Поезд отправлялся из Самары в Санкт-Петербург. Купе. Полки были заняты кроме одной верхней — нас было трое пассажиров.
Я ехала на нижней, напротив — пожилая женщина. На верхней — парень лет двадцати. Все — без претензий. Поздоровались, разложились. Думали: «Ну, повезло. В этот раз — без чудес».
До следующей станции.
Пока в купе не зашел он.
Мужчина — лет под 40, крупный, в черной одежде и кепке. С сумкой, которую он тащил так, будто переносил стиральную машину.
Сразу — громкий выдох, покачивание, взгляд по сторонам:
— Так. Где моё место?
Он посмотрел на билет, затем на полку и резко выдал:
— Это верхняя? Серьёзно? Я туда не влезаю!
И повернулся к девушке внизу:
— Слушай, пересаживайся, а? Ну ты же лёгкая, тебе что — сложно?
Уступи, потому что я больше
— Простите, но у меня нижняя полка по билету, — спокойно ответила девушка, — и я не собираюсь меняться.
Мужчина выпрямился — насколько позволяла его комплекция — и скривился:
— Да что вы все такие! Молодёжь — никакого уважения! Ты бы ещё с бабкой подралась за место!
— У нас у всех билеты, — вмешалась пожилая пассажирка. — Не нравится — нужно было брать другую полку.
— А мне не видно было в схеме, — буркнул он. — И вообще, что это за подход? В человеке метр девяносто и сто двадцать килограмм, а вы мне — «наверх». Да я там застряну! Вы что, смеяться будете?!
Девушка молчала. Смотрела в окно.
А он, не дожидаясь согласия, вышел в коридор и громко закричал:
— Проводница! Где тут проводница?! У меня тут ЧП — не влезаю я!
Через минуту появилась молодая проводница — вежливая, уставшая.
— Что случилось?
— У меня верхняя полка. Я на неё не полезу. Пусть пересаживаются.
— Простите, но места по билету. Пассажиры не обязаны меняться.
— Вот так? — рявкнул он. — То есть вы, как представитель РЖД, предлагаете мне застрять в проходе? А если я упаду? Кто отвечать будет?
Проводница тяжело выдохнула:
— Мы можем попробовать найти другое место, если появятся свободные после отправления. Пока что все места заняты.
Он махнул рукой:
— Тоже мне — помощь! Что за отношение?! Вот раньше люди работали — и думали о людях. А сейчас — только бумажки, правила да ухмылки.
Он обернулся еще раз к девушке, которая молча листала телефон:
— Да ты бы хоть из вежливости предложила! А то сидит, как царица. Весит тридцать кило, зато гордости — на вагон.
Если вы не поменяетесь я испорчу всем поездку
Мужчина вернулся в купе с видом обиженного короля без трона. Он встал в проходе, положил свою сумку на столик, загораживая всем обзор и движение, и демонстративно не собирался подниматься наверх.
— Сидите, сидите… Я посмотрю, как вы будете ночевать со мной под боком.
— Вы мешаете, — сказала девушка. — Проход перекрыт.
— Ну уж извините! Я же жирный, как вы все поняли. Мне ни полки, ни уважения. Осталось только на пол лечь — под лавки!
Пожилая женщина осторожно попросила:
— Может, вы хотя бы на место подниметесь? Уже скоро отправление.
— Да чтоб я ещё кому-то уступил! — взревел он. — Тут, видите ли, каждый о себе думает. Значит, и я о себе. А когда ночью все захотите в туалет — я посмотрю, как вы будете перешагивать через меня.
Он снял куртку, бросил её на стол. Открыл контейнер с едой, и в купе моментально разнеслось что-то резкое, уксусное и приторное.
— Раз никто не помогает, хоть перекушу. Да не переживайте, я ем громко. Специально.
Парень на верхней полке повернулся лицом к стене.
Пожилая женщина закашлялась от запаха.
А мужчина, прихлёбывая из термоса, бормотал:
— Отказали мне. Мне! Человеку в возрасте и весе. Запомню. Я теперь тут жить буду. Хоть неделю.
Сцена на весь вагон
Через полчаса, когда поезд уже мчался в ночи, в купе снова заглянула проводница. Она явно старалась подобрать момент, чтобы не спровоцировать ещё больший конфликт.
— Уважаемый, я уточнила у старшего проводника. Пока нет свободных нижних мест. Придётся занять своё — верхнюю. Безопасность важнее всего. Вы мешаете проходу и пассажирам.
Мужчина резко отодвинул контейнер, грохнув крышкой по столику.
— Ага! Значит, решили меня задавить! Я же не человек, я мешок! Да я упаду с этой верхней полки — потом будете объясняться!
— Никто вас не давит, — спокойно сказала проводница. — Есть правила. Нарушать их вы не можете.
— А то что? Высадите меня на ходу? — завёлся он. — Ой, страшно! Я, между прочим, не первый раз еду, и всегда нормальные люди уступали. А тут — робот в форме, два студента с лицами кирпичами и старуха, которая дышит через раз!
Пожилая женщина испуганно отодвинулась, парень на верхней полке сел, девушка убрала наушники.
— Вы хамите, — спокойно произнесла проводница. — В последний раз прошу: либо вы занимаете своё место, либо я оформляю рапорт о создании конфликтной ситуации и вызываю полицию на ближайшую станцию.
Мужчина вскочил, лицо залилось пятнами:
— Да я на тебя в РЖД нажалуюсь! В интернет напишу, в прокуратуру!
— Пишите, — спокойно ответила она. — А пока поднимайтесь.
Он стоял, дышал тяжело, руки сжаты в кулаки.
— Хорошо, — процедил он. — Но чтоб вы знали — это дискриминация по весу! Я ещё устрою вам разбор!
Он схватил свою сумку, швырнул её на верхнюю полку, залез тяжело, громко, с хрипами, с бранью вполголоса.
Когда лёг — полка жалобно заскрипела.
Он ударил кулаком в стену и выдал напоследок:
— Всем спокойной ночи. Живите со своей совестью.
Тишина громче, чем скандал
После того как мужчина забрался наверх, в купе повисла напряжённая, вязкая тишина.
Каждый из нас сидел молча, будто ждал: а вдруг это не конец?
Но он больше не рявкал. Не бросался фразами. Только изредка поворачивался, и скрип полки напоминал о его присутствии — тяжёлом и незабытом.
Проводница, уходя, глянула на нас с короткой улыбкой — усталой, но благодарной.
Парень вернулся к своему телефону, пожилая женщина перекрестилась тихо и закрыла глаза, а я достала книгу и читала с особой сосредоточенностью, словно страницы спасали от воспоминаний об этой сцене.
Иногда конфликт заканчивается не криком, а тем, что все просто хотят дожить до утра без новых взрывов.
Ближе к рассвету поезд начал тормозить на станции. Люди шевелились, собирали сумки.
Я поднялась, и — как будто по сценарию — тот самый мужчина тоже начал спускаться. Медленно, шумно, с фырканьем.
Мы встретились у двери.
Он взглянул на меня, на остальных. Хотел что-то сказать — видно было по сжатым губам, по взгляду, по тому, как он втягивал воздух.
Но, впервые за поездку, — промолчал.
Он повернулся и вышел первым, тяжело ступая по перрону, не оглядываясь.
А мы остались — не победителями, но и не проигравшими. Мы просто не поддались.