Знакомство
— Вы серьёзно думаете записать интервью с крысой? — усмехнулся бородатый охранник станции "Лубянка", покачивая головой. — Да что с вами, журналисты совсем крышу сорвало?
Но я уже спускался в служебный тоннель с диктофоном в кармане. Договориться с Семёном Крысовичем было непросто — пришлось передать через общих знакомых пачку печенья "Юбилейное" и пообещать не указывать точное местоположение его норы.
Семён Крысович встретил меня в узком проходе между путями. Солидный крыс с проседью на морде и шрамом через левый глаз. На вид года четыре — по крысиным меркам уже глубокий старец.
— Зовите меня просто Сеня, — сказал он, поправляя очки из проволоки. — Церемонии тут ни к чему. Пройдёмте в мой кабинет.
Кабинет располагался в заброшенном участке старой вентшахты. Стены обклеены объявлениями об утерянных проездных, кусочками метрополитеновских карт и расписаниями поездов за последние двадцать лет.
— Кофе? — предложил Сеня, указывая лапой на термос. — Не бойтесь, не из лужи. У нас тут свои источники снабжения.
Я осторожно отказался и включил диктофон.
— Сеня, расскажите о себе. Как долго вы живёте в метро?
— Уже четвертый год тут, — Сеня откинулся в самодельном кресле из поролона и тряпок. — Сначала на "Комсомольской" базировался. Молодой был, глупый. Думал, главное — найти место потеплее да куски побольше. Эх, зелёный был!
— Что изменилось с тех пор?
— Всё! — Сеня оживился. — Раньше мы как? Каждый сам за себя. Нашёл корку — съел сам, увидел кота — спасайся кто может. А теперь у нас тут целая... как это у людей называется... инфраструктура!
Он встал и подошёл к стене, где висела самодельная схема метро, исчерченная красными и синими линиями.
— Смотрите, — Сеня ткнул когтем в карту. — Красные линии — это пути снабжения. Синие — система оповещения. Зелёные — безопасные укрытия. У нас тут экономика получше вашей человеческой будет!
— Поясните подробнее.
— А что тут пояснять? — Сеня хитро подмигнул. — Вот смотрите. На "Площади Революции" крысы работают по уборке. Собирают крошки, потерянные вещички мелкие. Это, скажем так, первичная переработка. А потом всё это по тоннелям передаётся дальше — кому еда нужна, кому материалы для обустройства нор.
Откровения
Сеня налил себе кофе из термоса и принял более серьёзный вид. В тоннеле стало тише — рабочий день заканчивался, поездов ходило меньше.
— Знаете, чего больше всего меня бесит в ваших фильмах про крыс? — его голос стал тише, задумчивее. — Что мы там всегда злодеи. То чуму разносим, то в канализации живём, то детей кусаем. Полная чушь!
Он встал и медленно прошёлся по "кабинету", касаясь лапами развешанных по стенам фотографий — видимо, семейных.
— А мы же просто... живём. Понимаете? Система метро — это наш дом уже полвека. Мы тут родились, выросли, детей растим. У нас тут свои традиции, свои праздники даже. Вот, допустим, каждый Новый год собираемся всем кланом на "Чистых прудах" — там акустика отличная, песни поём.
— Песни?
— Ну конечно! — Сеня улыбнулся, насколько это возможно для крысы. — У нас же богатая культура. "Эх, дороги" особенно любим. Символично как-то получается.
Он снова сел, но теперь его поза была расслабленной, доверительной.
— Самое сложное для нас — это предрассудки, — продолжил Сеня. — Людей понять можно, конечно. Видят крысу — сразу визг, швабра наготове. А мы ведь контакта избегаем специально. У нас строжайшие правила: никогда не показываться на глаза пассажирам, не лезть в вагоны во время поездки, детёнышей к людским местам близко не подпускать.
— А как же борьба с грызунами в метро?
Сеня хмыкнул:
— Театр это всё. Служба дезинфекции приходит, шумят, отчёты пишут. А мы заранее знаем, когда и куда они идут. Информационная сеть у нас знаете какая! Молодёжь на каждой станции дежурит. Как только "химики" появляются — сразу всех оповещаем. Переселяемся временно, переждём — и обратно возвращаемся.
— Симбиоз получается, — задумчиво добавил он. — Они отчитываются о проделанной работе, мы живём спокойно. Все довольны.
— Расскажите о крысиной иерархии.
— О, это интересная тема! — Сеня оживился. — У нас демократия, между прочим. Не как у людей — где богатый командует, а как положено. Самые опытные, самые мудрые — те и руководят. Я вот уже два года старейшиной Сокольнической линии считаюсь.
— Каждая линия метро — отдельное государство, если хотите. Со своими законами, традициями. На кольцевой, например, крысы более... консервативные. Всё по старинке у них. А на новых ветках — там молодёжь прогрессивная, эксперименты всякие проводят.
— Какие эксперименты?
— Ну, например, пытаются с людьми дружить, — Сеня покачал головой. — Наивные ещё. Один молодой на "Парке культуры" умудрился с уборщицей подружиться. Она его Васькой прозвала, корма специально приносила. Кончилось тем, что её начальство заметило — уволили женщину. А Васька теперь людей вообще боится.
Разговор прервал отдалённый грохот приближающегося поезда. Сеня мгновенно напрягся, прислушался.
— "Комсомольская" — "Лубянка", — определил он. — Состав переполнен, опаздывает на две минуты. Машинист новый, по звуку слышно.
— Откуда такие знания?
— Профессиональная привычка, — пожал плечами Сеня. — Когда полвека в метро живёшь, начинаешь понимать каждый звук. Кстати, о профессиях. У нас тут целые династии сложились. Семьи сторожевых крыс — они охраняют туннели от действительно опасных тварей. Крысы-разведчики — новые проходы ищут, территорию исследуют. Крысы-медики — травки знают, помогают при болезнях.
— А ещё есть крысы-историки, — с гордостью добавил он. — Они нашу летопись ведут. Каждое важное событие записывают. Строительство новых станций, изменения в движении поездов, появление новых видов еды в ларьках наверху.
— Еды в ларьках?
— Естественно! — Сеня рассмеялся. — Думаете, мы не следим за вашими кулинарными тенденциями? Когда шаурма появилась — целая революция в нашем питании произошла. Потом суши пришли — тут мы долго привыкали. Рыба-то сырая, странно как-то. Зато роллы "Калифорния" с крабовыми палочками прижились отлично.
Он встал и открыл один из ящиков самодельного стеллажа. Внутри аккуратно лежали завёрнутые в фольгу кусочки еды.
— Вот моя коллекция, — с гордостью показал Сеня. — Образцы всех новинок. Для музея готовлю. Внукам показывать буду — смотрите, дескать, как менялись вкусы московских людей.
— У вас есть внуки?
Лицо Сени смягчилось:
— Семеро. От троих детей. Все умные, способные. Старший уже на "Новослободской" собственную нору обустраивает. Средняя дочь в медицину подалась — лечебные травы изучает. А младший... — Сеня гордо улыбнулся, — младший у меня инженер будущий. Схемы чертит, новые пути прокладывает.
— Знаете, о чём я больше всего мечтаю? — внезапно сказал он, глядя на схему метро. — О том времени, когда люди и крысы перестанут друг друга бояться. Мы ведь одинаковые в сущности. Семьи любим, детей растим, дом обустраиваем, работаем честно. Только размером отличаемся да хвостами.
В тоннеле снова прогрохотал поезд. Последний в этом направлении. Сеня посмотрел на часы — самодельные, но точные.
— Пора заканчивать, — сказал он. — У меня ещё дела сегодня. Планёрка с районными старейшинами, потом обход территории. А завтра новую группу молодняка на курсы безопасности веду.
Он проводил меня до выхода из тоннеля, крепко пожал руку на прощание.
— Если что — обращайтесь, — сказал Сеня. — Мы тут всегда рады журналистам с открытым сердцем. Только печенье не забудьте. "Юбилейное" лучше — коллектив уважает.
Поднимаясь по лестнице на станцию, я оглянулся. Сеня стоял в проёме служебного прохода и махал лапой. Обычный московский крыс, житель подземного города, у которого оказалось есть чему поучиться наземным обитателям мегаполиса.
Так же рекомендуем:
Почему кошки смотрят в пустой угол? Я спросил у них напрямую
👍 Ваши лайки и подписки вдохновляют на новые хвостатые приключения!
💬 Расскажите о своих питомцах в комментариях – возможно, именно ваш пушистик станет героем следующего рассказа 😼