В начале идет сопоставление браков и театра.
Томас Манн высоко ценил искусство.
"Существуют браки, возникновение которых не в состоянии вообразить самая беллетристическая натренированная фантазия. Их следует принимать, как на театре принимаешь невероятные сочетания противоположностей".
Далее мы знакомимся с героями.
"Что до супруги адвоката Якоби, она была молода и красива - женщина необыкновенной привлекательности. Лет, ну, скажем тридцать назад ее крестили Анной - Маргаретой - Розой - Амалией, но с тех пор, сложив первые буквы, называли не иначе как Амра - именем, своим экзотическим звучанием подходившим к ней, как никакое другое".
Томас Манн очень подробно описывает внешность героев, ту или иную деталь.
"Ибо хоть темень сильных, мягких волос, которые она носила на левый пробор, зачесывая с узкого лба в обе стороны наискось, была всего лишь коричневой гущей каштанового плода, кожа отливала совершенно южной матовой, смуглой желтизной, обтягивая формы, также словно созревшие под южным солнцем и своим вегетативным, флегматичным великолепием наводившие на мысль о какой - нибудь султанше.
Стоило ей хоть раз посмотреть на вас невежественными карими глазами - при этом она весьма оригинально четкой горизонталью вдавливала красивые брови в почти трогательно узкий лоб, - и все становилось ясно.
Взгляд Амры свидетельствовал не просто о глупости, но еще и о каком - то похотливом лукавстве.
Кстати, в профиль нос ее смотрелся, пожалуй, немного слишком крупно и мясисто; но роскошный широкий рот был красив совершенной красотой, хотя и не имел никакого иного выражения, кроме как чувственного".
Далее идет описание внешности супруга.
"Итак, эта вселяющая тревогу женщина являлась супругой адвоката Якоби, лет сорока, и вид его поражал всех и каждого. Он был в теле, этот адвокат, он был больше чем в теле, настоящий колосс, а не мужчина.
Нижние конечности в вечных пепельно - серых брюках колонноподобной бесформенностью напоминали ноги слона, подбитая волнообразной жировой подкладкой спина была спиной медведя, а чудной, обычный его серо - зеленый пиджачишка с таким трудом застегивался поверх невероятного шарообразного живота на одну - единственную пуговицу. На таком - то мощном туловище почти без перехода в виде шеи сидела, однако, сравнительно маленькая голова с узкими водянистыми глазками, коротким плотным носом и свисающими в своей избыточности щеками, между которыми терялся малюсенький рот со скорбно опущенными уголками. Круглый череп, а также верхнюю губу покрывала редкая жесткая щетка светлых волос, под ней, как у перекормленной собаки, равномерно проглядывала голая кожа. Великанское как в длину, так и ширину тело было слишком жирным, но не мускулистым, и часто можно было наблюдать, как кровь внезапно приливает к отечному лицу, чтобы так же внезапно уступить место желтоватой бледности, а рот при этом кисло кривится".
Томас Манн очень любит своих героев, что наделил их такой внешностью.
А может это хитрый писательский ход, чтобы показать, что он описывает не только идеальных героев.
Далее автор рассказывает о деятельности героя.
"Практику адвокат вел весьма ограниченную; но поскольку он, отчасти со стороны супруги, имел немалое состояние".
Далее мы узнаем о том, что у пары нет детей, где они живут, и о его характере.
"То чета - кстати, бездетная - занимала на Кайзерштрассе удобный этаж и была активно вовлечена в жизнь общества.
Характер этого толстого человека можно назвать самым странным. Не было на свете никого вежливее, уступчивее, предупредительнее.
Нет зрелища отвратительнее, чем человек, презирающий сам себя, но все же из трусости и тщеславия желающий быть обаятельным и нравиться.
Он мог сказать даме, которую хотел подвести к столу: "Сударыня, я, конечно, очень противный, но не угодно ли?...
Томас Манн подводит к тому, что герои, сами герои констатируют свою уродливость.
Далее автор рассуждает почему Амра вышла за него замуж.
"Почему, собственно, Амра вышла замуж за адвоката Якоби, остается лишь гадать.
Он, однако, со своей стороны, он любил ее, и любовался столь пылкой, что несомненно, редко встречается у людей его комплекции, и столь смиренной и робкой, что гармонировала с его натурой в целом.
Часто поздно вечером, когда Амра уже отправлялась на покой в большую спальню, высокие окна которой были задернуты сборенными гардинами в цветочек, адвокат так тихо, что слышались не шаги его, а лишь медленное подрагивание пола и мебели, подходил к тяжелой кровати, становился на колени и бесконечно осторожно брал ее за руку.
"Господи, я целый день думал о том, как ты красива и как я тебя люблю!"
Далее автор показывает отношение Амры к мужу.
"В таком случае Амра, однако, была тронута, гладила супруга по щетке волос и несколько раз утешительно и насмешливо, как обращаются к пришедшей полизать ноги собаке, тягуче повторяла:
"Да - а! Да -а! Славный пес!..."
Далее мы узнаем, что она ему изменяла.
"Что она все - таки обманывала своего супруга, что она ему, так сказать, изменяла с господином по имени Альфред Лойтнер. То был молодой одаренный композитор, который в свои давадцать семь лет небольшими забавными сочинениями уже приобрел недурное имя".
Имя Альфред имеет древнегерманское происхождение и может переводиться как "советник эльфов" или "мудрый совет".
Далее автор описывает его внешность
"Стройный человек с нахальным лицом, светлыми, вольно уложенными волосами и солнечной улыбкой, в глазах, очень продуманной".
Далее говорится о его деятельности.
"Господин Лойтер сочинял прелестные вещички: по преимуществу вальсы и мазурки, веселость которых отдавала, правда, чуть чрезмерной общедоступностью, чтобы позволительно было причислять их к "музыке", если бы каждое из этих сочинений не содержало в себе оригинального фрагментика, перехода, вступления, гармоничный фразы, какого - нибудь крошечного нервного воздействия, выдавашего остроумие и изобретательность, ради чего они, казалось, и были сделаны и которые, в свою очередь, делали их интересными и для серьезных знактоков".
Автор с иронией относится к творчеству Альфреду Лойтеру.
Далее автор описывает чувства Амры Якоби к этому молодому человеку.
"К этому - то молодому человеку Амра Якоби и пылала преступной привязанностью, а он не имел довольно нравственных оснований противостоять ее соблазнам. Встречались там, встречались сям, нецеломудренные отношения связывали их давным - давно - отношения, о которых весь город знал и о которых весь город судачил за спиной адвоката".
Она захотела простой животной страсти, которую не могла получить с мужем.
Наступила веcна.
"И вот, дабы порадовать каждую душу, на землю опустилась весна, и Амре пришла в голову прекраснейшая мысль".
Хоть имя героиня сокращенное по первым буквам ее длинного имени, но вот, что оно означает.
В переводе с арабского языка имя Амре может означать "жизнь", "жизненный путь".
"-Кристиан, - сказала она (адвоката звали Кристианом), - устроим праздник, большой праздник в честь свежего весеннего пива - совсем простой, конечно, одна холодная телятина, зато много людей".
Во - первых, только в третьей главе мы узнаем как зовут ее мужа.
Это показывает отношение автора к герою.
Во - вторых, имя Кристиан означает "христианин", "последователь Христа", "принадлежащий Христу".
В - третьих, 14 марта - День мартовского пива. В германии отмечают начало сезона весенних пивных фестивалей. Это традиционное время для запуска новых сортов пива, особенно светлых лагеров.
"-Разумеется, - откликнулся адвокат. - Но нельзя ли несколько повременить?
На это Амра не ответила, а тут же пустилась в подробности".
В этом эпизоде автор показывает с какой пренебрежительностью она относится к мужу.
Далее она рассказывает как все устроит.
"-Представляешь, столько людей, что у нас будет слишком тесно..."
Реакция адвоката. Автор даже не пишет, что это ее муж.
"Лицо адвоката во время этого разговора чуть пожелтело, а задергавшиеся уголки рта опустились. Он сказал:
"-Рад всей душой, моя дорогая Амра. Знаю, что могу положиться на твое умение. Прошу тебя все подготовить, как считаешь нужным..."
Получается он был пустым местом.
"И Амра все подготовила, как считала нужным".
Далее автор описывает салон Амры.
"Уже целых восемь дней, после того как Амра приняла решение, комитет с совещательными целями собирался на Кайзерштрассе, а именно в салоне Амры, небольшой, теплой, заставленной комнате, украшенной толстым ковром, оттоманкой со множеством подушек, веерообразной пальмой, английскими кожаными креслами и столом красного дерева с гнутыми ножками, на котором лежала плюшевая скатерть и стояли роскошные безделушки. Был и камин, еще подтопленный; черную каменную плиту украшали пара тарелок с красиво сервированными бутербродами, фужеры и два графина хереса".
Далее автор описывает Амру и гостей.
"Грудь ее обтягивала блузка из светлого и очень легкого шелка, к которой она надела юбку из тяжелой, темной, вышитой крупными цветами ткани; время от времени Амра отводила с узкого лба каштановую волну волос.
Рыжеволосая госпожа Хильдебрандт, певица, также сидела подле нее на оттоманке; она сегодня была в костюме для верховой езды. А напротив дам тесным полукругом расселись мужчины - посредине адвокат, облюбовавший совсем низенькое кожаное кресло и выделявшийся невыразимо несчастным видом
Господин Хильдебрандт благозвучным голосом заговорил об английских песнях. Это был крайне солидный и прекрасно одетый в черное мужчина с крупной головой кесарей и уверенными повадками - придворный актер, прекрасно образованный, с обширной эрудицией и утонченным вкусом".
Далее автор подчеркивает, что господин Хидьдебрандт разбирается в литературе.
"За серьезными разговорами он любил покритиковать Ибсена, Золя и Толстого - ведь они все преследуют предосудительные цели; но сегодня любезно снизошел до обсуждения незначительного предмета".
Герои Томаса Манна - разбираются в искусстве, занимают некое положение в обществе, эрудированны и образованны.
Все шло прекрасно.
"Сдается мне, нам чего - то недостает, а именно главного номера, блистательного, гвоздя, кульминации... чего - то совсем особенного, ошеломительного, шутки, которая довела бы веселье до апогея... Словом, на ваше усмотрение, определенных мыслей у меня нет, но чувство говорит мне"...
"Все согласились с асессором. Самый шутливый, главный номер желателен. Даже адвокат покивал и тихо сказал:
"-И вправду - что - нибудь непревзойденно веселое.
Все погрузились в раздумья"
"И вот в конце этой паузы, длившейся примерно минуту и прерываемой лишь негромкими задумчивыми восклицаниями, произошло странное.
Амра сидела откинувшись на подушки оттоманки, и проворно, усердно, как мышь, грызла острый ноготь маленького мизинца, причем лицо ее приняло весьма своеобразное выражение.
"-Кристиан, я предлагаю, чтобы под конец ты вышел в красном шелковом детском платьице, как певичка, и что - нибудь станцевал".
Эффект от этих немногих слов был невероятным".
Вот этим автор показывает ее отношение к мужу.
Вот реакция людей.
"Только юный художник постарался добродушно рассмеяться, господин же Хильдебрандт, сохраняя каменно - холодное выражение, решил почистить рукав, студенты закашлялись и принялись неприлично громко использовать носовые платки, госпожа Хильдебрандт, что случалось не часто, сильно покраснела, а асессор Витцнагель просто сбежал за бутербродом.
Адвокат в мучительной позе замер на низком кресле и, повертев по сторонам желтое лицо, с испуганной улыбкой пробормотал:
"-Но, боже мой...я ... вряд ли способен... не то чтобы ... простите меня...
Беспечность на лице Альфреда Лойтнера куда - то пропала".
"Господину Хильдебрандту удалось направить разговор в другое русло, и скоро общество разошлось, так и не придя к какому -либо решению по последнему вопросу".
Только к концу рассказа, автор подчеркнул, что адвокат ее супруг, пододвинул к кровати стул и опустился на него и тихо, нерешительно заговорил".
Она сделала его виноватым, так как он не исполнил ее просьбу.
"Ты повел себя, как я совершенно от тебя не ожидала. В невежливых выражениях ты отказался поддержать программу своим содействием, в чем - и это может тебе только польстить - все усматривали необходимость.
Ты, выражаясь мягко, сильно всех разочаровал и грубой неучтивостью испортил праздник, в то время как твой долг хозяина велит..."
На следующий день она поехала к любовнику и там они обсмеивали ее мужа.
"На следующий день после обеда Амра опять выехала "за покупками".
И растянувший, растворившись в любви, прижимая его голову к своей груди, страстно прошептала:
"-Сделай для четырех рук, слышишь! Мы будем вместе ему аккомпанировать, а он будет петь и танцевать. Я сама, сама возьму на себя костюм"...
И странная дрожь, подавленный, судорожный смех пронзил обоих".
Томас Манн подводит читателя к чему -то постепенно.
"С прелестной улицы предместья через высокие решетчатые ворота попадешь в похожий парк, принадлежащий заведению сад, в центре которого расположен просторный павильон".
Далее автор описывает праздничный зал этого павильона.
"Под потолком висели мощные гирлянды, к которым, в свою очередь, были прикреплены многочисленные бумажные фонарики, хотя декор стен из флажков, ветвей и искусственных цветов был испещрен множеством электрических ламп накаливания, прекрасно освещающих зал. В конце его находилась сцена, по бокам которой стояли лиственные растения, а на красном занавесе парил гений, писанный рукой настоящего художника. С другого же конца почти до самой сцены тянулись длинные, украшенные цветами столы, где гости адвоката Якоби налегали на жареную телятину и весеннее пиво".
Далее автор описывает одеяние гостей.
"Явились совсем просто, в черных сюртуках и полусветлых весенних туалетах, ибо веселая раскрепощенность сделалась нынче правилом".
Вот и иерархия в посадке гостей и хозяев.
"Адвокат, бесформенный, беспомощный, сидел во главе одного из столов, возле сцены".
"Он пил немного, по временам через силу обращая слово к соседке, и с трудом дышал обвисшими уголками рта, а его опухшие, мутно - водянистые глаза неподвижно, c каким -то скорбным отчуждением смотрели в радостную суету, словно в этих праздничных испарениях, в этом шумном веселье таилось нечто невыразимо печальное и непонятное".
Далее автор описывает Амру Якоби.
"Сидевшая напротив него в туалете из тонкого желтого шелка Амра Якоби была названа "более красивой сестрой чайной розы".
Чайная роза символизирует постоянство.
Вот описание собственно праздника.
"Послышалось лишь несколько фальшивых "браво", и на мгновение воцарилось подавленное молчание. Тем не менее веселость вскоре снова одержала победу, и вот уже прилично поднабравшие гости с сигаретами начали подниматься из - за стола и с шумом собственноручно выносить их из зала, так как решили потанцевать...
Уже пробило одиннадцать, и непринуждённость стала полной. Часть общества вытекла в пестро освещенный сад глотнуть свежего воздуха, другие остались в павильоне и, разбившись на группки, курили, болтали, допивали пива и пили уже стоя.. И тут со сцены раздался громкий трубный клич, созывающий в зал всех и вся.
Перед занавесом расселись музыканты с духовными и струнными инструментами, были поставлены ряды стульев, на которых лежали красные программки, и дамы расселись, а господа встали позади них или сбоку. Наступила выжидательная тишина. Тогда небольшой оркестр заиграл бурную увертюру, открыл занавес, и, подумать только, на сцене стояло несколько отвратительных негров в кричащих костюмах, с кроваво - красными губами, они оскалили зубы и принялись варварски выть.
Эти выступления в самом деле явились кульминацией праздника"
Далее автор сам высмеивает это общество.
" На сцену в напудренном парике вышла госпожа Хильдебрандт, она ударила по полу длинным посохом и чрезмерно громко пропела.
В увешанном орденами фраке, дабы продемонстрировать самое удивительное, появился фокусник, господин Хильдебрандт пугающе похоже изобразил Гете, Бисмарка и Наполеона, а редактор доктор Визеншпрунг в последний момент прочитал шутливый доклад на тему "Весеннее пиво в его социальном значении". Под конец, однако, напряжение достигло высшей точки, так как предстоял последний, тот самый таинственный номер, заключенный в программке в рамку из лавровых листьев и значившийся как "Луизхен. Песня и танец. Музыка Альфреда Лойнтнера".
Лавровый лист символизирует победу, триумф, достижения в искусстве и науке.
В Древней Греции и Риме лавровым венком награждали победивших спортсменов, воинов и поэтов. Римский император Юлий Цезарь использовал лавровый лист как свою личную эмблему и носил на голове венок из лавровых листьев во время триумфального шествия.
"Луизхен"- это полька Иоганна Штрауса.
"Господин Лойтнер и Арма сыграли несколько тактов незначительного выступления, занавес закатали вверх, показалась Луизхен".
Реакция присутствующих.
"Судорога ошеломления, онемения зазмеилась по толпе зрителей, когда на сцену мучительной поступью танцующего медведя вышла грустная, отвратительно разряженная масса. То был адвокат".
Далее идет его описание.
"Широкое, без складок платье кроваво - красного шелка спадало с бесформенного тела до щиколоток; оно имело вырез, так что напудренная мучной пудрой шея была противно открыта. Взбитые фонариком рукава тоже были коротки, правда, толстые, дряблые руки обтягивали длинные светло - желтые перчатки, на голове сидела высокая светлая, в цвет зерна волнистая куафюра, поверх которой покачивалось зеленое перо.
Из - под парика выглядело желто, отечное, несчастное и отчаянно - бодрое лицо, щеки которого, вызывая сострадание, постоянно подрагивали вверх - вниз, а маленькие, в красных окружиях глаза, ничего не видя, напряженно уставились в пол; и сдавленно, задыхаясь, пел под звуки пианино дурацкую песенку".
Реакция публики.
"Ужас взмыл со дна всех бесчисленных глаз, которые, будто прикованные, устремились на это зрелище, на пару за пианино и на супруга там, наверху...
Неслышный, неслыханный скандал длился около пяти долгих минут.
А затем наступил момент, который никто, присутствовавший при нем, не забудет во всю свою жизнь".
Все произведение шло к этому моменту.
"Всем известен смехотворный куплет под названием "Луизхен", и всем, несомненно, памятны следующие строки:
"Никто так польку не танцует,
Как я - Луизхен звать меня.
И любят девушку простую
Гусары, шпагами звеня".
-эти некрасивые, легковесные стишки, образующие рефрен к трем довольно длинным строфам".
Число три сакральное.
Далее идет описание самой музыки.
В этом отрывке Томас Манн показывает, что разбирается в этом искусстве.
"До - диез - мажорная мелодия в первых строфах была довольна симпатична и донельзя банальна. К началу цитированного рефрена темп оживлялся, и вступали диссонансы, которые благодаря все бодрее звучавшей "си" заставляли ожидать перехода в фа - диез - мажор.
Неожиданной фразой, в результате почти гениальной находки тональность здесь резко переходила в фабемоль, и этот зачин, исполненный с нажатием обеих педалей на долго пропеваемый первый слог слова "девушка", был неописуемого, неслыханного воздействия!
И на этом фа - бемольном аккорде адвокат Якоби перестал танцевать.
Он замер, замер посреди сцены, словно приросши к полу, еще поднимая вверх оба указательных пальца - один чуть ниже другого, "е" из "девушки" оборвалось, он онемел; почти одновременно резко смолкло и фортепианное сопровождение и это невероятное, отвратительно - смешное существо там, наверху, по - звериному выдвинув голову, воспаленными глазами уставилось вперед".
Далее автор описывает реакцию публики.
"Он уставился в разукрашенный, светлый, полный людей праздничный зал, где, как испарения всех этих людей, висел сгустившийся почти до атмосферы скандал...
Над публикой залегла ужасная, не нарушаемая ни единым шорохом тишина, а он медленно и жутко переводил свои все более расширяющиеся глаза с этой пары на публику и с публики на эту пару.
Мгновение еще длилась тишина; затем послышались крики; поднялось волнение, несколько отважных мужчин, в том числе молодой врач, вспрыгнули из зала на сцену, занавес опустили".
Реакция Амры Якоби и Альфреда Лойтнера.
"Амра Якоби и Альфред Лойтнер все еще сидели за пианино, отвервшись друг от друга. Он, опустил голову, казалось, все еще слушал свой переход в фабемоль; она, неспособная куриными мозгами так быстро осознать, что происходит, осматривалась с совершенно пустым лицом.
Вот так иронично заканчивает произведение Томас Манн.
"Вскоре после этого в зал опять спустился молодой врач, невысокий господин еврейского происхождения с серьезным лицом и черной бородкой клинышком.
Окружившим его у дверей гостям он, пожав плечами, ответил:
"-Все".
В произведении открытый финал.
Повествование Томаса Манна линейное.
В название вынесено : "Луизхнен" - полька Штрауса, которая стала ключевым моментом или эпизодом в произведении.