Вечерний Грозный до войны — это не просто тени на стенах разрушенных домов. Это целая атмосфера, в которой любой звук — будто шаг за спиной.
Начало 1990-х разделило город и людей: кто-то собирал вещи в спешке, кто-то цеплялся за старую жизнь, притворяясь, что всё обойдётся. Но, как писал житель Грозного Юрий Кондратьев в своих воспоминаниях, "ночью страх был густым, как нефть, и даже привычные улицы казались чужими".
На улицах становилось всё меньше русской речи. Те, кто мог, уезжали, продавая квартиры за бесценок в прямом смысле: люди отдавали дома за мешок муки или старенькие "Жигули". Но были и те, кто не уехал. Кто-то — из упрямства, кто-то из любви, кто-то потому, что уходить просто некуда.
Кондратьев остался ради жены, а жена — из-за старых родителей. В этой цепочке семейной привязанности была вся правда о том времени: страх и ответственность всегда шли рядом.
Работы почти не было. Мужчины подрабатывали кто таксистом, кто грузчиком. Юрий ездил на старом "Запорожце" — смешная, неказистая машина, которой теперь можно было только гордиться: на такую бандиты нападали реже. Но даже на этой "тачке" риск был почти ежедневным.
В таксопарке Кондратьев познакомился с Мовлади — чеченцем лет тридцати. "Спокойный, сдержанный, глаза всегда внимательные", — так его описывали в гараже. Мовлади держал рядом гранату, как кто-то другой держал крестик на шее. Это была не бравада, а трезвый расчет: "Время такое, брат, здесь без этого нельзя".
В тот вечер всё было как обычно. Только гранаты на сиденье у Мовлади не оказалось. Он легко, почти весело сказал, что обменял её на "макаров". Для Кондратьева эта история казалась фантастикой, но Мовлади рассказал без лишних слов: всё просто.
"Подвёз троих — чеченцы, молодые, сели, просят к кладбищу. Я насторожился. Говорю: дальше не повезу. Тут один достаёт пистолет, тычет — и ржёт. Мол, чеченец и трусишь! А я достаю гранату, чеку выдергиваю. Теперь я смеюсь. Вот только руки мои не дрожат. Они сразу — платим, всё, только отпусти. Обыскал, пистолет и документы себе забрал, деньги вернул. Сказал — если что, мои найдут их".
Люди, пережившие такие минуты, меняются. Их смех становится короче, а взгляды тяжелее.
На следующий день Юрий не выдержал и начал уговаривать жену и тёщу покинуть город. Тяжело, со слезами, но удалось. И уже утром в Грозный вошли танки. Началась совсем другая, страшная жизнь — без прежних улиц, без спокойных ночей. Те, кто остались, каждый день рисковали, а истории о таких как Мовлади рассказывали шепотом:
"Парень он был не промах. Не трус. Только кто теперь знает, где он?"
Эта история не про гранаты и пистолеты. Она про то, что происходит с людьми, когда законы перестают действовать, а страх становится ежедневным спутником. Мовлади не был героем в привычном смысле.
Он просто пытался выжить, как тысячи других. Как и Юрий, который ушёл, уводя за собой всё, что ещё могло быть спасено — жену, семью, память о доме.
Сегодня Грозный уже не тот город. Но где-то там, на старой стоянке, возможно, ещё помнят человека, который держал гранату вместо рукопожатия и никогда не считал себя смелым, просто не хотел быть жертвой. Это была чужая, тревожная жизнь, где каждый день мог стать последним, и каждый, кто выжил, уже был героем.
СПАСИБО ЗА ПРОЧТЕНИЕ, ТОВАРИЩ!
Прошу оценить публикацию лайком, комментарием и репостом.
Если Вы считаете важным то, что я делаю, то поддержите канал с помощью донатов. Ваш вклад позволяет продолжать съёмки интервью с ветеранами, а также даёт возможность рассказывать о тех, кого нельзя забывать.
Присоединяйтесь к моему личному телеграм-каналу, где ещё больше интересных историй и живого общения 👇