Глава 28
Они двинулись через огороды, в сторону темневших на горизонте гор. Стрельцов шел первым, внимательно осматривая путь, Савельева и Миша следовали за ним. Мальчик держался молодцом, не жаловался и не отставал.
Через полчаса быстрого шага они оказались на окраине села. Впереди лежала степь, за ней начинались предгорья. Путь предстоял неблизкий.
Вдруг Стрельцов замер, вскинув руку в предупреждающем жесте. Издалека донесся звук моторов — несколько машин приближались к селу.
— Быстро, в кусты! — скомандовал он, и они бросились к зарослям чертополоха у дороги.
Укрывшись, они с тревогой наблюдали, как к селу подъезжают три внедорожника с выключенными фарами. Машины остановились у центральной улицы, и из них вышли люди — Стрельцов насчитал не меньше десяти фигур.
— Это они? — прошептала Савельева, прижимая к себе Мишу.
— Да, — мрачно подтвердил Стрельцов. — И судя по количеству, они настроены серьезно.
Он лихорадочно просчитывал варианты. Бежать через открытую степь — самоубийство, их заметят при первом же преследовании. Вернуться в село и затаиться? Тоже рискованно, особенно с ребенком.
И тут Стрельцов заметил то, что упустил раньше — старый сарай в стороне от основных домов. Судя по виду, им давно не пользовались.
— Туда, — указал он. — Спрячемся и выждем, пока они будут обыскивать село. Потом уйдем.
Они осторожно двинулись к сараю, пригибаясь и используя любое укрытие. Преследователи тем временем рассредоточились по селу, слышались приглушенные голоса и звуки взламываемых дверей.
Сарай оказался заброшенным, как Стрельцов и предполагал. Внутри пахло сеном и пылью. Они забились в дальний угол, за стог полусгнившей соломы.
— Что теперь? — прошептала Савельева, обнимая дрожащего Мишу.
— Ждем, — ответил Стрельцов. — Они обыщут дома, не найдут нас и двинутся дальше. Тогда мы сможем уйти.
Миша тихо всхлипнул, и Савельева крепче прижала его к себе.
— Всё будет хорошо, малыш, — прошептала она, гладя его по спине. — Мы справимся, правда ведь, Саша?
Стрельцов посмотрел на них — женщина и ребенок, доверившие ему свои жизни. В этот миг, когда рассвет только осторожно пробирался сквозь сумерки, к Стрельцову вдруг пришло простое, пугающе настоящее откровение: он был готов пойти на всё — даже отдать жизнь — только бы защитить этих двоих. Не ради приказа или каких-то идеалов, нет… Просто потому, что мысль о жизни без Савельевой и Миши казалась невыносимой. Бывают моменты, когда вдруг становится по-настоящему понятно — вот ради чего ты живёшь. И ради кого.
— Конечно, справимся, — тихо ответил он, бережно дотронувшись до плеча Савельевой, а затем аккуратно потрепал по волосам вздыхавшего от усталости Мишу. — Мы вместе. А если вместе — значит, всё можно пережить. Всё будет хорошо, слышите?
Он попытался улыбнуться — для них, не для себя. В его голосе не было ни тени бравады: только тепло, только уверенность. Савельева накрыла его ладонь своей — крепко, будто говоря, что не отпустит. Миша посмотрел снизу вверх, так доверчиво и серьёзно.
И в этой мгновенной, такой хрупкой тишине Стрельцов знал: даже если за следующим поворотом будет снова опасность — они теперь семья. И он не подведёт.
Миша всхлипнул тихо, но не от страха — просто слишком много всего накопилось. Он посмотрел на Стрельцова снизу вверх, широко распахнутыми, полными слёз глазами. Взгляд ребёнка в этот момент способен ранить сильнее любого удара.
— Правда? Ты обещаешь? — спросил он шёпотом, будто произносил главные в жизни слова.
— Обещаю, — произнёс Стрельцов твёрдо. Так, что ни у одного взрослого не осталось бы сомнений — это не легкомысленное «да», а клятва. Самое настоящее мужское слово.
Савельева смотрела на него — и в её взгляде было столько нежности, столько благодарности. Он ненадолго задержал на ней взгляд: чуть улыбнулся, кивнул, словно подтверждая — все, что он только что сказал, не растворится с первым же светом.
В эти секунды их маленький, усталый, но крепкий узел был неуязвим. И никакой рассвет, никакая угроза снаружи не могли лишить их этого мгновения.
— Спасибо тебе, — прошептала она. — За всё.
Их взгляды встретились, и Стрельцов почувствовал, как время замедляется. Все сомнения, все страхи отступили. Он наклонился и мягко коснулся ее губ своими. Это был не страстный поцелуй любовников, а скорее клятва, обещание защищать и беречь, что бы ни случилось.
Снаружи послышались голоса, и они замерли. Через щели в старых досках были видны лучи фонариков, скользящие по земле.
— Проверьте сарай, — донесся приказ.
Стрельцов моментально подобрался, выхватывая пистолет. Он жестом показал Савельевой с Мишей, чтобы они спрятались глубже в солому.
Дверь сарая со скрипом открылась. Луч фонарика прорезал темноту, скользя по земляному полу, стенам, куче соломы.
— Вроде никого, — сказал один из вошедших.
— Проверь хорошенько, — ответил второй. — Они могут прятаться.
Стрельцов затаил дыхание, крепче сжимая пистолет. Если они сейчас начнут ворошить солому...
Внезапно снаружи раздался громкий крик:
— Эй! Нашли следы! Они ушли в горы!
Вошедшие замерли, потом один из них сказал:
— Пойдем проверим. Здесь все равно пусто.
Дверь хлопнула. Стрельцов, затаив дыхание, прислушивался к удаляющимся шагам. Когда всё стихло, он выдохнул и посмотрел на Савельеву:
— Кажется, пронесло.
Она кивнула, все еще прижимая к себе Мишу:
— Что теперь?
— Дождёмся, пока они уедут, и тогда... — Стрельцов осёкся. Слова застряли в горле; мысли разбежались, как испуганные воробьи. Чёрт подери, он всегда знал, что делать — всегда! А сейчас? Впервые за много лет он не мог сложить из кусочков ситуацию и предложить хоть какую-то стратегию.
Пауза повисла тяжёлая, словно над ними склонились все ночные тени разом.
— А потом мы найдём Бориса, — спокойно, без тени сомнения сказала Савельева и посмотрела в глаза Стрельцову так уверенно, будто никакой альтернативы и быть не могло. — Он должен быть где-то рядом. Если, конечно, всё пошло по плану.
Эта уверенность передалась даже ему. Стрельцов выдохнул, чувствуя благодарность — пусть даже никому её сейчас не покажет.
— Ты права. Борис — наш шанс. Мы только дождёмся… и всё обязательно получится.
Они сидели в тишине, прислушиваясь к звукам снаружи. Миша, измученный страхом и недосыпом, задремал на коленях матери. Савельева нежно гладила его по волосам, тихонько напевая какую-то колыбельную.
Стрельцов смотрел на Савельеву и Мишу, и внутри него словно бушевал ураган. На одну чашу весов ложилась отчаянная решимость: он мог бы, он должен был! — сделать всё, чтобы спасти их, даже любой ценой. Но тут же другая мысль — гложущая, мучительная: а не он ли сам оказался тем самым вихрем, что закрутил жизнь этой семьи и втянул их в опасность? Если бы не вмешался, если бы не согласился помочь сбежать — где бы они были сейчас? Возможно, всё было бы иначе… лучше, спокойнее?
На губах у него застрял невысказанный вопрос, но Савельева вдруг посмотрела прямо, ясно — будто прочитала всё, что творится у него внутри.
— О чём ты думаешь? — спросила она едва слышно, мягко, но настойчиво.
Он не стал юлить, не искал красивых слов:
— О том, что втянул вас в ещё большую опасность… Если бы не я, возможно…
Он не закончил, но в голосе было столько вины и тревоги, что даже слова оказались лишними.
— Если бы не ты, мы бы уже давно были мертвы, — перебила она. — Не смей себя винить, Саша. Ты — лучшее, что случилось с нами за эти страшные месяцы.
Их взгляды снова встретились, и Стрельцов почувствовал, как тепло разливается в груди. Он осторожно протянул руку и коснулся ее щеки:
— Ты тоже лучшее, что случилось со мной... за всю жизнь.
В этот момент снаружи раздался рев моторов — преследователи покидали село. Стрельцов подошел к щели в стене и осторожно выглянул. Три внедорожника выезжали на дорогу, ведущую в горы.
— Они уезжают, — сообщил он. — Кажется, поверили, что мы ушли в горы.
— Сколько у нас времени, пока они не поймут, что ошиблись?
— Час, может, два, — прикинул Стрельцов. — Нужно использовать эту фору.
Они осторожно вышли из сарая. Ночь все еще окутывала село, но на востоке уже появилась светлая полоса — скоро рассвет.
— Куда теперь? — спросила Савельева, держа на руках полусонного Мишу.
Стрельцов оглядел местность, пытаясь сориентироваться:
— Нам нужно найти Бориса. Если он следовал плану, то должен быть где-то у южной окраины села. Там был условленный пункт встречи.
Они двинулись вдоль задворок, стараясь держаться в тени заборов и деревьев. Наконец Стрельцов остановился:
— Здесь, — указал он на одинокое дерево на холме. — Мы договаривались встретиться у этого дерева.
Но у дерева никого не было. Стрельцов внимательно осмотрел местность вокруг, ища следы пребывания Бориса, но безрезультатно.
— Может, он задержался? — с надеждой предположила Савельева.
— Возможно, — кивнул Стрельцов, но тревожная мысль уже сверлила в висках: Борис… он ведь никогда не опаздывал. Что-то определённо пошло не так.
Им оставалось только ждать. Время будто остановилось, растянулось до странной вязкой тишины. Миша, пробудившись окончательно, молча сел рядом с матерью, уткнулся ей в бок. На его лице застыло выражение не по-детски тяжёлое — слишком серьёзное для его возраста.
И вдруг, нарушая эту вязкую паузу, Миша тихонько спросил:
— Мама, а… когда всё это закончится, мы будем жить в доме? С садом?
В этих словах было столько надежды, столько веры в то, что впереди всё равно есть обычная жизнь — с домом, садом и спокойствием. И на мгновение Стрельцову почти захотелось самоуверенно пообещать мальчику всё на свете…
Савельева обменялась с ним быстрым взглядом и наклонилась к сыну:
— Конечно, милый. С садом и, может быть, даже с собакой.
— А дядя Саша? Он будет с нами жить? — невинно спросил Миша, переводя взгляд с матери на Стрельцова.
Этот простой детский вопрос повис в воздухе. Савельева смутилась, не зная, что ответить. Стрельцов почувствовал, как сердце делает странный кульбит в груди.
— Если он захочет, — наконец тихо сказала Савельева, не глядя на Стрельцова. — И если мы... сможем быть вместе.
Миша удовлетворенно кивнул, словно получил самый логичный ответ:
— Он захочет. Я знаю. Он нас любит.
Стрельцов судорожно вздохнул. … Удивительно всё-таки, как дети — кажется, сами того не понимая — задают самые важные вопросы. Глядя на Мишу, Стрельцов вдруг ясно осознал: иногда ребёнок видит то, что взрослый пытается тщательно скрыть даже от себя самого. То, что болит, о чём страшно признаться.
Он посмотрел на этого маленького, усталого мальчика — и понял: он по-настоящему любит их обоих. Этого храброго сына, который взрослеет не по годам, и его мать — женщину, что за какие-то несколько дней перевернула весь его мир с ног на голову. Заставила вспомнить о том, ради чего стоит жить, ради чего можно рисковать — и даже погибнуть, если придётся.
Открытие было одновременно пронзительно ясным и совершенно неизбежным. Настоящим.
— Я... — начал он, но осекся, увидев движение вдалеке.
К ним приближался человек — быстрым, но осторожным шагом, держась в тени деревьев. Стрельцов инстинктивно задвинул Савельеву с Мишей за себя, выхватывая пистолет.
— Сашка, не стреляй, это я! — донесся приглушенный голос, и Стрельцов с облегчением узнал Бориса.
Друг подошел к ним, тяжело дыша. Выглядел он измотанным, на лбу виднелась свежая ссадина.
— Что случилось? — спросил Стрельцов, пожимая ему руку.
— Была проблема, — мрачно ответил Борис. — Я видел Мурата. Он встречался с какими-то людьми в черном джипе на окраине деревни. Передавал им что-то, похоже на флешку.
Савельева тихо охнула:
— Значит, документы у них...
— Не все, — Борис достал из внутреннего кармана куртки маленький предмет. — У них копия, которую я специально подготовил. А вот оригинал...
Стрельцов с изумлением уставился на крошечную флешку в руке друга:
— Как ты..?
— Когда Мурат вызвался нас встретить, что-то мне в нем не понравилось, — пожал плечами Борис. — И я решил перестраховаться. Сделал копию, оставил минимум информации, чтобы выглядело правдоподобно. Настоящую флешку спрятал.
Савельева порывисто обняла его:
— Спасибо! Ты нас спас!
Борис смущенно похлопал ее по спине:
— Еще не спас. Нам нужно выбираться отсюда. Они поймут, что это подделка, очень скоро.
— У тебя есть план? — спросил Стрельцов, чувствуя, как уважение к другу возрастает еще больше.
— Есть, — кивнул Борис. — В трех километрах отсюда, у реки, меня ждет человек с машиной. Настоящий человек Зимина.
— Откуда ты знаешь, что он настоящий?
— Потому что это мой двоюродный брат, — улыбнулся Борис. — Я никому о нем не говорил. Страховка на крайний случай. И вот он настал.
Предыдущая глава 27:
Глава 29: