Мария слышала стук дождя по подоконнику, когда в очередной раз звонила свекрови. Гудки шли, но трубку никто не брал. Уже третий день Анна Петровна не отвечала на звонки. Мария нервно покусывала губу, вспоминая их последнюю ссору.
— Андрей, я волнуюсь, — сказала она мужу, который листал новости в телефоне, сидя в кресле.
— Мам, ну что за детский сад? — Андрей оторвал взгляд от экрана. — Сколько раз мы с тобой об этом говорили? Она всегда так — обидится, отсидится и снова начнет звонить с претензиями.
— Но на этот раз всё иначе, — возразила Мария. — Ты бы слышал, что она мне сказала. «Похороны организую сама, тебя даже не позову!» И это после того, как я всего лишь предложила ей переехать в дом престарелых. Но ведь там прекрасные условия! И мы бы навещали ее каждые выходные.
Андрей отложил телефон и потер переносицу.
— Маш, ей семьдесят два. Для нее дом престарелых — это как приговор. Чего ты ожидала?
— Я хотела как лучше, — Мария опустилась на диван. — Ей тяжело одной в квартире. С давлением проблемы, сердце пошаливает.
— Знаю, — вздохнул Андрей. — Но это моя мать. Она упрямая. Всегда такой была.
Мария прикрыла глаза. Десять лет брака, и все эти годы — как на качелях. То мир, то холодная война со свекровью. Анна Петровна вроде и не придиралась открыто, но каждый раз умудрялась задеть больное место. То намекнет на отсутствие внуков, то посетует на современных невесток, которые «даже борщ сварить не могут».
— Знаешь что, — решительно сказала Мария, — завтра с утра я к ней поеду. Нельзя это так оставлять.
Андрей кивнул.
— Давай, может, ей и правда плохо. Только не начинай снова про дом престарелых, ладно?
— Не начну, — пообещала Мария. — Я вообще не понимаю, почему она так взбесилась. Я же хотела как лучше. А она орать начала, будто я предложила ее на органы сдать.
Муж грустно улыбнулся.
— Она до сих пор считает, что полна сил. Даже работу не хочет бросать.
— Какая работа, Андрей? Консьержка три раза в неделю — это не работа, это самообман.
— Для нее это важно, — Андрей пожал плечами. — Не все готовы на пенсии сидеть и котов гладить.
На следующее утро Мария нашла Анну Петровну на полу в прихожей. Та была в сознании, но двигаться не могла.
— Инсульт, — коротко объяснил врач скорой, пока пожилую женщину выносили на носилках. — Хорошо, что вовремя обнаружили.
Мария растерянно кивала, механически собирая документы и необходимые вещи для свекрови. В голове крутилась одна мысль: «Если бы я приехала раньше...»
Больница встретила стерильной чистотой и гулкими коридорами. Мария сидела у палаты реанимации, пока не приехал Андрей.
— Как она? — тревожно спросил он, едва увидев жену.
— Врачи говорят, состояние стабильное, но тяжелое, — Мария взяла мужа за руку. — Она уже два дня там лежала, представляешь? Два дня на полу, без еды и воды. Если бы я не приехала...
Андрей молча сжал ее ладонь и уткнулся лицом в плечо жены.
К вечеру Анну Петровну перевели в обычную палату. Она могла говорить, хоть и с трудом, правая сторона тела почти не слушалась.
— Я сама справлюсь, — первое, что произнесла свекровь, увидев Марию и сына. — Не нужно мне сиделок нанимать.
— Мама, о чем ты? — изумился Андрей. — Тебе помощь нужна.
— Ничего мне не нужно, — Анна Петровна с усилием отвернулась к стене. — Мария, небось, обрадовалась? Теперь точно в богадельню упекут.
— Анна Петровна, — Мария придвинула стул ближе к кровати, — давайте не будем...
— Не будем, — резко оборвала ее свекровь. — Сама решу, как жить дальше. Я еще не развалина. Через неделю на работу выйду.
Андрей беспомощно посмотрел на Марию.
Так начались бесконечные дежурства в больнице. Мария брала отгулы на работе, сидела с упрямой свекровью, которая наотрез отказывалась от профессиональной сиделки. «Деньги на ветер», — твердила она.
В одно из таких дежурств, когда Анна Петровна дремала после обеда, в палату зашла женщина средних лет с папкой документов.
— Извините, — тихо сказала она, — я Ольга Дмитриевна, нотариус. Мне нужно поговорить с Анной Петровной Ковалевой.
Мария удивленно посмотрела на посетительницу.
— Она спит. Может, позже?
— Я не сплю, — вдруг подала голос свекровь, открывая глаза. — Ольга Дмитриевна, проходите. А ты, Мария, будь добра, погуляй пока.
— Но...
— Выйди, я сказала, — жестко произнесла Анна Петровна. — Личное дело.
Мария вышла в коридор, кипя от негодования. Ну конечно, опять секреты. Опять она чужая. Десять лет рядом, а все равно — вечный враг. Через пятнадцать минут нотариус вышла из палаты, кивнула Марии и быстро удалилась по коридору.
— Что это было? — спросила Мария, вернувшись в палату.
— Не твое дело, — отрезала свекровь. — Мои документы, мне и распоряжаться.
— Завещание, что ли? — не выдержала Мария. — И что, меня даже не упомянули? Отписали все Андрею и племянникам из Воронежа?
Анна Петровна хмыкнула.
— А ты рассчитывала на что-то? После того как хотела меня в казенный дом сдать?
— Я хотела как лучше! — воскликнула Мария. — Почему вы вечно выворачиваете мои слова?
— Знаю я, как ты лучше хотела, — Анна Петровна скривилась. — Квартира моя покоя не дает. Центр города, метро рядом. Сколько сейчас такая стоит? Миллионов двадцать?
— Да не нужна мне ваша квартира! — Мария почувствовала, как слезы подступают к горлу. — Почему вы всегда думаете обо мне самое худшее?
— Потому что знаю невесток, — сухо ответила свекровь. — Все одинаковые. Мужа окрутят и давай командовать. Андрюша мой совсем мягкотелым стал, как женился. А был ведь гордый, с характером.
Мария устало опустилась на стул. Бессмысленно. Снова этот разговор ни о чем. Вечные претензии, вечное недоверие.
— Знаете что, — тихо сказала она, — я больше не буду к вам приходить. Пусть Андрей сам решает, как о вас заботиться. Я устала быть плохой невесткой.
— Вот и правильно, — кивнула Анна Петровна. — Только сына не настраивай против матери. Грех это.
Мария молча вышла из палаты. В коридоре она прислонилась к стене и глубоко вздохнула. Надо взять себя в руки. Надо успокоиться.
Домой она вернулась разбитая, с головной болью. Андрей выслушал ее рассказ о нотариусе и только плечами пожал.
— Маш, ну это ее право. Мама всегда была скрытной в финансовых вопросах.
— Дело не в деньгах, — устало возразила Мария. — Дело в отношении. Она меня за человека не считает. Я для нее враг, который покушается на ее драгоценного сыночка.
— Неправда, — не очень уверенно возразил Андрей. — Она просто... старой закалки. И болеет сейчас.
Мария только рукой махнула.
Прошло три недели. Анну Петровну выписали с рекомендацией постоянного ухода. Она категорически отказалась переезжать к сыну и невестке, настояла на возвращении в свою квартиру. Пришлось нанимать сиделку, причем половину оплаты Анна Петровна брала на себя, чтобы «не быть обузой».
Мария к свекрови не ездила, выполняя свое обещание. Андрей навещал мать через день, иногда засиживался допоздна. Возвращался мрачный, немногословный.
В один из вечеров Мария решилась спросить:
— Андрей, может, ты все-таки узнаешь, что там с завещанием? Не то чтобы меня это волновало, но странно как-то...
— Уже, — коротко ответил муж.
— И что?
— Квартиру она отписала детскому дому, где сама воспитывалась. Сбережения — мне и племянникам. Ничего удивительного.
Мария моргнула от неожиданности.
— Детскому дому? Серьезно?
— Да, — Андрей потер висок. — Там какая-то история с директором. Оказывается, мама все эти годы поддерживала связь, помогала чем могла. Я и не знал.
— А ты... не против? Это же наследство.
Андрей посмотрел на нее долгим взглядом.
— Маш, мы с тобой не бедствуем. Зарабатываем прилично. А мама имеет право распоряжаться своим имуществом как хочет.
Мария кивнула, но что-то внутри нее зашевелилось. Какое-то смутное беспокойство. Что-то здесь было не так.
На следующий день Мария отпросилась с работы пораньше и поехала к свекрови. Впервые за месяц. Сиделка, полная женщина с добрым лицом, открыла дверь и удивленно приподняла брови.
— Вы к Анне Петровне? Она отдыхает.
— Я тихонько, — Мария разулась в прихожей. — Как она?
— Лучше, — сиделка понизила голос. — Уже сама в туалет ходит, рука двигается. Упрямая она у вас.
— Это точно, — невольно улыбнулась Мария.
Анна Петровна полулежала на кровати с книгой. Увидев невестку, она нахмурилась.
— Явилась, — констатировала свекровь. — Что, совесть замучила?
— Здравствуйте, Анна Петровна, — Мария присела на край кровати. — Как вы себя чувствуете?
— Не дождетесь, — буркнула та. — Еще лет двадцать проживу назло.
— Я не за этим пришла, — Мария набрала в грудь воздуха. — Я хотела извиниться. За предложение о доме престарелых. Я правда хотела как лучше, но... это было бестактно с моей стороны.
Свекровь подозрительно прищурилась.
— С чего вдруг такие перемены?
— Андрей рассказал мне про детский дом, — призналась Мария. — И я подумала... что плохо вас знаю. Мы десять лет рядом, а я даже не знала, что вы выросли в детдоме.
Анна Петровна отложила книгу.
— Не люблю об этом говорить, — неохотно произнесла она. — Тяжелое было время. После войны многие без родителей остались.
— Но вы же могли квартиру продать, если хотели помочь детскому дому, — заметила Мария. — Зачем ждать... ну...
— Смерти? — усмехнулась Анна Петровна. — Так прямо и скажи.
— Я не это имела в виду.
— Именно это, — свекровь вздохнула. — Квартира эта, Мария, не просто жилплощадь. Ее мне директор наш помогла получить. Нинель Сергеевна. Она мне как мать была. После детдома я в училище пошла, потом на завод. Общежитие дали. А она хлопотала, чтобы мне отдельное жилье выделили как сироте. Пять лет ходила по инстанциям. И добилась. Я в эту квартиру въехала в двадцать три года. Представляешь? Своя крыша над головой, свои стены. Впервые в жизни что-то действительно мое.
Мария молчала, пораженная откровенностью свекрови.
— Когда Нинель Сергеевна на пенсию вышла, ей тяжело было, — продолжала Анна Петровна. — Я помогала чем могла. Потом ее не стало. А я связь с детдомом поддерживала. Там сейчас молодой директор, толковый парень. Ремонт затеял, новые программы. А денег вечно не хватает. Вот и решила — пусть квартира детям достанется. Продадут, направят на нужды детдома.
— А Андрей? — тихо спросила Мария.
— А что Андрей? — Анна Петровна посмотрела на невестку неожиданно ясным взглядом. — У него своя жизнь, своя семья. Свое жилье есть. Я ему по мелочи откладывала, будет на что машину сменить, если захочет. А детям эта помощь нужнее.
— Вы удивительная женщина, — искренне сказала Мария.
— Брось, — отмахнулась свекровь. — Обычная я. Просто... когда без родителей растешь, по-другому на мир смотришь.
Мария вдруг подумала — сколько раз она жаловалась подругам на «вредную старуху», а на самом деле ничего не знала о ней. О ее прошлом, о ее настоящем.
— Анна Петровна, — Мария замялась, — а давайте мы завтра вместе посмотрим ваши фотоальбомы? Вы расскажете про свою молодость. Если вам, конечно, не трудно.
Свекровь долго молчала, разглядывая невестку. Потом едва заметно улыбнулась.
— Не трудно. Приходи. Только альбомы на верхней полке в шкафу, сама не достану.
Мария поднялась.
— Тогда до завтра. Отдыхайте.
Когда она уже была в дверях, Анна Петровна вдруг окликнула ее:
— Мария! А насчет «похороны организую сама, тебя не позову»... это я сгоряча. Вы с Андреем все организуете, когда время придет. Но не скоро, я надеюсь. У меня еще столько дел.
Мария кивнула, чувствуя, как к глазам подступают слезы.
На следующий день она действительно пришла с работы прямо к свекрови. Они рассматривали старые фотографии, Анна Петровна рассказывала о своей юности, о знакомстве с мужем, о рождении Андрея. Оказалось, что в молодости она играла в самодеятельном театре, занималась легкой атлетикой, ездила по комсомольской путевке на БАМ.
К вечеру приехал Андрей. Он застыл в дверях, глядя на жену и мать, склонившихся над альбомом, и на его лице отразилось изумление.
— Что здесь происходит? — спросил он.
— Твоя мать рассказывает, как чуть не вышла замуж за секретаря райкома, — улыбнулась Мария.
— Да уж, — хмыкнула Анна Петровна. — Хорошо, что не вышла. Он потом по партийной линии такой карьерист оказался! Всех своих подсиживал.
Андрей сел рядом, и разговор потек дальше — теперь уже втроем.
Позже, уже дома, Мария спросила мужа:
— А ты знал, что твоя мама в детстве мечтала стать балериной?
— Нет, — удивился Андрей. — Она никогда об этом не говорила.
— И еще много о чем не говорила, — задумчиво произнесла Мария. — Знаешь, я, кажется, только сейчас начала по-настоящему ее узнавать.
Анна Петровна шла на поправку медленно, но верно. Сиделку вскоре отпустили — свекровь настояла, что справится сама. Мария теперь заходила к ней почти каждый день. Они пили чай, говорили о жизни. Иногда спорили — характер у Анны Петровны все же остался непростым. Но теперь в их отношениях появилось что-то новое — уважение.
Однажды, в начале весны, когда они вдвоем сидели на кухне, Анна Петровна вдруг сказала:
— Знаешь, Мария, я ведь завещание переделала.
Мария вздрогнула.
— В каком смысле?
— Детскому дому я все равно помогу, но по-другому. А квартира после меня вам с Андреем достанется. Только есть одно условие.
— Какое? — осторожно спросила Мария.
Анна Петровна лукаво улыбнулась.
— Родите мне внука или внучку. А то что ж это такое — десять лет вместе, а бабкой меня так и не сделали!
Мария рассмеялась, чувствуя, как с души падает камень многолетнего напряжения.
— Знаете, Анна Петровна, этот вопрос как раз решается. Я вам завтра результаты теста принесу.
Глаза свекрови расширились.
— Да ты... серьезно?
— Серьезнее некуда, — кивнула Мария. — Только Андрей пока не знает. Вы первая.
Анна Петровна прижала руку ко рту, в глазах блеснули слезы.
— Вот так дела, — пробормотала она. — И как же назовете?
— Если будет девочка, — тихо сказала Мария, — то Нинель. В честь вашей Нинель Сергеевны. Вы не против?
Анна Петровна молча протянула руку через стол и крепко сжала ладонь невестки.
На кухне повисла тишина — теплая, живая, наполненная надеждой и обещанием новой жизни.
Самые популярные рассказы среди читателей: