Найти в Дзене
НЕчужие истории

Вся родня уверена: раз я купила квартиру, теперь обязана обеспечить каждого — а что если сказать “нет” впервые?

— Людочка, ну что ты как чужая стала? — Галя поставила пустую чашку прямо на журнал и вздохнула так, будто несла крест. — Димке всего двести тысяч нужно. Ну где мне взять такие деньги?

Людмила собирала крошки с клеёнки в ладонь. Медленно, по одной. Полгода назад она продала отцовскую дачу и купила двушку на Сортировке. Месяц покоя — и началось. Сначала Димка "на недельку", потом Галины просьбы, теперь вот это.

— Сестра, я же не банк. У меня своих трат хватает.
— Так у тебя теперь квартира! — Галя махнула рукой в сторону окна. — Живёшь одна, зарплата приличная. А у меня Димка... ты же знаешь, что с ним творится.

Димкины дела Людмила знала. В двадцать пять лет племянник уже дважды "завязывал" и каждый раз возвращался с новыми долгами. Сейчас он сидел в её прихожей, листал телефон и делал вид, что не слышит. На ногах — отцовские домашние тапочки. Те самые, что она не могла выбросить.

Людмила сжала крошки в кулаке крепче, чем нужно.

— Галя, я подумаю.
— Да что тут думать? Мы же семья.

Вечером мать позвонила — как по команде.

— Люда, я тут с Галей разговаривала. Она права, конечно. Квартиру-то ты на папины деньги купила.

Людмила стояла у окна и смотрела на соседний дом. В окнах горел свет, семьи ужинали, и никто никому ничего не должен был просто за то, что родился в одной семье.

— Мама, папа завещал дачу мне. Я её продала, добавила своих денег...
— Ну да, ну да. Слушай, а может, оформим на меня половинку? А то вдруг с тобой что случится — всё чужим достанется.

Людмила поперхнулась чаем.

— Мам, какие чужие? Я жива-здорова.
— А кто знает? Жизнь штука непредсказуемая. Да и Галя права — у неё семья, проблемы, а ты одна.

Димка вышел из ванной, громко зевнул и прошёл в большую комнату. В её комнату. Включил телевизор так громко, что затряслись стёкла в серванте.

— Мам, давай завтра поговорим.
— Да что тут говорить-то? Ты же умная девочка. Завтра и оформим.

Утром Людмила проснулась от грохота. Димка с кем-то разговаривал на кухне — громко, как будто находился дома у себя.

— Да нет, всё нормально. Тётка добренькая, не жмотит. Квартира вообще-то на дедовские деньги куплена, так что типа общая.

Людмила замерла за дверью.

— Ну а что? Она одна живёт, детей нет, а нам семью создавать надо. Справедливо же.

Голос был незнакомый — мужской, молодой. Димка привёл друга ночевать и даже не спросил.

— Слушай, а плазма у неё хорошая. И музыкальный центр видел?
— Дим, ты чего?
— Да ладно, она же не пользуется. Пенсионерка почти.

Людмила тихо вернулась в спальню. Села на край кровати, взяла с тумбочки отцовские очки — единственное, что осталось от него, кроме тапочек. Протерла стёкла медленно, старательно. Руки дрожали.

В кармане завибрировал телефон. Галя.

— Людка, ты думала про деньги? А то у Димки там люди нехорошие ждут.
— Галя, а ты знаешь, что твой сын собирается делать с моей техникой?
— Что? Какой техникой?

Людмила рассказала, что слышала. В трубке повисла тишина.

— Ну... дети же, сболтнул чего-то. Не со зла ведь.
— А когда деньги просишь — тоже не со зла?
— Люда, мы же родные! Неужели техника дороже семьи?

К выходным ситуация стала невыносимой. Димка привёл девушку — худую, с выцветшими волосами. Звали Настя. Расположились в большой комнате как у себя дома: разбросали вещи, заказывали еду на Людмилину карту.

Вчера пропала мамина серебряная ложечка — та, что от бабушки. Людмила обыскала всю квартиру, но промолчала. Сегодня исчез новый блендер.

— Димка, — позвала она его на кухню. — Ложка бабушкина где?
— Какая ложка? — он даже не поднял глаз от телефона.
— Серебряная. Из серванта.
— Не знаю. Может, потеряла где?

Настя выглянула из комнаты:

— А у вас тут микроволновки нет? И кофемашины? Димка говорил, у вас всё есть.
— Нет, — сказала Людмила. — И холодильник пустой, видишь.
— Странно, — пожала плечами девушка. — А деньги на продукты есть?

В субботу мать объявила семейный ужин. Пришли все: Галя с мужем, Димка с Настей, мать села во главе стола, как будто это её квартира.

— Ну что, детки, поговорим по душам, — начала она, разливая чай в Людмилины чашки. — Люда, ты же понимаешь — квартира всё-таки на папины деньги. А папа наш общий был.

Галя кивнула:

— И потом, ты одна живёшь, а у нас семьи, дети, проблемы...

Людмила молча собирала со стола грязные тарелки. В руках они были тяжелее обычного.

— Димка уже соседям объяснил, — сказала она тихо, не поднимая глаз. — Что квартира общая. И что он тут имеет право жить.

Повисла тишина.

— Ну... молодой же, — пробормотала Галя. — Сболтнул что-то...
— А мою ложку и блендер тоже "сболтнул"?

Димка уставился в экран телефона. Настя вдруг заинтересовалась своими ногтями.

— Люда, не драматизируй, — отрезала мать. — Вещи найдутся. А дарение оформить надо. Завтра же и сходим.

Людмила взяла последнюю тарелку, дошла до кухни. Поставила в раковину аккуратно, чтобы не разбить.

И сказала в пустоту, но так, чтобы все услышали:

— Нет.
— Что "нет"? — не поняла мать.
— Не оформлю. Не пойду никуда. Это моя квартира.

Людмила обернулась. Все смотрели на неё как на сумасшедшую.

— Людка, ты что, совсем? — вскочила Галя. — Мы же семья!
— Семья не крадёт друг у друга ложки. И не продаёт чужую технику.

Мать стукнула ладонью по столу:

— Да что ты как чужая! Димке помочь надо!
— Надо — помогайте сами. На свои деньги.

Родня ушла, хлопнув дверью. Мать на прощание сказала:

— Пожалеешь ещё. Одна останешься со своими принципами.

Димка собирал вещи молча. В прихожей снял отцовские тапочки, аккуратно поставил у двери.

— Тётя Люд... я же не со зла. Просто думал...
— Думал, что мне ничего не жалко. Ошибся.

Понедельник Людмила встретила в тишине. Впервые за четыре месяца никто не включал с утра телевизор, не копался в холодильнике, не требовал завтрак.

Галя звонила дважды. Людмила сбросила вызовы.

Вечером пришла эсэмэска от матери: "Дочка, не упрямься. Все обиды забудем. Приходи в воскресенье."

"Я не упрямлюсь, — подумала Людмила, удаляя сообщение. — Я просто перестала быть удобной."

Во вторник соседка тётя Клава остановила её у подъезда:

— Людочка, а твоя сестра ко мне приходила. Спрашивала, не болеешь ли, замки зачем меняла. А сама всё про запасные ключи выпытывала.
— И что сказали?
— А что скажу? Говорю — если хозяйка замки поменяла, значит, так надо. Правильно ведь?
— Правильно, тётя Клава.

Через неделю Людмила нашла мамину ложку — в комиссионном магазине на Ленина. Продавщица вспомнила:

— А, да! Молодой человек приносил. С девушкой. Говорили, от бабушки досталось, а им деньги нужны.

Людмила выкупила ложку. Дома долго держала её в руках, потом убрала в шкатулку к маминым украшениям.

Вечером варила кофе в турке — как давно не делала. Сидела на кухне с отцовскими очками в руках и слушала тишину.

Завтра Галя, наверное, снова будет звонить. Мать — писать сообщения про семейный долг. А может, придут под дверь стоять, жалиться соседям на неблагодарную дочь.

Пусть.

Людмила надела очки и посмотрела в окно. Напротив горели огни — в каждом своя жизнь, свои границы, своё право сказать "нет".

Оказалось, это совсем не страшное слово.