В маленькой кухне пахло остывшим кофе. Аня сидела за столом, глядя на блеклый узор скатерти, и пыталась вспомнить момент, когда всё пошло наперекосяк.
Когда они с Игорем только съехались, ей казалось, что она наконец‑то обрела дом. Он был спокойным, рассудительным, умел слушать и никогда не повышал голос. После неудачных отношений с человеком, который устраивал скандалы из‑за пустяков, Игорь казался глотком свежего воздуха.
Но вместе с ним в их жизнь вошла Людмила Григорьевна — его мать. Женщина властная, уверенная в своей правоте и всегда знающая, как “правильно”.
Сначала Аня старалась наладить с ней отношения: звала на чай, советовалась по мелочам, делала комплименты её пирогам. Но вскоре поняла — бесполезно. Для Людмилы Григорьевны она была “чужой”: без приданого, без родословной, “не той закалки”.
— Ты не умеешь вести хозяйство, — говорила свекровь, оглядывая кухню. — И что ты можешь дать моему сыну? Красота твоя увянет, а характера нет вовсе.
Аня улыбалась сквозь слёзы, стискивая зубы. Она всё еще надеялась, что Игорь заступится за неё, скажет матери хоть слово в защиту. Но он отмалчивался. В лучшем случае тихо просил:
— Потерпи… Она у меня женщина непростая.
Потерпи… Это слово Аня слышала последние два года. Терпела, когда Людмила Григорьевна вмешивалась в каждый их разговор. Терпела, когда та забирала мужа к себе “починить кран” или “отвезти на дачу”, оставляя её одну на выходные.
Но сегодня что‑то изменилось.
Когда Игорь пришёл с работы, его лицо было мрачнее тучи. Аня заметила, что он избегает её взгляда, сжимает пальцы в кулак.
— Что случилось? — осторожно спросила она.
— Случилось то, что надо было давно решить, — резко ответил он.
Аня не успела ничего понять, как он подошёл к шкафу и начал вытаскивать её вещи. Платья, джинсы, свитера летели на диван.
— Игорь… что ты делаешь?
— Моя мать сказала, что такая как ты нам тут не нужна! — взорвался он, сжимая в руках полиэтиленовый пакет. — И я с ней согласен.
Аня почувствовала, как земля уходит из‑под ног.
— Ты… выгоняешь меня?
Игорь бросил на неё холодный взгляд.
— Это квартира моей матери. Она оформила дарственную на меня ещё до свадьбы. Если хочешь скандалов — можем пойти в суд. Но лучше собери свои вещи и уйди по‑хорошему.
Аня села на диван, сжимая ладони так, что ногти впивались в кожу.
— Я оставила всё ради тебя… Уехала из своего города… Разве тебе всё это не важно?
— Ты сама так решила, — ответил он сухо. — А теперь реши уйти.
Аня смотрела, как он складывает её жизнь в пакеты — так же равнодушно, как старую одежду для благотворительности.
В горле стоял ком. Она хотела закричать, швырнуть что‑нибудь об стену, встряхнуть этого холодного человека, который когда‑то держал её за руку и шептал: «Я никогда не дам тебя в обиду». Но вместо этого сидела, как парализованная, и молча наблюдала за тем, как рушится её мир.
— Ты даже поговорить со мной не хочешь? — тихо спросила она.
Игорь остановился, глядя на неё с лёгкой тенью раздражения.
— О чём тут говорить? Мать права. Ты не вписываешься в нашу семью. Нам нужен кто‑то более… надёжный.
— Надёжный? — Аня вскочила, чувствуя, как в груди поднимается волна ярости. — А ты сам‑то когда стал таким надёжным? Ты всегда шёл на поводу у своей матери, и только потому, что у неё квартира и деньги!
Игорь молча отвернулся и продолжил запихивать её вещи в пакет.
Аня сглотнула слёзы. В голове мелькнула мысль: А если он завтра просто выставит кого‑то другого? Если так же, без объяснений, он бросит и её?
Она вспомнила тот день, когда они съехались. Игорь стоял на кухне с кружкой чая, улыбался и говорил:
— Здесь ты будешь как за каменной стеной.
Каменная стена… Оказалось, что эта стена была не для защиты, а чтобы держать её взаперти.
Аня шагнула к двери.
— Хорошо, Игорь. Если это твой выбор, я уйду. Но не потому, что твоя мать так сказала. А потому что я больше не хочу жить с человеком, который видит во мне обузу.
Он не ответил.
Аня вернулась в комнату, схватила телефон и пальто. Она понимала: нельзя оставаться здесь ни минуты. Каждое мгновение в этих стенах сжимало её душу в кулак.
Холодный воздух ударил в лицо, когда она вышла из подъезда. В руках был один единственный пакет — документы, кошелёк, старый плед. Остальное осталось там, в квартире, где ей больше не рады.
Аня шла по тёмной улице, не разбирая дороги. Ноги сами несли её прочь от дома, прочь от прошлого.
Куда теперь? Родного города больше не было — там её некому ждать. Подруги? Они все заняты своими семьями, детьми, карьерой. Вдруг у кого‑то получится… Она набрала номер Вики.
— Алло? — раздался сонный голос.
— Вика… Прости, что так поздно. Мне срочно нужно где‑то переночевать. Ты можешь помочь?
— Аня? Господи, конечно! Приезжай. Я живу на Сретенке, дам адрес.
Аня выдохнула с облегчением.
— Спасибо… я тебе всё объясню потом.
Через сорок минут она уже сидела на кухне у Вики с чашкой горячего чая в руках. Подруга смотрела на неё с беспокойством.
— Ты бледная вся. Что случилось?
— Игорь… — голос дрогнул. — Он выставил меня за дверь. Сказал, что его мать против меня.
Вика сжала губы.
— Ну конечно… Я с самого начала говорила тебе, что он маменькин сынок. Ладно, не о прошлом сейчас. Слушай, у меня есть идея.
— Какая? — устало спросила Аня.
— У меня есть знакомый. Он ищет помощницу в свою фирму. Ничего сложного — документы, организация встреч. Хочешь, позвоню ему завтра?
Аня кивнула, цепляясь за этот шанс, как за спасательный круг.
Нужно начать сначала. Нужно доказать — прежде всего себе, — что я справлюсь.
— Отлично, — Вика встала из‑за стола и наложила Ане в тарелку остатки пасты. — Сейчас главное — выспись. Завтра утром всё обсудим.
Аня устало улыбнулась.
— Спасибо тебе… Если бы не ты, я не знаю, где бы я оказалась этой ночью.
— Перестань, — махнула рукой Вика. — Мы с тобой не чужие люди. А этот твой… — она скривилась. — Знаешь, пусть подавится своей мамочкой.
Аня хотела что‑то возразить, но не нашла слов. В груди всё ещё стоял камень: больно было признавать, что человек, с которым она делила каждый день два года, оказался таким чужим.
Утром Вика позвонила своему знакомому, владельцу небольшой, но уверенно растущей компании по организации мероприятий.
— Он сказал, чтобы ты зашла на собеседование сегодня. Прямо сейчас собирайся, — с улыбкой сказала Вика, протягивая Ане чашку кофе.
Аня кивнула, сжала ремешок сумки. Это всего лишь встреча. Даже если не возьмут, хотя бы попробую.
В офисе её встретил высокий мужчина лет сорока с внимательным взглядом.
— Вика говорила, у вас сложная ситуация... — без лишних вопросов начал он и объяснил в чём заключается её работа. — Можете выходить завтра. Оклад небольшой, но если справитесь, пересмотрим.
Аня кивнула, чувствуя, как с плеч сваливается камень.
— Я справлюсь, — уверенно сказала она.
Работа оказалась несложной, но требовала сосредоточенности. Документы, звонки, приём клиентов — всё это спасало её от бесконечных мыслей о предательстве Игоря.
Николай Андреевич относился к ней уважительно. Никаких намёков, никаких холодных взглядов, только деловая доброжелательность. Постепенно Аня начала доверять ему, а ещё — себе.
Через два месяца она сняла небольшую студию. Без дизайнерского ремонта, но с теплом и уютом, который создавала сама. По вечерам она сидела у окна с чашкой чая и думала: "Вот он — мой дом. Пусть крошечный, но без криков, без чужих правил".
Однажды вечером телефон завибрировал на столе. Номер Игоря.
Аня посмотрела на экран и, к своему удивлению, не почувствовала ни боли, ни злости. Только лёгкую усталость.
— Алло, — спокойно сказала она.
— Аня… — голос Игоря звучал непривычно неуверенно. — Прости. Я… Я был дураком. Мама тоже признала, что перегнула палку. Может, начнем сначала? Вернёшься?
Аня молчала. Внутри не было привычной дрожи, страха остаться одной.
— Нет, Игорь, — ответила она тихо, но твёрдо. — Ты один раз сложил мою жизнь в пакеты. Больше я этого не допущу.
— Но… — он запнулся. — Ты же любила меня.
— Любила, — призналась Аня. — Но теперь люблю себя больше. Мы теперь никто друг другу.
Она нажала “отбой” и отложила телефон.
Прошёл год.
Анна сидела в кафе напротив Николая Андреевича — теперь просто Коля. Сердце Ани било спокойно и уверенно.
— Ты ведь совсем другая стала, — заметил он. — Когда ты пришла в офис, была как раненая птица. А сейчас — смотришь прямо и улыбаешься.
Аня улыбнулась.
— Потому что я наконец научилась жить своей жизнью.
Она подняла взгляд и увидела в его глазах то самое тепло, которого когда‑то так не хватало.
Теперь у неё был свой дом, пусть и съёмный. Своя работа. Своя любовь, которая не ставила условий и не навязывала правил.
И главное — у неё наконец была она сама.