Глава 26
Машина медленно ползла вдоль забора, никуда не спешила. Казалось, водитель нарочно тянет время, скользит взглядом по кустам, по лугам — не пропустить бы чего лишнего.
Самое неприятное — на крыше, прямо поверх металлической коробки, красовался пулемёт с длинным чёрным стволом. За ним, плотно уцепившись, стоял военный в камуфляже: высокий, неподвижный, почти сливавшийся с машиной, но… видно было – глаза у него острые, ищут в траве каждое движение.
Всё вдруг стало слишком явным: риск, опасность, граница — словно сам луг сжался от тревоги.
Стрельцов замер, практически не дыша. Савельева прижала к себе Мишу, закрывая ему рот рукой, чтобы мальчик случайно не вскрикнул.
Высокая трава — их единственная защита. Всё остальное: опыт, отвага, удача — сейчас ни на что не годится. Если пограничники вдруг решат пройтись по этому куску луга, если захотят проверить здесь хоть что-то… Ну, тут уж ничего не поделаешь.
УАЗ проехал мимо, грозно урча мотором, совсем неподалёку. Двери поблёскивали на солнце, и солдат на крыше выглядел почти нереально — как тень, как угроза. Но они не остановились. Не затормозили, не бросили подозрительный взгляд в заросли.
Когда машина скрылась за поворотом, трава словно выдохнула вместе с ними.
— Вперёд, — наконец одними губами произнёс Стрельцов.
И они поползли вперёд, осторожно, почти неслышно, будто сами стали частью этого луга.
— Это были обычные пограничники или... — начала Савельева, но Стрельцов покачал головой:
— Обычные. Наши преследователи ездят на других машинах. Но всё равно нужно спешить — патруль может вернуться.
Они быстро преодолели оставшееся расстояние до забора и начали осматривать его в поисках обещанной Степанычем "дыры". Вскоре Миша, который с энтузиазмом исследовал каждый метр ограждения, радостно воскликнул:
— Нашел! Смотрите!
Действительно, здесь проволока была аккуратно разрезана и подогнута, образуя своеобразную калитку, которую можно было отогнуть и пройти.
— Молодец, Миш, — похвалил Стрельцов, потрепав мальчика по голове. — Ты настоящий разведчик.
Миша гордо выпрямился:
— Как папа, да?
Что-то дрогнуло в лице Савельевой — боль, гордость, тоска? Она коснулась щеки сына:
— Да, милый. Как папа.
Стрельцов отогнул проволоку, создавая проход:
— Давайте, быстрее. Сначала Миша, потом вы, Ирина.
Мальчик ловко пролез через отверстие. Савельева последовала за ним, слегка зацепившись рюкзаком за острый край проволоки. Стрельцов помог ей освободиться, мимолетно сжав её пальцы в своих. Их взгляды встретились — в её глазах читалось столько эмоций, что у него перехватило дыхание.
Наконец, он сам протиснулся через отверстие, аккуратно вернув проволоку на место, чтобы не было заметно следов их прохода.
— Мы... мы в Казахстане? — неуверенно спросил Миша, оглядываясь.
— Да, малыш, — улыбнулась Савельева. — Мы пересекли границу.
Стрельцов сверился с картой и компасом:
— Теперь нам нужно пройти еще километра два на юго-восток. Там должно быть село, где нас встретит человек от Зимина.
Они двинулись вперед. Пейзаж по ту сторону границы почти не отличался — те же луга, те же перелески. Но Стрельцов чувствовал, как с каждым шагом ослабевает напряжение, сковывавшее его с начала этого путешествия. Они сделали это. Пересекли границу. Миновали самую опасную часть пути.
Савельева, видимо, испытывала то же самое. Её походка стала легче, она даже начала напевать что-то, помогая Мише собирать полевые цветы.
— Красивый букет получится, – заметил Стрельцов, с улыбкой наблюдая, как мальчишка усердно перебирает цветы, выискивая среди зелени самые яркие.
Миша вдруг остановился, глянул снизу вверх и, немного смутившись, протянул ему голубой букетик. Васильки будто светились свежестью.
— Это для тебя, – сказал он просто. — Мама говорит, что храбрым людям обязательно нужно дарить цветы.
Стрельцов растерянно принял импровизированный подарок, не зная, что сказать. Он поднял глаза на Савельеву, которая наблюдала за ними с мягкой улыбкой.
— Спасибо, разведчик, — наконец произнёс Стрельцов, аккуратно пряча василёк в нагрудный карман. — Буду хранить как память о нашем приключении.
Миша просиял, а потом вдруг сделался серьёзным:
— Ты ведь не оставишь нас, правда? Не сейчас?
Вопрос застал Стрельцова врасплох. Он бросил взгляд на Савельеву, ища поддержки, но она выглядела не менее ошеломлённой, чем он сам.
— Миша, — начала она, — Александр Николаевич должен...
— Я буду с вами до конца пути, — перебил её Стрельцов, чувствуя, как что-то сжимается внутри. — Пока не буду уверен, что вы в полной безопасности.
Это была правда, но не вся. Полная правда была слишком сложной, чтобы объяснить ребёнку... да и самому себе.
Они продолжили путь. Солнце клонилось к закату, окрашивая казахстанские степи в золотистые тона. Вдали уже виднелись крыши небольшого села — их цели.
— Как думаешь, Борис справится? — тихо спросила Савельева, когда Миша немного отбежал вперёд, преследуя бабочку.
— Обязательно, — уверенно кивнул Стрельцов. — Он опытный, знает, что делать. Встретимся там, где договорились.
Дальше шли молча… Время, казалось, застыло. Каждый был сам с собою – в мыслях, в тревогах, в ожиданиях. Шаги по пыльной тропинке, иногда скрип ветки, осторожное дыхание. Порой взгляды пересекались – понимающие, тихие. Но слов больше не требовалось. Всё самое важное внутри.
Они просто шли, бок о бок, каждый неся свою невысказанную историю.
Наконец, Савельева нарушила тишину:
— А что будет потом, Саша?
Это был второй раз, когда она назвала его по имени, и его сердце сделало невольный скачок.
— Мы доставим вас в Алматы, — профессиональным тоном начал он. — Там вас встретят люди Зимина. Они обеспечат безопасное жильё, новые документы, возможно, переправят в другую страну. Материалы, которые были у твоего мужа...
— Я не об этом, — мягко прервала его Савельева. — Я спрашиваю о тебе. О нас. — Она помедлила. — Если они существуют, эти «мы».
Стрельцов остановился. В ясных глазах Савельевой играли отблески заката — и казалось, сама вечерняя заря поселилась в них, превращая их в тёплый янтарь. Как ни странно, он не мог отвести взгляд: так магнетически светились эти глаза, такие живые, наполненные особой неиссякаемой энергией.
Он хотел выдать всё сразу, вывалить на неё весь ворох чувств — рассказать, как никогда прежде не испытывал ничего подобного, признаться, что эти несколько дней перевернули его жизнь с ног на голову… Да что там — что он, пожалуй, последует за ней куда угодно, хоть бы и на самый край света.
Но слова застряли где-то там, на самом кончике языка. Столько хотелось сказать… Но внутри бушевал ураган эмоций, а наружу вырывалась лишь тёплая тишина.
Но вместо этого сказал только:
— Я не могу вернуться в Россию.
— Я знаю, — кивнула она.
— И я не знаю, что меня ждёт. Возможно, жизнь в бегах. Возможно, международный розыск. Это не та жизнь, которую я мог бы предложить тебе и Мише.
Савельева сделала шаг к нему, сокращая расстояние:
— А если бы это была моя жизнь? Если бы я уже выбрала этот путь? — она взяла его за руку. — Что тогда, Саша?
Стрельцов смотрел на неё, не веря своим ушам. Неужели она предлагает...
— Мама! Дядя Саша! Смотрите, машина! — крик Миши заставил их отпрянуть друг от друга.
Предыдущая глава 25:
Глава 27: