Ключ с трудом вошел в замочную скважину. Оля с силой толкнула плечом тяжелую входную дверь, волоча за собой перекошенный от перегруза чемодан. Пахло пылью, затхлостью и… жареной рыбой? Странно. Она же перед отъездом месяц назад все проветрила, убрала, вынесла мусор. Командировка вымотала вусмерть – две недели нон-стоп встреч, нервотрепки, плохих отелей и перекусов на бегу. Все, о чем она мечтала сейчас – горячий душ, собственная кровать и тишина. Тишина ее маленькой, но такой родной однушки.
Чемодан грохнулся в тесном коридоре, задев вешалку. Оля щелкнула выключателем. Свет лампочки-экономки тускло осветил картину, от которой у нее похолодело внутри. На ее месте для обуви стояли чьи-то потрепанные кроссовки мужского размера. Рядом валялись розовые шлепанцы. На вешалке, прямо поверх ее забытого перед отъездом легкого плаща, висело незнакомое женское пальто из дешевого блестящего материала. А из комнаты… из ее комнаты, доносились приглушенные звуки телевизора и смех.
Сердце бешено заколотилось, в висках застучало. Оля замерла, не в силах пошевелиться. Кто? Как? Мысли путались, сливаясь в панический вопрос. Она сделала шаг вперед, ее взгляд упал на полуоткрытую дверь в комнату. На ее диване, под ее пледом, сидела полная девушка с хвостиком, щелкающая семечки. Рядом на табуретке, спиной к двери, развалился парень в спортивных штанах, увлеченно смотрящий футбол. На ее журнальном столике стояли тарелки с объедками, банки из-под пива и пачка сигарет.
– Что… – голос Оли сорвался. Она сглотнула ком в горле, пытаясь взять себя в руки. – Что вы здесь делаете? – спросила она громче, стараясь звучать твердо, хотя ноги подкашивались.
Парень обернулся, удивленно подняв брови. Девушка на диване перестала щелкать семечки, оценивающе оглядела Олю с ног до головы.
– А ты кто? – спросила девушка, не скрывая раздражения. – Хозяева? Мы же аренду оплатили вперед!
– Хозяева? – Оля почувствовала, как кровь приливает к лицу. – Я здесь хозяйка! Это моя квартира! Объясните, кто вы такие? И как оказались в моей квартире? – Голос дрожал, но она старалась держаться.
Парень встал, отодвинув табуретку.
– Спокойно, – сказал он, протягивая руки ладонями вперед, как будто успокаивая дикого зверя. – Мы ничего не знаем. Мы снимаем эту однушку. Договор, все честно. Нам ключи хозяйка отдала.
– Какая хозяйка? – Оля вжалась спиной в стену коридора, чувствуя, как подкатывает тошнота от нелепости и ужаса ситуации. – Я – хозяйка! Ольга Сергеевна Миронова! Квартира приватизирована на меня! Кто вам ключи отдал?
Девушка на диване фыркнула.
– Ну, хозяйка и есть. Анна Петровна. Свекровь твоя, что ли? Она и сдала. Говорила, сын с невесткой в другом месте живут, а квартира пустует, вот и сдает, пока не нужна. Мы месяц уже тут.
Слово «свекровь» ударило Олю, как обухом по голове. Анна Петровна. Мама Виктора, ее мужа. С которой у них всегда были… сложные отношения. Но это… это уже за гранью!
– Вы… вы въехали месяц назад? – прошептала Оля, глядя на следы чужого быта в ее доме. На пятно на любимом ковре, на новый, вульгарный плакат на стене, прилепленный поверх ее постеров. – И вы платили… ей? Моей свекрови?
– Ну да, – подтвердил парень, уже явно нервничая. – Наличкой. Договор у нас, копия. Она сказала, оригинал у нее. Мы все проверили, паспортные данные сверили, прописка в этой квартире у нее была…
– Прописка? – Оля закатила глаза. – У нее была временная регистрация! На год! И та истекла… полгода назад! Боже мой… – Она схватилась за голову. – Вам надо немедленно съезжать. Это моя квартира. Вы здесь находитесь незаконно.
– Как это съезжать? – возмутилась девушка, вскакивая с дивана. – Мы заплатили! Нам за три месяца вперед! Мы работу тут нашли! Куда мы сейчас денемся? И вещи все наши здесь!
– Я не знаю! – почти крикнула Оля, теряя последние остатки самообладания. – Это не мои проблемы! Это вас обманули! Но вы живете в моем доме без моего ведома! Вы понимаете? Я только что приехала из командировки, а тут… тут вы! И ваш бардак! – Она махнула рукой в сторону захламленного стола.
– Эй, не ори! – огрызнулась девушка. – Мы тоже в шоке! Мы не виноваты, что твоя свекруха мошенница! Звони ей, разбирайся! А мы платим за жилье и никуда не поедем, пока нам Анна Петровна деньги не вернет или жилье альтернативное не предоставит! Так в договоре прописано!
Оля поняла, что сейчас сломается. Она вытащила телефон из кармана пальто дрожащими руками. Набрала номер Виктора. Гудки. Опять гудки. Он знал о ее приезде сегодня! Где он? Набрала свекровь. Трубку взяли почти сразу.
– Алло? – голос Анны Петровны звучал привычно сладко и спокойно.
– Анна Петровна, это Оля, – начала Оля, сжимая телефон так, что костяшки пальцев побелели. – Я в своей квартире. Объясните, пожалуйста, что здесь происходит? Почему в моей однушке живут посторонние люди? Которые утверждают, что вы им сдали квартиру?!
На другом конце провода на секунду воцарилась тишина. Потом Анна Петровна засмеялась – легкий, искренний смешок.
– Оленька, родная! Приехала наконец-то! Ну как командировка? Устала, наверное… А квартирочка тебе не понравилась? Я же хотела как лучше! Пустует ведь, денег лишних не бывает. Ну, подумала, пока вас нет, пусть хоть доход приносит. А Викторчик мой ничего не знает, я же не стала его тревожить по пустякам, он у тебя и так загруженный…
– Как это «не знает»?! – перебила ее Оля, не веря своим ушам. – Анна Петровна, вы сдали мою квартиру! Без моего ведома! Без ведома Виктора! Здесь какие-то люди! Они говорят, заплатили вам вперед! И никуда не собираются уходить! Вы что, с ума сошли?!
Тон Анны Петровны мгновенно переменился. Слащавость исчезла, голос стал холодным и жестким.
– Ольга, не кричи на меня, пожалуйста. Я не обязана отчитываться перед тобой. Квартира формально твоя, да, но мой сын там тоже прописан! И я как мать имею право позаботиться о его благополучии! Вы с Витей вечно на мели, а тут такой шанс! Я же для вас старалась! А эти… жильцы, – она произнесла слово с пренебрежением, – пусть пока поживут. Деньги я, конечно, потратила, ну, срочно понадобилось… Но они же платят! Будут платить дальше, вот и отлично!
– Какое «отлично»?! – Оля чувствовала, как ее захлестывает волна бессильного гнева. – Это мой дом! Я здесь живу! Я только что приехала, а у меня нет даже кровати, потому что на моем диване сидит чужая тетка и щелкает семечки! Вы немедленно приезжайте сюда и решайте этот вопрос! Забирайте своих «арендаторов»! Или я вызову полицию!
– Ольга, не делай глупостей! – зашипела в трубку Анна Петровна. – Полиция? Ты хочешь скандала? Позорить семью? Да эти люди покажут договор! У них все официально! Ну, почти… А ты что докажешь? Что ты хозяйка? Так они и не спорят! Просто живут по договору. Приедешь – выселяй через суд. А пока – терпи. Или найди им другое жилье. Это твои проблемы теперь. Я свое дело сделала – деньги семье подняла. Неблагодарная!
– Вы… вы… – Оля не находила слов. – Вы украли мою квартиру! Или как это назвать?! Вы вломились в мое жилье и сдали его! Это же уголовщина!
– Какая уголовщина? Преувеличиваешь, как всегда, – отмахнулась свекровь. – Я же с добрыми намерениями. Сама виновата, что ключи мне оставила «на всякий пожарный». Вот я и воспользовалась случаем. Ладно, мне некогда, дела. Разбирайся сама. И Вите не вздумай жаловаться! Нечего его нервы трепать! – Щелчок. Связь прервалась.
Оля опустила телефон, глядя на него безумным взглядом. В ушах звенело. Она медленно повернулась к паре, наблюдающей за ней с мрачным любопытством.
– Ну? – спросила девушка. – Что сказала ваша «заботливая» свекровушка? Когда наши деньги вернет? Или когда съедем?
– Она… – Оля сглотнула. – Она не приедет. И денег не вернет. Сказала, что это… мои проблемы.
Парень выругался сквозь зубы.
– Вот сука старая! Так и знал! Нормальные бабки так не делают! Впарила нам квартиру с душком! – Он зло пнул ногой ножку журнального столика.
– Значит, что? – Девушка наступала на Олю. – Значит, мы остаемся? А вы? Куда вы денетесь? К свекрови? Ха!
Оля закрыла глаза. В голове стучало: «Мой дом. Мой дом. Они здесь незаконно. Свекровь – преступница. Виктор… Где Виктор?» Она открыла глаза, и в них появилась решимость, подпитанная адреналином и яростью.
– Нет, – тихо, но очень четко сказала она. – Вы не остаетесь. Вы уйдете. Сейчас. Я вызываю полицию.
– Вызывай! – выкрикнула девушка. – У нас договор! Мы покажем! А у тебя что? Слово против документа?
– У меня есть свидетельство о собственности, – холодно ответила Оля, уже набирая 112. – И паспорт с пропиской здесь. А ваш договор… он не стоит той бумаги, на которой напечатан. Потому что его составила мошенница, не имевшая права распоряжаться этой квартирой. И ваша «хозяйка» сейчас, видимо, мчится сюда, чтобы под шумок унести ноги. Но я ее отсюда не выпущу. – Она поднесла телефон к уху. – Алло? Да, полиция? Мне срочно нужен наряд. Адрес…
Дальше Оля четко изложила суть: незаконное проникновение в квартиру, самоуправство. Пока она говорила, арендаторы переглядывались, их уверенность таяла на глазах. Парень начал нервно теребить телефон.
– Слушай, Марин, – зашептал он девушке. – А вдруг она права? Нас же потом могут как соучастников впаять? Съемка незаконная, договор фуфло… Может, смоемся пока? А со свекрой потом разберемся?
– А деньги? Тридцать тысяч! На ветер?!
– Лучше деньги, чем проблемы с полицией! Давай, пока не приехали, соберем самое ценное и валим! Позвоним этой старухе, потребуем объяснений!
Пока они шептались, Оля закончила разговор с полицией и набрала номер Виктора снова. На этот раз он ответил.
– Виктор! Ты где?! – не сдержалась Оля.
– Оль? Привет! Я на работе, совещание затянулось. Ты приехала? Как дорога?
– Виктор, слушай внимательно, – Оля говорила быстро, срываясь. – Твоя мать… она сдала нашу квартиру! Пока я была в командировке! Здесь живут какие-то люди! Они платили ей! И теперь не хотят уходить! Я вызвала полицию!
– Что?! – В трубке послышался грохот, будто Виктор уронил что-то. – Мать?! Сдала?! Ты о чем? Это невозможно!
– Возможно! Она сама только что подтвердила по телефону! Сказала, что для нашего же блага! Что мы «вечно на мели»! И что я неблагодарная! Виктор, это кошмар! Я в своем доме, а тут чужие люди, их вещи, их бардак! И твоя мать… она просто чудовище!
– Оль, успокойся… Я не могу… Я сейчас… – Голос Виктора дрожал от растерянности и злости. – Я звоню матери немедленно! Как она посмела?! Я еду! Ты где? Дома?
– Да, дома! Полиция уже в пути. И твоя мать, я уверена, тоже. Она поняла, что я не шучу насчет полиции. Приезжай быстрее!
Оля положила трубку. Арендаторы уже суетились, швыряя вещи в большие спортивные сумки.
– Мы уходим! – бросил парень, не глядя на Олю. – Но это не конец! Мы найдем эту Анну Петровну и вытрясем из нее наши деньги! А тебе… – Он злобно посмотрел на нее. – Тебе тоже мало не покажется! Устроила тут!
Оля не ответила. Она стояла посреди коридора, прислонившись к стене, и смотрела, как чужая жизнь спешно сворачивается в ее доме. Чувство опустошения смешивалось с дикой яростью. Как? Как она могла? И где был Виктор все это время? Почему не заметил? Не проверил квартиру?
Не успели арендаторы захлопнуть за собой дверь, как в подъезде послышались торопливые шаги и запыхавшееся сопение. Дверь распахнулась, и на пороге возникла Анна Петровна. Она была взъерошена, лицо раскрасневшееся, но в глазах – не раскаяние, а злобное упорство.
– Где они?! – выпалила она, оглядывая квартиру. – Ушли? Ах, подлецы! Деньги мои пропали!
– Ваши деньги? – Оля выпрямилась. – Вы о чем? Это их деньги, которые они вам заплатили за незаконную аренду моей квартиры! Или вы считаете, что они вам должны были заплатить за мошенничество?
– Не смей так со мной разговаривать! – закричала свекровь, делая шаг к Оле. – Это ты во всем виновата! Заперла квартиру, ключи не оставила надежным людям! Я же как мать хотела помочь! А ты вместо благодарности полицию на меня натравила?! На родную мать мужа! Да как ты смеешь?!
– Помочь? – Оля засмеялась, и смех звучал истерично. – Помочь, сдав мою квартиру за моей спиной? Лишив меня дома? Вы не мать, вы… вы грабитель! Вы ворвались в мое жилье! Вы нарушили все мыслимые границы!
– Твое жилье? – Анна Петровна фыркнула. – А мой сын тут не живет? Его интересы я не защищала? Деньги ему нужны были! А ты вечно скупишься!
– Какие деньги? Какие интересы? – Оля не понимала. – Виктор не знал! Он в шоке! Он сейчас приедет! И он вам все скажет сам!
– Не знал? – На лице свекрови промелькнуло что-то похожее на страх, но оно быстро сменилось прежним упрямством. – Ну и что? Я лучше знаю, что ему нужно! А ты… ты просто завидуешь, что я могу помочь своему сыну, а ты ему только нотации читаешь! Деньги за квартиру я потратила на… на лечение! Да! Срочное лечение нужно было! А врать тебе я не обязана!
Оля просто смотрела на нее. Ложь была настолько очевидной и наглой, что даже не вызывала возмущения, только отвращение. В этот момент в дверях появился Виктор. Он был бледен, дыхание сбито.
– Мама! – его голос дрожал от гнева и боли. – Что ты наделала?! Как ты могла?!
Анна Петровна мгновенно перестроилась. Ее лицо исказилось гримасой обиды и страдания.
– Витенька! Сынок! – она бросилась к нему, пытаясь обнять. – Они на меня все! Оля полицию вызвала! Эти хамы съехали и деньги не вернули! А она… она меня оскорбляет! Обзывает воровкой!
Виктор отстранился от нее.
– Мама, перестань! Я все слышал! Оля мне все сказала! Как ты могла?! Сдать нашу квартиру?! Без спроса! Ты представляешь, что это?! Это самоуправство! Это нарушение закона! Ты могла бы спросить!
– Спросить? – Анна Петровна заломила руки. – А она бы разрешила? Она же жадина! Все сама, все себе! А я для тебя старалась! Думала, подарок тебе сделаю, денег подкину! А вы… вы против меня ополчились! Родной сын! – Она начала рыдать – громко, театрально.
В этот момент на площадке появились двое полицейских.
– Кто вызывал? Ольга Сергеевна Миронова? Сообщили о незаконном проникновении в квартиру?
– Я вызывала, – шагнула вперед Оля, игнорируя рыдания свекрови. – Это моя квартира. Вот документы, – она достала из сумки паспорт и свидетельство о собственности. – Я вернулась из длительной командировки и обнаружила в квартире посторонних людей. Они заявили, что снимают квартиру у этой женщины, – она указала на Анну Петровну, – моей свекрови. Которая не имеет никакого права ее сдавать. Более того, у нее даже нет здесь действующей регистрации. Она дала им ключи и взяла деньги за аренду, представившись хозяйкой.
Анна Петровна перестала рыдать.
– Это ложь! – закричала она. – Я имею право! Мой сын здесь прописан! Я мать! Я хотела помочь! А она… она меня оклеветала! И этих… этих жильцов напугала, они сбежали! Мои деньги пропали!
Полицейские обменялись усталыми взглядами. Один взял документы Оли, стал внимательно изучать. Второй обратился к Анне Петровне.
– Ваши документы? Паспорт, документы, подтверждающие ваше право сдавать данное жилое помещение.
– Право? Какое право? – Анна Петровна засуетилась. – Я же мать! Сын прописан! Я думала… – Она растерянно заморгала.
– У вас нет права, – спокойно констатировал полицейский, глядя на ее прописку в паспорте. – Прописка (регистрация) не дает права распоряжаться имуществом. Собственник здесь – Ольга Сергеевна. Вы совершили самоуправство. Незаконно проникли в чужое жилище и незаконно его сдали. Плюс, возможно, мошенничество, если вы брали деньги, заведомо зная, что не имеете права сдавать квартиру.
– Мошенничество?! – Анна Петровна побледнела. – Да я же для семьи! Я не воровала! Я хотела как лучше! Витенька, скажи им!
Виктор стоял, отвернувшись, глядя в окно. Его плечи были напряжены.
– Мама, – сказал он глухо, не оборачиваясь. – Ты перешла все границы. Ты не «хотела как лучше». Ты хотела как удобно тебе. И плевать ты хотела на Олю, на меня, на наши чувства и на закон. Я… я не знаю даже, что с тобой делать.
– Все, – сказал полицейский, изучавший документы Оли. – Оснований для составления протокола по факту незаконного проникновения в жилище и самоуправства достаточно. Гражданка, – он обратился к Анне Петровне, – прошу вас пройти с нами в отделение для дачи объяснений. А вам, Ольга Сергеевна, нужно будет написать заявление. И, возможно, обратиться в суд для признания договора аренды недействительным и взыскания ущерба с этих жильцов или с вашей свекрови, если будет доказано, что они действовали сговорившись. Хотя, судя по всему, они тоже пострадали.
– В суд? – Анна Петровна схватилась за сердце. – На родную мать в суд?! Виктор! Ты позволишь?! Она меня в тюрьму упечет!
Виктор медленно повернулся. Его лицо было каменным.
– Мама, ты сама себя туда упекла. Я поеду с тобой в отделение. Как свидетель. А дальше… дальше Оля будет решать. Это ее право. Ты посягнула на ее дом.
Он не стал смотреть на Олю. Просто взял мать под руку и повел к полицейским. Анна Петровна шла, бормоча что-то невнятное, изредка всхлипывая. Дверь закрылась.
Оля осталась одна. В опустевшей, но загаженной квартире. Тишина, наступившая после криков, давила на уши. Она обошла свою однушку. Везде следы пребывания чужих людей: пятна на полу, пепел на подоконнике, посторонний запах, пустая банка из-под кофе в мусорном ведре. Ее вещи были сдвинуты, некоторые вещицы стояли не на своих местах. Она подошла к дивану, смахнула крошки и семечковую шелуху, и села, уткнувшись лицом в ладони.
Слез не было. Была только глухая, всепоглощающая усталость и горечь. Горечь предательства. Не только свекрови – той можно было ожидать подвоха. Но и Виктора. Где он был? Почему не почувствовал, не проверил? Почему его мать знала, что у нее есть ключи «на всякий пожарный»? Оля оставила их свекрови год назад, когда уезжала на похороны тети – Анна Петровна должна была поливать цветы. И… не вернула. Оля тогда не придала значения, замоталась делами, а потом просто забыла. И вот результат.
Она подняла голову, уставившись на царапину на дверном косяке – ее не было до отъезда. Ее дом. Ее крепость. Оскверненная. Взломанная изнутри самым близким, казалось бы, кругом. Доверие – разбито вдребезги. Отношения со свекровью – уничтожены окончательно. А с Виктором? Что теперь с ними? Он поехал с ней в отделение… Он сказал «Оля будет решать». Но где было его возмущение, его защита ее прав? Где было его «мы» в этой ситуации? Было только растерянное «я не знаю» и каменное лицо.
Оля встала. Подошла к окну. На улице темнело. Зажигались фонари. Ей предстояло долгих несколько часов в полиции, писание заявлений, объяснений. Потом – суд. Придется требовать компенсацию ущерба с тех арендаторов или со свекрови. Придется менять замки. Придется отмывать квартиру от чужого присутствия. Придется… жить с этим шрамом на доверии.
Она взяла телефон. Набрала номер лучшей подруги, Кати.
– Кать… – ее голос сорвался. – Ты не поверишь, что со мной случилось…
За окном окончательно стемнело. Начиналась долгая ночь. Ночь после взлома. Не двери, а жизни.
Читайте также: