— Полина, это просто неприлично! — голос свекрови, Зинаиды Аркадьевны, сочился ядом даже через телефонную трубку. — Максим работает как проклятый, из кожи вон лезет, чтобы у вас всё было, а ты не можешь мужу ужин вовремя подать? Я своего Аркадия Петровича всю жизнь с горячим супом встречала, и ничего, не переломилась!
Полина молча смотрела на идеально накрытый стол в их просторной кухне-гостиной. Фарфоровая супница с грибным крем-супом, от которого уже почти не шел пар. Горячее — томлёная утка с яблоками — грустно остывало в духовке. На десерт ждал своего часа воздушный меренговый рулет с фисташками и малиной, её коронное блюдо, которое Максим обожал. Сын Артёмка давно спал в своей комнате. На часах было одиннадцать вечера.
— Я всё приготовила, Зинаида Аркадьевна, — тихо ответила Полина, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Максим задерживается на совещании. Важный контракт.
— Контракты, совещания... — передразнила свекровь. — Вечно у него отговорки. А ты веришь, как девочка. Мужчину надо держать в ежовых рукавицах, Полиночка, а не распускать. Ладно, я спать. Ты там проследи, чтобы он поел, когда явится, герой труда.
Короткие гудки. Полина положила телефон на столешницу из искусственного камня и обвела взглядом свою идеальную жизнь. Большая квартира в элитном жилом комплексе Нижнего Новгорода, которую они купили три года назад. Дорогая мебель, дизайнерский ремонт, панорамные окна с видом на реку. Сын-отличник в частной школе. Муж — владелец процветающей логистической компании. Она сама — красивая, ухоженная женщина, которая не работает и посвящает себя семье и дому. Картинка из глянцевого журнала. Идеальная семья.
Но за этим фасадом уже несколько месяцев зияла трещина, которая с каждым днем становилась всё шире. Трещина, пахнущая чужими, сладковато-приторными духами.
***
Они познакомились семь лет назад банально — на дне рождения общего друга. Максим, уже тогда уверенный в себе, напористый, с дорогими часами на запястье и цепким взглядом, сразу выделил её из толпы. Полину, тихую выпускницу экономического факультета, работавшую младшим бухгалтером в затрапезной конторе. Она тогда жила с матерью в старенькой хрущевке на Автозаводе и мечтала о принце.
Максим казался не просто принцем, а королём. Он ухаживал так, как показывают в кино. Огромные букеты, которые с трудом помещались в ведро. Рестораны, о которых она раньше только читала. Поездки на выходные в Москву. Он говорил красиво, обещал золотые горы и, что самое главное, выполнял обещания. Он был сильным, надёжным, он решал все проблемы. Через полгода он сделал ей предложение, и она, не раздумывая, согласилась.
Мать Полины, Светлана Петровна, была на седьмом небе от счастья. «Наконец-то, доченька, тебе повезло! — всплескивала она руками. — Держись за него, Поля, такие мужики на дороге не валяются. Будь умницей, будь хорошей женой».
И Полина старалась. Она уволилась с работы по настоянию Максима («Моя жена не будет горбатиться за копейки»). Она освоила сотни рецептов, научилась готовить блюда ресторанного уровня. Их дом всегда сиял чистотой. Она создавала уют, то самое «надёжное плечо», куда её успешный муж мог бы возвращаться после трудовых подвигов.
Свекровь, Зинаида Аркадьевна, профессор филологии на пенсии, приняла её прохладно. Интеллигентная, язвительная женщина с породистым лицом, она считала, что её сыну, её «Максику», нужна была партия получше. Сестра Максима, Кира, была копией матери — такая же острая на язык, вечно недовольная и завистливая. Её собственный муж, тихий и забитый инженер, был бледной тенью Максима, и Кира, казалось, мстила за это всему миру, а особенно — удачливой невестке.
— Полечка, ну что ты опять испекла? — морщила она свой тонкий нос на семейных сборищах. — Максиму нужно следить за фигурой, он же руководитель. А ты его пирогами раскармливаешь.
Полина молчала и улыбалась. Она знала, что её выпечка — это её маленькая территория, её искусство. И Максим, по крайней мере раньше, это ценил.
***
Дверь щелкнула. Полина вздрогнула и поспешила в прихожую. Максим вошел, устало сбрасывая на пуф дорогое пальто.
— Привет, — он коротко чмокнул её в щеку. От него снова пахло этим чужим парфюмом, смешанным с запахом табака и мороза.
— Привет, любимый. Ты очень устал? Я тебя ждала, ужин приготовила.
— Поль, я же просил меня не ждать, — он прошел на кухню, не разуваясь, и налил себе стакан воды. — Встреча затянулась. Партнёры из Москвы, очень тяжёлые переговоры. Выжали как лимон.
— Садись, я сейчас всё подогрею. Супчик грибной, твой любимый. И утка...
— Не надо, — отрезал он. — Я не голоден. Мы в ресторане перекусили. Выпью чаю и лягу.
Сердце Полины ухнуло куда-то вниз. Она столько старалась, вложила всю душу в этот ужин.
— Максим, но я...
— Полина, давай не будем, а? — он посмотрел на неё уставшим, раздражённым взглядом. — Я целый день пахал, чтобы ты ни в чём не нуждалась. У меня нет сил на эти разговоры. Просто сделай мне чаю.
Она молча кивнула. Это повторялось уже не в первый раз. Он стал чужим, далёким. Исчезли нежные слова, пропали объятия. Даже когда они занимались любовью, это происходило быстро, механически.
Она поставила перед ним чашку с чаем и тарелку с куском рулета. Он машинально отломил кусочек.
— Вкусно. «Как всегда», —сказал он без всякого выражения. — Ладно, я в душ и спать.
Полина осталась сидеть в пустой, гулкой кухне. Она смотрела на остывшую утку и чувствовала, как внутри неё что-то ломается. Неужели она превратилась для него просто в предмет мебели?
***
Переломный момент настал через пару недель. Максим вернулся домой необычно рано и в прекрасном настроении. Он принес огромный букет её любимых пионов и коробку дорогих конфет.
— Поля, поздравь меня! Я подписал тот самый контракт! — он подхватил её на руки и закружил по гостиной. — Это прорыв! Теперь мы можем позволить себе вообще всё, что угодно!
Полина, ошарашенная таким внезапным проявлением чувств, растерянно улыбалась. Весь вечер он был само обаяние. Открыл бутылку коллекционного вина, говорил ей комплименты, вспоминал их первые свидания. Он был тем Максимом, в которого она когда-то влюбилась. И она позволила себе поверить, что всё налаживается. Что это был просто трудный период на работе, который теперь позади.
Они сидели допоздна. Максим много пил, смеялся, строил планы на будущее. Опьяневший и довольный, он уснул прямо на диване в гостиной, небрежно бросив свой пиджак на кресло.
Полина укрыла его пледом и начала убирать со стола. Когда она подняла его пиджак, чтобы повесить в шкаф, из внутреннего кармана что-то выпало и со стуком ударилось о пол. Это был второй телефон. Маленький, дешёвый смартфон, который она никогда раньше не видела.
Руки похолодели. Она подняла его. Внутри всё сжалось от дурного предчувствия. Она включила его. Пароля не было. И то, что она увидела, было хуже любого кошмара.
Переписка в мессенджере. С некой Оксаной. С фотографиями. Вот она, эта Оксана. Молодая, лет двадцати пяти, с точёной фигурой фитнес-модели, белокурыми волосами и пухлыми губами. Вот они с Максимом в обнимку в каком-то загородном отеле. Вот они целуются на фоне заката.
Полина листала переписку, и с каждой строчкой её мир рушился, превращаясь в пепел.
«Максик, ты мой тигр! Спасибо за серёжки, они божественны! Люблю тебя!»
«Не парься, пупсик. Эта твоя клуша всё равно ничего не заподозрит. Она же живёт в своём мире пирогов и борщей».
«Скоро, малыш, я всё решу. Мы уже смотрим квартиру. Помнишь, ту, с террасой, как ты хотела? Я разведусь. Просто нужно подготовить почву. Сын... не хочу его травмировать».
«А мне твой сын не нужен. Нам и вдвоём будет хорошо. Когда ты уже бросишь свою мымру?»
Полина читала и не могла дышать. «Клуша». «Мымра». Так вот кем она была для него всё это время. Она дошла до последних сообщений, отправленных сегодня.
Оксана: «Ну что, отпраздновал свой липовый контракт с курицей?» Максим: «Пришлось устроить спектакль, чтобы не палила. Сидит, в глаза мне смотрит, верит каждому слову. Господи, как она меня достала со своей правильностью». Оксана: «Бедняжечка мой. Ничего, скоро этот цирк закончится. Я жду тебя. Постелька уже согрета». Максим: «Лечу, мой котёнок. Уже почти сбежал».
Полина уронила телефон. Она сползла по стене и беззвучно зарыдала, зажимая рот рукой. Это было не просто боль. Это было уничтожение. Её растоптали, смешали с грязью. Всю её жизнь, всё, во что она верила, оказалось фальшивкой.
Она плакала долго, до полного опустошения. А потом, когда слёзы кончились, внутри неё родилось новое чувство. Холодное, острое и твёрдое, как сталь. Это была ярость. И ясное, кристальное понимание того, что она должна сделать.
***
Через месяц у Максима был день рождения. Сорок лет. Юбилей, который он решил отметить с размахом.
— Поль, я хочу, чтобы это была вечеринка года! — объявил он. — Снимем наш загородный дом, позовём всех: друзей, партнёров, всю семью. Чтобы всё было по высшему разряду! Аниматоры, фейерверк! И, конечно, твой торт. Сделай что-нибудь невероятное! Настоящий монумент моему успеху! Чтобы все ахнули!
— Конечно, любимый, — с тихой улыбкой ответила Полина. — Я сделаю такой торт, который ты никогда не забудешь.
И она начала готовиться. Не к празднику. К возмездию.
Она была образцовой женой. Помогала составлять список гостей, выбирала кейтеринг, обсуждала с ним программу вечера. Он, ничего не подозревая, расслабился. Его «командировки» и «поздние совещания» продолжались. А Полина тем временем сходила к юристу, подняла все документы их совместных фирм и подготовила свой план.
В назначенный день загородный дом гудел, как улей. Дети носились по участку, взрослые пили шампанское у бассейна. Максим, именинник, был в центре внимания — сияющий, успешный, принимающий поздравления. Он был в своей стихии.
Наконец настал кульминационный момент. Под аплодисменты гостей Полина вывезла на специальном столике торт. Он был огромен и великолепен. Настоящее произведение искусства. Четыре яруса, покрытые белоснежной мастикой и украшенные сложными узорами из сахарных цветов.
— А сейчас, дорогие гости, прежде чем наш именинник задует свечи, я хочу сказать несколько слов, — произнесла Полина в микрофон. Её голос звучал громко и уверенно. Все затихли.
— Сегодня мы чествуем моего мужа, Максима. Ему сорок лет. И этот торт — не просто десерт. Это история нашей с ним жизни. Посмотрите, — она указала на нижний, самый большой ярус. На нём были искусно вылеплены из мастики фигурки: молодой парень дарит девушке огромный букет роз. — Это мы. Семь лет назад. Здесь всё настоящее: любовь, надежда, вера в будущее.
Гости заулыбались и зааплодировали. Максим обнял её за плечи, сияя от гордости.
— Второй ярус, — продолжала Полина, и её голос стал холоднее, — это наша свадьба и рождение нашего прекрасного сына Артёма. Это наш дом, наша крепость. По крайней мере, я так думала.
Она указала на третий ярус. Он был украшен фигурками, изображавшими их семейные праздники, поездки, уютные вечера. Всё выглядело идиллически.
— А вот этот, верхний ярус, — Полина сделала паузу, обводя всех ледяным взглядом, — он посвящён тебе, дорогой. Это твой подарок. Тот самый «монумент успеху», о котором ты просил. Подойди, посмотри поближе.
Она резким движением сняла с верхнего яруса большую сахарную орхидею, которая скрывала главную композицию.
Гости ахнули. На вершине торта, на маленькой кровати из марципана, лежали две фигурки. Одна — мужчина в костюме, с лицом Максима. Вторая — блондинка в бикини. У его ног валялась фигурка женщины с тёмными волосами, похожей на Полину, с разбитым сердцем в руках. А вокруг были разбросаны крошечные сахарные таблички со словами: «Котёнок», «Тигр», «Мымра», «Клуша».
Максим застыл. Его лицо стало белым, потом багровым.
— Полина... ты... ты с ума сошла? — прошипел он.
— Я? Я сошла с ума от твоего вранья, Максим, — её голос звенел. — А ещё я, как ты помнишь, бухгалтер по образованию. И я не только печь умею, но и считать.
Она достала из кармана фартука несколько листов бумаги.
— С днём рождения, любимый. Вот тебе мой подарок. Заявление на развод и документы о разделе имущества. Помнишь фирму, где я соучредитель? Так вот, по документам, которые ты сам же и подписал, большая часть активов, включая этот дом и квартиру в городе, оформлена на неё. А значит, на меня. Ты так торопился вывести активы, что не заметил пару «незначительных» пунктов, которые я добавила в устав.
Зинаида Аркадьевна вскочила с места. Кира смотрела то на брата, то на Полину с отвисшей челюстью.
— Это... это безумие! Шантаж! — закричал Максим.
— Нет, Максим. Это торт, — спокойно ответила Полина. — С горькой начинкой. С днём рождения.
Она взяла нож, отрезала огромный кусок торта — тот самый, с фигурками любовников, — и с размаху швырнула его Максиму в лицо. Белый крем и мастика разлетелись по его новому костюму.
В наступившей гробовой тишине Полина взяла за руку ошарашенного Артёма.
— Пойдём, сынок. Праздник окончен.
Она развернулась и пошла прочь из этого дома, из этой лживой жизни, под растерянными и осуждающими взглядами гостей. Она не оглядывалась. За спиной раздался яростный рёв Максима и визг его сестры. Но Полине уже было всё равно. Впереди её ждала неизвестность, но впервые за долгое время она чувствовала себя свободной.
Когда они сели в такси, Артём, наконец, пришёл в себя и дёрнул её за рукав.
— Мам... а что теперь будет?
Полина посмотрела на сына, на его испуганные глаза, и крепко обняла.
— Теперь, солнышко, мы с тобой испечём новый торт. Только для нас двоих. И он будет самым вкусным на свете.
Телефон в её сумочке разрывался от звонков и сообщений. От Максима. Она сбросила вызов, потом ещё один. И ещё. А потом выключила его совсем. История только начиналась.