Галина сидела за старым письменным столом, перебирая пожелтевшие листовки. «Выставка достижений научного городка», «День открытых дверей лаборатории квантовой оптики», «Концерт самодеятельности». Каждая бумажка — как осколок прошлой жизни. Тридцать лет она собирала эти материалы для музея, тридцать лет делала из обычных событий историю.
За окном моросил октябрьский дождь. Капли стекали по стеклу неровными дорожками, размывая контуры знакомого двора. Тот самый двор, где когда-то играли дети физиков и инженеров, где летними вечерами собирались на скамейках обсуждать последние открытия и просто жизнь.
Железная дверца почтового ящика в подъезде скрипнула — кто-то опустил письмо. Галина не спешила. Счета за коммунальные услуги, реклама магазинов, изредка открытки от бывших коллег. Ничего срочного не ждала.
Но когда спустилась вниз и увидела официальный конверт с гербом администрации, сердце сжалось. Даже не открывая, она поняла — ничего хорошего там нет. Такие письма приносят только плохие новости.
Поднялась обратно в квартиру, села на диван, где раньше они с Михаилом читали научные журналы и планировали экспозиции. Вскрыла конверт дрожащими пальцами.
«Уведомление о расторжении договора найма жилого помещения...»
Слова плыли перед глазами. «В связи с реконструкцией здания... освободить занимаемую площадь... в месячный срок...»
Месячный срок. Тридцать дней на то, чтобы собрать целую жизнь и... куда? В шестьдесят два года, с пенсией в четырнадцать тысяч рублей, после закрытия музея — куда она могла пойти?
Галина опустила письмо на колени и посмотрела вокруг. Книжные полки до потолка — труды по физике, альбомы с фотографиями, коробки с архивами. На стенах — дипломы Михаила, благодарности за музейную работу, фотографии с коллегами. Каждый предмет здесь имел свою историю.
А теперь всё это называлось «освободить занимаемую площадь».
Она встала, подошла к окну. Напротив строились новые дома — яркие, современные, для молодых специалистов IT-компаний. Старый научный городок превращался в обычный спальный район. Лаборатории закрывались одна за другой, учёные разъезжались кто куда.
— Мишенька, — прошептала она, касаясь рамки с его фотографией. — Что же нам теперь делать?
Муж смотрел с фотографии своими умными, добрыми глазами. Тот самый взгляд, который всегда подсказывал ей правильное решение. Но сейчас даже он молчал.
Галина снова взяла письмо, перечитала. «Реконструкция здания». Интересно, во что превратят их дом? В офисы? В магазины? А может, снесут вообще, чтобы построить парковку?
Она вспомнила, как они с Михаилом въезжали сюда молодыми. Он — подающий надежды физик-оптик, она — выпускница исторического факультета. Квартиру дали сразу после свадьбы. Тогда весь дом заселяли научными работниками. В каждой квартире жили люди, которые двигали науку вперёд.
А теперь она осталась одна. Последняя из могикан, как говорил Михаил.
Телефон зазвонил резко, оглушительно. Галина вздрогнула.
— Галина Петровна? Это Светлана из управляющей компании. Вы получили уведомление?
— Получила.
— Ну и хорошо. Значит, до двадцатого ноября ждём ключи. Процедура стандартная, ничего сложного.
Процедура стандартная. Как будто речь шла о замене крана или ремонте подъезда.
— А куда мне идти? — спросила Галина.
— Это не наша проблема. Обращайтесь в социальную службу, они помогут с временным жильём.
— В социальную службу...
— До свидания.
Гудки в трубке звучали как приговор.
Встреча двух миров
Здание администрации встретило Галину запахом свежей краски и гулом кондиционеров. Всё здесь было новое, современное — от блестящего линолеума до электронного табло с номерами очереди. Галина взяла талончик и села на пластиковый стул, чувствуя себя пришельцем из другого времени.
Вокруг сновали молодые люди с планшетами и телефонами. Они говорили быстро, на каком-то непонятном языке цифр и аббревиатур. «Оптимизация площадей», «эффективное использование ресурсов», «инвестиционная привлекательность». Галина слушала и думала, что за всеми этими умными словами прячутся живые люди с их проблемами.
— Номер сорок три, кабинет четыре!
Галина поднялась. Ноги дрожали — от волнения или от возраста, она не понимала.
Кабинет четыре оказался маленьким и холодным. За столом сидела девушка лет тридцати, в строгом костюме, с аккуратной причёской. На табличке значилось: «Елена Викторовна Соколова, специалист по жилищным вопросам».
— Проходите, садитесь, — девушка даже не подняла глаз от планшета. — По какому вопросу?
— Я получила уведомление о выселении. Галина Петровна Морозова, квартира семьдесят четыре.
Елена быстро пролистала что-то на экране.
— Ага, вижу. Дом под реконструкцию, квартира не приватизирована. Всё правильно оформлено.
— Но мне некуда идти, — сказала Галина. — Я живу там тридцать лет. Мой муж...
— Извините, — перебила Елена, наконец подняв взгляд. — Но квартира не на вас оформлена. Договор найма был на имя вашего супруга. После его смерти вы пользовались жильём без оснований.
Галина почувствовала, как щёки вспыхнули.
— Без оснований? Я там прожила полжизни! Я работала в музее, который был в том же здании. Я знаю каждый кирпичик...
— Понимаю ваши эмоции, — Елена говорила спокойно, как будто зачитывала инструкцию. — Но мы действуем в рамках закона. Здание передаётся инвесторам для создания современного жилого комплекса. Старые коммуникации не соответствуют нормам, планировка устарела.
— А в рамках совести вы действуете? — вырвалось у Галины.
Елена удивлённо моргнула.
— Простите?
— Совесть. Слышали такое слово? Когда выгоняешь пожилого человека на улицу, разве совесть не болит?
— Галина Петровна, давайте без эмоций. Я делаю свою работу. У нас есть программа переселения, можем предложить место в общежитии на окраине. Временно, конечно, но...
— Общежитие, — повторила Галина. — На окраине.
— Или можете обратиться к родственникам. У вас есть дети?
— Нет.
— Другие родственники?
— Нет.
Елена вздохнула, как будто Галина специально усложняла ей жизнь.
— Тогда общежитие — единственный вариант. Одна комната, удобства на этаже. Не идеально, но люди живут.
Галина представила себя в общежитии. Среди пьющих и кричащих соседей, с пакетом вещей вместо целой квартиры. Без книг, без фотографий, без памяти.
— А дом точно снесут?
— Реконструируют. То есть практически да, снесут. Но на том же месте построят современный жилой комплекс. Квартиры-студии, европейская планировка. Очень востребованы у молодёжи.
— У молодёжи, — эхом отозвалась Галина.
— Именно. Наш город развивается, привлекаем молодых специалистов. IT-сфера, стартапы. Будущее за ними.
Елена снова уткнулась в планшет, давая понять, что разговор окончен.
— А что с музеем? — спросила Галина. — Там были уникальные экспонаты. История научного городка.
— Музей закрыт. Здание тоже пойдёт под реконструкцию.
— Но там архивы! Документы о создании лабораторий, фотографии первых сотрудников...
— Всё передано в областной архив. Если что-то представляло ценность.
Если что-то представляло ценность. Тридцать лет её работы — «если что-то».
Галина встала. Ноги снова дрожали, но теперь уже от злости.
— Спасибо за консультацию.
— Не за что. И помните — срок до двадцатого ноября. Ключи сдаёте в управляющую компанию.
Выходя из кабинета, Галина обернулась. Елена уже принимала следующего посетителя — старика в поношенной куртке. Тот тоже держал в руках такое же уведомление.
Значит, она не одна.
Сокровища в пыльном углу
Ночь. Галина не могла заснуть. Ворочалась в постели, думала о разговоре с Еленой, о том, что делать дальше. Общежитие? В её возрасте? Среди чужих людей, в комнатке размером с кладовку?
Встала, накинула халат, прошла на кухню. Заварила чай, села у окна. На улице горели редкие фонари, подсвечивая пустынный двор. Когда-то здесь было оживлённо даже по ночам — молодые учёные засиживались в лабораториях допоздна, потом ещё долго обсуждали результаты экспериментов во дворе.
А теперь тишина. Мёртвая тишина умирающего города.
Галина допила чай и вдруг вспомнила. У них в кладовке стоял старый сундук — Михаил складывал туда документы, которые не поместились в рабочем кабинете. После его смерти она ни разу туда не заглядывала. Больно было.
Но сейчас... Сейчас, может быть, там что-то есть. Что-то важное.
Она зажгла свет в кладовке, раздвинула коробки с зимними вещами. Сундук стоял в углу, покрытый толстым слоем пыли. Тяжёлый, металлический, военного образца — достался ещё от дедушки.
Галина протерла крышку тряпкой, подняла её. Внутри лежали папки, перевязанные верёвочками. Пахло старой бумагой и временем.
Первая папка — протоколы заседаний учёного совета. Сухие, официальные документы. Но почерк знакомый — Михаил был секретарём совета первые десять лет работы.
Вторая папка потолще. «Переписка с московскими институтами». Письма, копии писем, телеграммы. Галина открыла наугад одно письмо и замерла.
«...наша лаборатория впервые в Союзе получила стабильный лазерный луч мощностью... результаты превосходят ожидания... просим рассмотреть возможность создания на базе нашего городка головного центра...»
Это было письмо от Михаила академику Басову. Галина помнила, как муж волновался, отправляя его. Как ждал ответа. Как радовался, когда пришло согласие.
Третья папка — фотографии. Но не семейные, а рабочие. Строительство лабораторий, первые эксперименты, торжественные моменты. На одной фотографии — Михаил стоит рядом с каким-то прибором, улыбается. Подпись на обороте: «Первый запуск квантового генератора. 15 мая 1987 года».
Галина листала дальше. Вот групповая фотография — весь коллектив лаборатории. Молодые лица, горящие глаза. Все были уверены, что делают историю. И делали.
А вот документ, который заставил её сердце биться быстрее. Справка о том, что лазерная установка, созданная в их лаборатории, была использована для нужд космической программы. Стояла подпись генерального конструктора и гриф «Совершенно секретно».
— Господи, — прошептала Галина. — Мишенька, да ты же...
Она читала дальше, с каждой страницей понимая всё больше. Их маленький городок не был просто научным центром. Здесь создавались технологии, которые потом использовались в самых важных проектах страны. Космос, оборона, медицина.
В самой глубине сундука лежал конверт с надписью «Галочке. Если что случится». Руки задрожали. Это почерк Михаила, но когда он это написал?
Внутри — письмо на двух листах.
«Моя дорогая Галя. Если ты читаешь это, значит, меня уже нет. Не плачь, я прожил хорошую жизнь рядом с тобой. Но есть кое-что важное. Вся эта история с нашим городком, с лабораториями — она не случайна. Мы действительно создали здесь нечто уникальное. То, что сейчас кажется старым и ненужным, на самом деле — основа для будущего. Если кто-то захочет это разрушить, покажи им документы из сундука. Пусть знают, на чём стоит то, что они хотят снести. А если и это не поможет — расскажи всем. Людям нужно знать правду о том, кто и как строил их будущее. Я люблю тебя. Твой Миша».
Галина читала письмо снова и снова. Значит, он знал. Предчувствовал, что когда-нибудь всё это может исчезнуть.
Она посмотрела на часы — половина третьего ночи. Но сна не было. Энергия била ключом. Впервые за много месяцев она чувствовала, что у неё есть цель.
Галина достала все папки из сундука, разложила на столе. Документы, фотографии, письма — целая история. История людей, которые верили в науку, в будущее. Которые строили это будущее своими руками.
— Ну что ж, — сказала она вслух. — Попробуем, Миша. Попробуем показать им, что такое настоящая ценность.
Экскурсия в прошлое
Алексей Громов приехал из Томска рано утром. Журналист местной газеты, специализировался на историях о том, как меняется жизнь в малых городах. Когда Галина позвонила ему, он сначала не поверил.
— Вы серьёзно? Документы о секретных разработках просто лежали у вас дома?
— Не просто лежали. Хранились. Мой муж был очень аккуратным человеком.
Теперь Алексей стоял в её квартире с диктофоном и фотоаппаратом, листал папки, качал головой.
— Это же сенсация, Галина Петровна. Здесь история создания целой отрасли.
— История, которую хотят снести бульдозером, — сухо заметила Галина.
Она провела его по квартире, показывая фотографии на стенах, рассказывая о каждой. Вот Михаил с коллегами на торжественном открытии лаборатории. Вот она сама в музее, на фоне первых экспонатов. А вот групповое фото всех жителей дома — учёные, инженеры, их семьи.
— А давайте пройдёмся по подъезду, — предложил Алексей. — Покажете, как жили люди, создававшие будущее.
Галина надела пальто. В подъезде было холодно — отопление включили не везде, экономили. Стены облупились, краска местами осыпалась. Но она видела это место другими глазами.
— Вот здесь, на первом этаже, жила семья Волковых, — рассказывала она, поднимаясь по лестнице. — Пётр Иванович работал над системами наведения лазеров. А его жена Анна Михайловна была врачом, следила за здоровьем всех сотрудников лаборатории.
Алексей снимал облупленные стены, старые почтовые ящики с выцветшими табличками.
— На втором этаже — Трофимовы. Иван Трофимович первым в Союзе создал бытовой лазерный измеритель. Знаете, те штуки, которыми строители теперь пользуются повсеместно? Это его изобретение.
— Серьёзно? — Алексей навёл камеру на дверь квартиры. — А где он сейчас?
— Умер три года назад. Дети уехали в Америку, продали квартиру. Теперь там живёт молодая пара — он программист, она работает в банке.
На третьем этаже Галина остановилась возле окна.
— А отсюда видно лабораторный корпус. Вернее, то, что от него осталось.
За окном виднелось серое здание с заколоченными окнами. Табличка «Снос разрешён» криво висела на заборе.
— Там Михаил проводил эксперименты с голографией. Мы тогда думали, что это фантастика. А теперь...
— Теперь это в каждом телефоне, — закончил Алексей.
— Именно. Мой муж говорил: мы работаем для людей, которых ещё нет. Создаём технологии для детей, которые ещё не родились.
Они поднялись на четвёртый этаж. Галина достала ключи.
— А это наша квартира. Точнее, была наша.
Алексей зашёл следом, огляделся. Квартира была обычной, советской планировки. Но каждый угол дышал историей.
— Вот здесь Михаил оборудовал домашнюю мастерскую, — Галина показала на балкон. — По вечерам дорабатывал чертежи, проверял расчёты. А я помогала оформлять документацию.
— Вы работали вместе?
— Всегда. Он — физик, я — историк. Он создавал будущее, а я следила, чтобы прошлое не забылось.
Алексей снимал комнаты, стеллажи с книгами, письменный стол, заваленный папками.
— А что будет с архивами, если вас выселят?
Галина пожала плечами.
— Выброшу, наверное. Некуда везти. В общежитии места не будет.
— Но это же бесценные документы!
— Для кого бесценные? Для той девочки из администрации? Для инвесторов, которые видят здесь только квадратные метры?
Алексей прошёл к окну, посмотрел на двор.
— А знаете что, Галина Петровна? Давайте сделаем из этого настоящую историю. Не просто заметку в газете, а большой материал. С фотографиями, документами, воспоминаниями.
— И что это изменит?
— Люди узнают правду. А когда люди знают правду, им труднее молчать.
Галина посмотрела на него с надеждой.
— Вы думаете, это поможет?
— Не знаю. Но попробовать стоит. У вас есть ещё какие-то материалы? Письма коллег, документы о достижениях?
— Есть. В сундуке ещё много чего лежит.
— Отлично. Будем делать настоящее расследование. История о том, как разрушают память и выгоняют на улицу тех, кто создавал наше настоящее.
В голосе Алексея звучала искренняя злость. И Галина впервые за много дней почувствовала, что не одна.
Письмо как завещание
Алексей ушёл, пообещав приехать через пару дней с коллегой-фотографом. Галина осталась одна с папками, разложенными по всей квартире. Она методично перебирала документы, пытаясь понять, что может заинтересовать читателей.
Вот справка о внедрении разработок лаборатории в промышленность. Сухие цифры, но за ними — годы труда. Вот благодарность от министерства за вклад в развитие науки. Михаил тогда очень гордился.
А вот что-то новое. Конверт, который она раньше не замечала. Лежал в самой глубине сундука, под стопкой чертежей. На конверте знакомый почерк: «Галочке. Личное».
Галина осторожно вскрыла конверт. Внутри — письмо на трёх листах, написанное аккуратным почерком Михаила.
«Моя дорогая жена. Пишу это письмо в больнице, пока ты ходишь в магазин. Врачи сказали правду — времени у меня немного. Но я не об этом хочу написать.
Хочу рассказать тебе то, о чём никогда не говорил. О том, зачем мы приехали сюда, в этот маленький городок, зачем посвятили жизнь работе в лаборатории.
Помнишь, как мы познакомились? Ты писала дипломную работу о развитии науки в послевоенные годы, а я помогал тебе разобраться в физических терминах. Ты тогда сказала: «Наука — это не просто формулы. Это надежда людей на лучшее будущее».
Я влюбился в тебя именно за эти слова. За то, что ты понимала: каждое открытие, каждый эксперимент — это кирпичик в здании будущего. Не для себя мы работали, а для людей, которых ещё нет на свете.
Когда предложили ехать в закрытый городок, я сомневался. Секретность, изоляция от большого мира. Но ты сказала: «Поехали. Там нужны люди, которые верят в будущее».
И мы поехали. Молодые, полные надежд. Думали, что будем работать год-два, а потом вернёмся в Москву или Ленинград. Но втянулись. Потому что здесь была особая атмосфера. Люди жили не для себя, а для общего дела.
Помнишь наши вечера? Мы с коллегами собирались у кого-нибудь дома, обсуждали результаты экспериментов. Спорили до глубокой ночи о том, как применить новые технологии. Дети играли во дворе, а мы строили планы покорения космоса.
Наивно? Возможно. Но мы верили. И это давало силы работать по четырнадцать часов в сутки.
А потом началась перестройка. Финансирование урезали, проекты закрывали. Коллеги разъезжались. Но мы остались. Потому что кто-то должен был сохранить то, что мы создали.
Я знаю, ты иногда жалела, что у нас не было детей. Но у нас были другие дети — наши ученики, молодые физики, которые приезжали к нам на практику. Мы учили их не только формулам, но и тому, что наука — это служение.
Теперь я понимаю: наше главное открытие было не в лаборатории. Главное открытие — это то, что люди могут жить ради чего-то большего, чем собственное благополучие.
Если когда-нибудь кто-то скажет, что всё это было напрасно, что наша работа никому не нужна — не верь. Покажи им документы, расскажи истории. Пусть знают: здесь жили люди, которые строили будущее с нуля.
Если забудут — напомни. А если выгонят — скажи, кто тут строил всё с нуля.
Я очень тебя люблю. Спасибо за то, что была рядом все эти годы. Спасибо за то, что понимала: работа для нас была не просто работой, а призванием. Твой Миша».
Галина читала письмо сквозь слёзы. Вот оно — завещание. Не юридическое, а человеческое. Михаил словно знал, что когда-нибудь ей придётся защищать их общую жизнь.
«Если забудут — напомни. А если выгонят — скажи, кто тут строил всё с нуля».
Она сложила письмо, убрала в конверт. Теперь точно знала, что делать. Не просто сопротивляться выселению, а рассказать правду. О людях, которые жили здесь. О том, ради чего они работали. О том, что нельзя разрушать память ради прибыли.
Галина встала, подошла к окну. За стеклом всё тот же серый двор, те же заколоченные окна лаборатории. Но теперь она видела это по-другому. Не как кладбище мечтаний, а как место, где когда-то создавалось будущее.
Их будущее. Будущее людей, которые сейчас пользуются лазерными указками, GPS-навигаторами, медицинским оборудованием — медицинским оборудованием, не подозревая, что всё это начиналось здесь, в их маленьком городке.
Она взяла телефон, набрала номер Алексея.
— Алексей? Это Галина Петровна. У меня есть ещё один документ. Очень важный. Личное письмо мужа. Думаю, стоит его опубликовать.
— Вы уверены? Личная переписка...
— Уверена. Это не просто письмо. Это... как бы сказать... завещание целого поколения.
Алексей помолчал.
— Хорошо. Завтра приеду, посмотрим. А пока готовьте ещё документы. Чем больше фактов, тем убедительнее история.
Галина положила трубку и снова села за стол. Впереди была долгая ночь работы с архивами. Но теперь это была не просто попытка спасти квартиру. Это была борьба за память.
Когда правда становится оружием
Статья вышла через неделю. Сначала в томской газете, потом её перепечатали областные издания. Заголовок был простым: «Последняя жительница города учёных».
Алексей не пожалел красок. Он рассказал историю Галины, но сделал это через призму большой истории — о том, как в маленьких городках создавались технологии, которые потом изменили мир. Привёл цитаты из документов, показал фотографии лаборатории в годы расцвета и сейчас.
А в конце — отрывок из письма Михаила. «Если забудут — напомни. А если выгонят — скажи, кто тут строил всё с нуля».
Галина и не подозревала, что статья получит такой резонанс. Звонить начали на следующий день. Сначала местные журналисты, потом федеральные каналы.
— Галина Петровна? Это программа «Время». Мы хотели бы сделать сюжет о вашей истории.
— Это канал «Россия». Можем ли мы приехать на съёмки?
— Радиостанция «Эхо Москвы». Согласны дать интервью в прямом эфире?
Галина растерялась. Она не ожидала такого внимания. Но согласилась на всё. Пусть люди знают правду.
Съёмочная группа федерального канала приехала в четверг. Молодой корреспондент, оператор, звукооператор. Они ходили по квартире, снимали документы, расспрашивали о жизни в научном городке.
— Скажите, Галина Петровна, вы не жалеете, что посвятили жизнь этому месту? Ведь могли бы жить в большом городе, иметь карьеру...
— Жалею? — Галина задумалась. — Знаете, иногда жалела. Особенно когда Михаил заболел, а хороших врачей здесь не было. Но в целом — нет. Мы жили интересной жизнью. Мы видели, как рождаются открытия. Это дорогого стоит.
— А что вы чувствуете сейчас, когда вас выселяют?
— Боль. Как будто умирает что-то важное. Не просто дом — память о людях, которые здесь жили и работали.
Корреспондент кивнул.
— Вы пытались обращаться к властям?
— Пыталась. Мне сказали, что квартира не приватизирована, что я не имею прав на жильё. Но разве дело только в юридических правах? Разве у памяти нет прав?
Сюжет показали в воскресенье, в главной информационной программе. Десять минут эфирного времени — для провинциальной истории это было много.
Утром в понедельник Галине позвонили из администрации.
— Галина Петровна? Это Елена Соколова. Помните, мы встречались по поводу выселения.
— Помню.
— Нам нужно встретиться. Ситуация изменилась.
Елена говорила не так уверенно, как в прошлый раз. В голосе слышалось беспокойство.
— Приезжайте к нам в два часа. Кабинет мэра.
Кабинет мэра — это уже серьёзно. Галина оделась поаккуратнее, взяла с собой папку с документами.
Мэр оказался мужчиной лет пятидесяти, с усталым лицом. Рядом с ним сидела знакомая Елена и ещё несколько чиновников.
— Галина Петровна, проходите, садитесь, — мэр встал, пожал ей руку. — Меня зовут Игорь Владимирович. Мы хотели обсудить вашу ситуацию.
— Что тут обсуждать? Меня выселяют.
— Видите ли, после публикации в прессе мы получили много звонков. Люди интересуются историей вашего дома, судьбой научного городка.
Мэр помолчал, покрутил в руках ручку.
— И нам подумалось: а что если совместить реконструкцию с сохранением исторической памяти? Создать на базе дома музейный комплекс?
Галина не поверила своим ушам.
— Музейный комплекс?
— Именно. Часть здания реконструируем под современное жильё, а часть — под музей истории местной науки. С экспозицией, архивами, всем необходимым.
— А я?
— А вы могли бы стать хранителем этого музея. Официально. С зарплатой и служебной квартирой.
Елена смотрела в стол, явно чувствуя себя неловко.
— Конечно, это потребует времени, — продолжал мэр. — Проектирование, согласования. Но принципиальное решение мы можем принять уже сейчас.
Галина молчала, переваривая услышанное.
— А инвесторы согласятся?
— Инвесторы заинтересованы в положительном имидже проекта. После вашего интервью им звонили партнёры, высказывали обеспокоенность. Никто не хочет прослыть разрушителем памяти.
— То есть дом сохранится?
— Частично. Фасад, несколько исторических квартир, музейная часть. Это даже придаст проекту уникальность.
Галина посмотрела на фотографию Михаила в рамке на столе — всегда носила с собой.
— А другие жильцы? Тот дедушка, который тоже получил уведомление?
— Мы рассмотрим каждый случай индивидуально. Найдём решения.
Мэр протянул ей папку.
— Здесь предварительные документы. Изучите, подумайте. Но решение нужно принимать быстро — проект уже запущен.
Галина взяла папку.
— Я подумаю.
— Конечно. Только учтите — это уникальная возможность. И для вас, и для сохранения истории.
Выходя из кабинета, Галина чувствовала смешанные эмоции. С одной стороны — облегчение. Её не выгоняют на улицу. С другой — всё это напоминало компромисс. Не полную победу, а сделку.
Но может быть, в жизни так и бывает? Может быть, важно не добиться всего, а сохранить главное?
«Если забудут — напомни», — вспомнила она слова Михаила.
Теперь у неё будет возможность напоминать. Официально, с зарплатой и музейными экспонатами.
Это уже что-то.