Родилась она аккурат в «проклятом» 1915 году под Тифлисом. Время было страшное, семья – бедная, а страна – вроде и своя, а чужая… Окончив десять классов, Маро поступила в Тбилисскую Академию художеств. Но вскоре решила сменить кисть на перо: переехала в Армению, поступила на филфак Ереванского университета.
Трепетная, романтичная, она начала писать стихи. Когда ей было двадцать, их опубликовали. А через два года она уже вступила в Союз писателей СССР. Став, наверное, одной из самых юных участниц за всю историю этой организации.
Так, Маро получила официальное признание, еще будучи студенткой. Само собой, это было признание, во многом обусловленное ее происхождением – молодой Стране Советов нужны были молодые «горящие» авторы из национальных республик. Как много позже хлёстко подметит Сергей Довлатов, на советском литературном рынке полная бездарность была нерентабельна. Талант — настораживал. Гениальность — вызывала ужас. Наиболее ходкой валютой были умеренные литературные способности.
Маро в 30-е годы, по всей видимости, была достаточно «умеренной». Что произошло потом?.. Как из восторженной провинциальной девочки выросла – Поэтесса?.. Тайна сия велика есть. Но стихи Маркарян 40-50-х годов приобретают силу и мощь, которые удивительно сочетаются с тонким лиризмом, глубокой и подлинно женской эмоциональностью. В них (особенно, послевоенных) часто звучит пронзительная материнская тревога - как не допустить повторения этого кошмара?.. Как защитить детей - своих и чужих - от войны?.. И в то же время они удивительно светлые, жизнеутверждающие, почти наивные в своей искренней вере в непременную победу добра:
Я хозяйка неба и земли —
Неба синего,
Земли зеленой.
Вот в пустыне, горькой и соленой,
Розы расцвели.
Эти розы насадила я!
Я любовью пропасти заполню.
Каждую беду земли я помню.
Радость каждая земли — моя.
Ярче путеводного костра
Освещает путь мой длинный
Радуга — моя сестра.
Вот она! Восстанем над долиной!
Может быть, согнусь под тяжкой ношей,
Но душой — не покривлю.
Для людей,
которых так люблю,
Сделаю я,
совершу хорошее!
Перевод Б. Слуцкого, 1957 год.
Ее поздняя лирика часто обращена к Армении:
Ниже и ниже спускаюсь я,
Ноги устали, шаг неуверен,
Вырос мой счет скорбям и потерям,
Тихо спускаюсь я…
Горный хребет надо мною навис,
Шагом неспешным бреду я вниз,
Воспламеняя любовь к вершинам
В тех, кто растет,
Кто тянется ввысь…
Долог мой путь, пора мне присесть,
Вниз я бреду по отрогам горным.
Край мой!
Останься таким, как есть:
Снежным,
Высоким,
Гордым.
Перевод Р. Сефа, 1958 год.
Однако в сердце Маро жила не только любовь к родине. Патриархальная армянская женщина, верная жена, мать двоих детей, в те годы она писала любовные стихи, полные страсти и тайного огня. Некоторые из них перевела на русский язык Анна Ахматова. Русская «полумонахиня-полублудница» выбрала лирику Маркарян – может, потому что многие ее строки резонируют с поэтическими признаниями самой Ахматовой?..
От своих тревог и тайной боли
Ты не уделил мне ничего,
Нe доверил и малейшей доли
Скрытого страданья своего.
Краткими отделался словами,
Холодно-учтив был в этот день,
И легла навеки между нами
Отчуждения тягостная тень.
Я не домогаюсь, не неволю,
Но грущу, что жизнь моя пройдет
Непричастна и к малейшей доле
Мук твоих, печалей и забот.
Перевод А. Ахматовой, 1957
Но закончить рассказ о Маро Маркарян отчего-то хочется не love poem, а совсем другим стихотворением: читаешь его, и становится понятно, почему в юности Маро хотела стать художницей.
Звуки и шорохи гасли несмело,
Гасли оттенки, на землю слетая…
Солнце лучи убрало
И село…
Тихие тени,
Руки сплетая,
С солнцем прощались,
Молча сгущались…
Ни одного неспокойного слова,
Звука тревожного,
Умысла злого
В мире не стало.
Все отдыхает — полночь настала.
Спите… Я тоже устала…
Пер. Е. Николаевской
Ещё:
_____________________
- Подписываться на канал и ставить лайк не обязательно, но авторам будет приятно.