда ты маленькая была. Но никогда не позволил бы вам жить в каком-то общежитии.
Лера кивнула. Она помнила отца работящим и ответственным. Такого мужчину рядом с собой она и хотела видеть.
— Знаешь что, — сказала тётя Аня, — я поговорю с Валентиной Фёдоровной. Она в районной администрации работает. Может, найдём тебе место получше.
— Спасибо, тётя. Но я пока не знаю, что делать с Борисом.
— А что тут думать? Дала ему шанс — не оценил. Значит, не судьба.
В это время зазвонил телефон. Звонил Борис.
— Лер, — голос у него был просящий, — я думал всю ночь. Может, мы попробуем снимать однокомнатную квартиру? Подешевле?
— А деньги откуда?
— Я устроюсь грузчиком по выходным. Или курьером. Что-нибудь найду.
— Борис, это надо было делать полгода назад, когда у нас ещё были деньги на залог.
— Лер, дай мне ещё один шанс. Пожалуйста.
— Шанс? — Лера посмотрела на тётю Аню. — Хорошо. Найдёшь квартиру, соберёшь на залог и первый месяц — тогда поговорим.
— А сколько времени у меня есть?
— Месяц. Если за месяц не найдёшь — я подаю на развод.
— Но Лера...
— Всё, Борис. Решай сам.
Она положила трубку. Тётя Аня одобрительно кивнула.
— Правильно. Пусть покажет, на что способен.
Прошла неделя
Борис звонил каждый день, рассказывал о своих поисках работы. Но конкретных результатов не было. Лера устроилась на временную работу в магазин подруги тёти Ани и понемногу приходила в себя.
— Лерочка, — сказала однажды тётя Аня, — а не жалко тебе его?
— Жалко, — честно ответила Лера. — Но жалость — это не любовь. И не основа для семьи.
— Мудрая девочка. Я за тебя спокойна.
На второй неделе Борис пришёл к тёте Ане лично. Лера была на работе, но он дождался её возвращения.
— Лер, — сказал он, — я нашёл работу. Охранником в торговом центре. Платят двадцать тысяч.
— Это хорошо. А квартира?
— Пока смотрю. Но с такой зарплатой... — он замялся. — Может, поживём пока у тёти Ани?
— Нет, — твёрдо сказала Лера. — Я не выйду замуж второй раз, чтобы жить в чужом доме.
— Но...
— Никаких "но". Либо ты обеспечиваешь семью, либо нет. Третьего не дано.
Борис ушёл расстроенный. Тётя Аня, наблюдавшая за разговором, похвалила племянницу:
— Держишь характер. Правильно.
Третья неделя принесла неожиданность. Борис нашёл вторую работу — по выходным в строительной бригаде. Теперь он мог зарабатывать около тридцати тысяч в месяц.
— Лер, — сказал он, — я нашёл однокомнатную квартиру. Семнадцать тысяч в месяц. Плюс коммунальные. Мы можем себе это позволить.
— А залог?
— Занял у мамы. Она продала обручальное кольцо.
Лера помолчала. Надежда Львовна продала последнюю память о муже, чтобы помочь сыну вернуть жену.
— Покажи квартиру, — сказала она.
Квартира оказалась небольшой, но чистой. В спальном районе, рядом с метро. Ничего роскошного, но и не общежитие.
— Ну что, — спросил Борис, — попробуем?
Лера обошла пустые комнаты, заглянула в ванную, оценила вид из окна.
— Хорошо, — сказала она наконец. — Но с условием.
— Каким?
— Если ты хоть раз предложишь мне переехать к маме — я ухожу окончательно. Без разговоров и объяснений.
— Договорились.
— И ещё. Никаких займов у Светки. Или у других женщин. Если не хватает денег — скажи мне честно. Найдём выход вместе.
— Лера, — Борис подошёл к ней, — я понял свою ошибку. Прости меня.
— Прощаю. Но не забываю. Второго шанса не будет.
Они обнялись посреди пустой квартиры. Лера чувствовала, что это действительно новое начало. Но теперь она знала себе цену и не собиралась уступать в принципиальных вопросах.
— А что с мамой? — спросил Борис.
— Будем помогать. Но не жить вместе. Она взрослая женщина и должна решать свои проблемы сама.
— Но если с ней что-то случится...
— Случится — разберёмся. Но жить в общежитии я не буду. Никогда.
Борис кивнул. Он понял: жена изменилась. Стала жёстче, требовательнее. Но, может быть, это было к лучшему.
Через месяц они въехали в новую квартиру. Лера уволилась из магазина и нашла работу в офисе. Борис исправно работал на двух работах, иногда приходил домой без сил, но не жаловался.
— Знаешь, — сказала однажды Лера, — я думаю, нам стоит отложить детей. Пока не встанем на ноги крепко.
— Согласен, — ответил Борис. — У нас будет время.
Надежда Львовна навещала их раз в неделю. Лера относилась к ней хорошо, но держала дистанцию. Она больше не чувствовала себя обязанной спасать чужую мать.
— Лерочка, — сказала как-то свекровь, — спасибо тебе, что не бросила Бориса. Он стал совсем другим человеком.
— Не меня благодарите, — ответила Лера. — Он сам себя изменил.
— Но ты дала ему толчок.
— Может быть. Но выбор он сделал сам.
Лера понимала: семья — это не жертвенность, а партнёрство. Она дала мужу шанс стать лучше, и он им воспользовался. Если бы не воспользовался — она бы не стала его спасать.
Вечером, сидя в своей небольшой, но чистой квартире, Лера думала о том, как важно уметь постоять за себя. Одна ночь в общежитии изменила её жизнь. Показала, что она не намерена мириться с унижением даже во имя любви.
— О чём думаешь? — спросил Борис, садясь рядом.
— О том, что мы справились, — ответила Лера.
— Да, — он обнял её. — Справились.
Но оба понимали: это было только начало. Настоящая проверка их отношений ещё впереди.