Переводить стихи занятие неблагодарное. Никогда не попадёшь точно в их ритм, их музыку, их дыхание. Перевод стиха - это всегда другой текст, другой голос.
Именно поэтому имя Сильвии Плат в России почти не на слуху. Её читают урывками, осторожно. Пожалуй, её можно сравнить с Мариной Цветаевой — не в смысле стиля, а в исповедальной откровенности. Та же отчаянная честность. Та же способность говорить о боли так, что перестаёт быть уютно.
Цветаева однажды написала: «Моим стихам, написанным так рано…» — и умела звучать как обвинение и мольба одновременно. У Сильвии Плат это тоже есть. Только на другом языке.
Сегодня я хочу рассказать о её детстве. Не для справки. А чтобы попробовать услышать её голос. Голос женщины, которая не хотела взрослеть и не умела молчать.
Кто такая
Сильвия Плат (1932–1963) — американская поэтесса и писательница, одна из самых известных представительниц исповедальной поэзии XX века. При жизни она опубликовала сборник стихов и роман «Под стеклянным колпаком», который вызвал противоречивые отклики и был опубликован под псевдонимом.
Она училась в Смит-колледже, потом в Кембридже. Везде чувствовала себя чужой, не нужной. После окончания колледжа она вышла замуж за английского поэта Теда Хьюза. У них было двое детей. Брак оказался трудным, с изменами и разрывом, что отразилось в её поздних стихах.
Её жизнь оборвалась трагически: в 1963 году Плат покончила с собой. В 1982 году ей посмертно присудили Пулитцеровскую премию за «Собрание стихов». Её тексты известны предельной откровенностью и вниманием к внутреннему миру, к темам смерти, материнства, женской идентичности.
Сегодня её творчество считается классикой американской литературы, изучается и переиздаётся во всём мире.
Детство и смерть отца
Сильвия Плат родилась в Массачусетсе в семье немецких иммигрантов. Её отец, Отто Эмиль Плат, был профессором Бостонского университета и известным специалистом по пчёлам. Он был строгим, педантичным, авторитарным человеком, писавшим научные труды и державшим семью в железной дисциплине.
Сильвия боготворила его и одновременно боялась. Отношения с отцом были странной смесью обожания и страха. Она училась быть идеальной девочкой, чтобы заслужить редкое одобрение. Лишь вечером он выделял детям несколько минут: слушал их стихи, рассказы, устраивал своеобразные семейные «выступления», но и тогда оставался судьёй, чьё мнение надо было заслужить.
Мать Сильвии, Аурелия Шёбер Плат, была женщиной образованной, с австрийскими корнями. Она работала машинисткой, библиотекарем, преподавала языки. Вышла замуж за Отто, когда была его студенткой, на 21 год моложе. Их брак был непростым, начавшись со скандального развода Отто с первой женой. У Отто и Аурелии Плат было двое детей: Сильвия, и её младший брат Уоррен, родившийся в 1935 году.
Детство Сильвии складывалось сначала как жизнь приличной профессорской семьи. Она была одарённым ребёнком: в десять месяцев говорила первые слова, в три года читала, любила кино и рано начала рисовать. В пять лет она уже ходила в художественный кружок. Много времени проводила у бабушки и дедушки на берегу Атлантического океана и с тех пор море стало для неё особым образом свободы и утешения.
Семья жила в пригородах Бостона, переезжая после рождения младшего брата Уоррена. Дом был аккуратным, жизнь — почти респектабельной. Но Отто Плат всё больше погружался в науку и отдалялся от семьи. Уоррен был болезненным ребёнком, и Аурелия часто не успевала уделить внимание дочери. Всё внимание и любовь приходилось завоёвывать.
Всё изменилось, когда здоровье Отто резко ухудшилось. Он заметил у себя симптомы болезни, но, упрямый и уверенный в своём диагнозе, отказался от лечения. Когда инфекция от диабета превратилась в гангрену, ампутация уже не помогла. Он умер в ноябре 1940 года, всего через полторы недели после восьмого дня рождения Сильвии.
Это была первая огромная потеря и первая непростительная обида её жизни. Девочка считала, что отец бросил её — даже если не по своей воле. Она записала в дневнике: «Я никогда больше не стану разговаривать с Богом». Позднее этот опыт вернётся в её поэзии в образах отца-судьи, отца-вампира, отца, которого нужно убить снова и снова, как в знаменитом стихотворении «Папочка».
Отто Плат был похоронен на Уинтропском кладбище. Даже воспоминание о визите на его могилу легло в основу другого стихотворения «Electra on Azalea Path». Смерть отца стала внутренней мифологией Сильвии Плат, травмой, которая питала её творчество всю жизнь.
Мать и отношения с ней
После смерти отца для Сильвии центром семьи стала мать — Аурелия Шёбер Плат. Женщина умная, образованная, трудолюбивая. Она делала всё, чтобы дать детям безопасность и будущее: работала на нескольких работах, преподавала языки, содержала дом.
Но при всей этой заботе Аурелия оставалась холодной и требовательной. Её любовь редко была безусловной. Она ждала благодарности, успехов, идеальности. Сильвия с детства училась быть удобной, старательной, отличницей, чтобы заслужить внимание и одобрение.
И вместо близости между ними выросла стена молчаливого долга. Для Сильвии мать стала символом давления — невидимого, но не менее тяжёлого, чем приказы отца. В её дневниках сквозит не только любовь или вина, но и злость, обида, желание наконец быть собой.
Позже в письмах и особенно в стихах эта обида прорвалась. Плат умела быть безжалостной к себе, но и к своей семье тоже. Образы матери у неё часто холодные, отстранённые, равнодушные к тому, что у ребёнка может быть своя боль.
Эти отношения не были ни чёрно-белыми, ни однозначными. В них были и забота, и тяжесть ожиданий, и невозможность сказать самое важное. И именно поэтому они остались с ней навсегда и вошли в её поэзию.
Бабушка, дедушка и любовь к морю
Важным убежищем в детстве Сильвии был дом её бабушки и дедушки по материнской линии. Они жили на берегу Атлантического океана.
Они были образованными, говорили на нескольких языках, умели общаться с детьми без приказов и оценок. У них Сильвия впервые почувствовала, что взрослые могут быть понимающими и терпеливыми.
А море стало для неё символом свободы и бесконечности. Это был её личный пейзаж утешения — шум волн, бескрайний горизонт, запах соли. Эти образы не раз появлялись в её рассказах и стихах. В автобиографическом эссе «Океан 1212-W» она вспоминала это время как почти священное, наполненное светом и возможностью быть собой.
Но даже в этом убежище Сильвия оставалась тревожным ребёнком. Она знала, что в любой момент ей придётся вернуться домой к матери, к требованиям быть безупречной, к тишине, в которой не обсуждают обиды.
Так на берегу океана она впервые почувствовала, как можно одновременно любить простор и бояться уйти слишком далеко.
Школа, успехи и ранние публикации
Сильвия была ребёнком, который старался во всём быть первой. Её отличные оценки были не только результатом способностей, но и способом заслужить любовь и внимание.
В школе она быстро стала «звёздной ученицей». Она прекрасно писала, блистала в творческих заданиях по английскому языку, редактировала школьную газету. В её жизни учёба была не просто обязанностью, а почти сценой, на которой она могла показать себя и получить редкое одобрение.
Но за этой безупречностью была тревога. В дневниках она признавала, что боится быть недостаточно хорошей. Что успех — это условие, без которого любовь исчезает.
Писать рассказы она начала очень рано. К моменту окончания школы у неё было более пятидесяти рассказов, множество попыток публиковаться. Не все удачные: она насчитала более шестидесяти писем с отказами. Но были и победы. В школьные годы она публиковалась девять раз и даже заработала на этом 63 доллара 70 центов.
В 1941 году в газете Boston Herald напечатали её первое стихотворение — простое, детское, но важное для неё. В 1949 году в The Atlantic Monthly вышла её статья, написанная вместе с другом, где они размышляли о том, как жить в безумном мире.
Она не только писала, но и рисовала. Сильвия была ребёнком, который всё время доказывал: я могу, я заслуживаю внимания и любви.
Как детство отразилось в её поэзии
Всё, что Сильвия Плат пережила в детстве, осталось с ней навсегда и стало языком её стихов.
Страх потери, чувство брошенности, невозможность быть «достаточно хорошей» — эти темы звучат в её поэзии не как украшение, а как крик. Она не пыталась приукрасить боль, не искала красивых слов. Она называла вещи своими именами.
Её отец стал одним из центральных образов. В стихотворении «Папочка» он одновременно мёртвый и воскрешённый, любимый и ненавистный, обожествлённый и обвиняемый. Это не просто личная рана - это метафора власти, которая требует подчинения даже после смерти.
Отношения с матерью тоже оставили след. В письмах и стихах прорывается горечь девочки, которая всегда должна была быть примером, безупречной. Но под этим злость и желание сказать: «Я тоже имею право на слабость».
Даже море из её детства не только пейзаж утешения. Оно становится в её текстах символом свободы, но и опасности потеряться в бескрайности.
Её стихи - это попытка наконец проговорить то, что в семье запрещали обсуждать. Это исповедь, где нет ничего лишнего и ничего скрытого.
Приглашение к чтению
Сильвия Плат — это голос, который решился говорить о том, что обычно оставляют в себе.
Она писала не для того, чтобы украсить реальность. Она писала, чтобы не сойти с ума от её правды. И именно поэтому её стихи остаются живыми, неудобными, необходимыми.
Переводы не всегда могут сохранить её точный ритм, звук, внутреннюю музыку. Но даже в переводе остаётся главное — смелость называть вещи своими именами.
Если вы никогда не читали Сильвию Плат — начните ради того, чтобы увидеть, как слова могут быть оружием и исповедью одновременно.
Потому что иногда только чужая смелость позволяет нам признаться самим себе.
«Я не умею быть не идеальной», — писала Сильвия Плат.
А вы бы решились рассказать о себе так же?