Девчонки, мои дорогие, всем огромный привет! Мальчишкам, которые берегут своих женщин, а не только свой отпуск, тоже моё почтение!
История, которую я вам сегодня расскажу, тяжелая, но, как говорится, поучительная и со счастливым концом. Это история о том, что мужской эгоизм иногда бывает страшнее самой тяжелой болезни. И о том, как иногда, чтобы тебя услышали, приходится становиться актрисой больших и малых театров.
1. «Сдувать пылинки»
Ох, девчонки, этой поездки на море я ждала не как праздника, а как спасения, как глотка воздуха. Шесть месяцев назад я перенесла сложнейшую операцию на сердце.
Представьте себе: многочасовой наркоз, реанимация, трубки, пищащие аппараты и шрам через всю грудь, который до сих пор ноет на погоду… Врачи буквально вытащили меня с того света.
Я всегда была сильной, тянула на себе дом, работу, мужа Семёна. А тут — развалина. Слабость такая, что дойти до кухни за чаем — уже подвиг. Голова кружится, сердце заходится от малейшего усилия.
Когда меня выписывали, пожилой кардиолог, профессор с усталыми глазами, посмотрел на моего мужа поверх очков и строго-настрого сказал:
— Семён Игоревич, жену — на море. Минимум на три недели. Крым, санаторий. Воздух, покой, никаких стрессов и, упаси боже, физических нагрузок. Ваша задача сейчас одна — сдувать с неё пылинки. Поняли меня?
Семён кивал, обещал. Но знаете ли, обещать — не значит жениться.
2. Отдых, который хуже работы
И вот мы в Крыму. Санаторий прекрасный: кипарисы, морской бриз, тишина. То, что доктор прописал. Я могла только одно — лежать на шезлонге под тентом, читать книжку и дышать целебным воздухом, восстанавливая силы.
Но для моего Семёна такой отдых оказался пыткой. Он у меня мужчина активный, спортивный, ему вечно надо куда-то бежать, покорять вершины. А тут — я, со своей слабостью и диетическим питанием. Вот же ж характер!
И вот тут-то всё и началось. С первого же дня Семён начал изводить меня своим недовольством. Он слонялся по номеру, как тигр в клетке, громко вздыхал и ныл, что мы тут как в богадельне.
— Скука смертная! — бубнил он, глядя в окно. — Что это за отдых, сидеть сиднем! Тут в горы экскурсии есть, на джипах! Может, съездим?
— Сёмочка, ты что, милый? — тихо отвечала я, боясь лишний раз вздохнуть. — Мне же нельзя, тряска, высота… Врачи запретили любые нагрузки.
— Вечно у тебя всё нельзя! — взрывался он. — Я из-за твоих болячек должен тут в четырех стенах тухнуть?! Кормят этой пресной гадостью, развлечений никаких!
Ой, как же мне было обидно. Я, конечно, сначала-то пыталась его понять. Ему и правда скучно. Но его эгоизм просто зашкаливал. Он психовал, когда я просила его не хлопать дверью.
Он закатывал глаза, когда я отказывалась идти с ним вечером в бар на набережной. Он как будто не понимал, или, что еще хуже, не хотел понимать, что я не притворяюсь. Что мне действительно плохо.
3. Аквааэробика для «симулянтки»
Апогей наступил на пятый день. Мы были у бассейна. Я, как обычно, лежала на шезлонге в тенечке с книгой, кутаясь в парео. Рядом громко играла музыка, бодрый аниматор в микрофон зазывал всех желающих на аквааэробику.
Семён, уже одетый в свои яркие плавки, подошел ко мне. Вид у него был решительный и злой.
— Ну всё, хватит тут валяться! Лежебока! Пошли, хоть разомнемся, жиром заплывешь!
— Сёмочка, я не могу, — прошептала я, чувствуя, как от его тона опять предательски заколотилось сердце. — У меня голова кружится, слабость…
И тут он взорвался. Прямо там, у бассейна, на глазах у десятков людей, он начал на меня орать.
— Хватит симулировать! — заорал он так, что даже аниматор запнулся. — Надоело! Ты мне весь отпуск испортила со своими вечными жалобами и оханьем! Вставай, я сказал, пошли на аэробику! Разленилась совсем! Уже пол года прошло, а ты всё лежишь!
Ну каково, а?! Он схватил меня за руку и попытался рывком, грубо, поднять с шезлонга. У меня аж сердце в пятки ушло. Не от страха за здоровье, а от чудовищной обиды, унижения и отчаяния.
Он не просто мне не верил. Он считал меня лгуньей, симулянткой, которая специально портит ему жизнь!
И в этот момент, когда его пальцы больно впились в мою руку, в моей голове что-то переключилось. Как по телевизору каналы.
«Ах так, симулирую? — пронеслось в мыслях. — Ну что ж, милый. Сейчас я тебе устрою такую симуляцию, что ты ее до конца жизни не забудешь».
4. Спектакль у бассейна
Я не стала сопротивляться. Наоборот, я обмякла в его руках. Моя голова безвольно откинулась назад, глаза закатились, а из груди вырвался тихий, прерывистый стон. Я сыграла так, что Станиславский бы аплодировал.
— Ой… Сёма… сердце… плохо… — прошептала я, хватаясь рукой за грудь, прямо в районе послеоперационного шрама. — Таблетки… в сумке…
Я медленно, очень правдоподобно, начала оседать на шезлонг. Представляете мою реакцию? Да я сама в этот момент поверила, что умираю!
Семён остолбенел. Он мгновенно отпустил мою руку, его лицо из злого и красного стало белым, как мел.
— Ира? Ира, ты чего?! Ира!
Но было уже поздно. Мой спектакль собрал зрителей. Вокруг нас мгновенно образовалась толпа. Первыми подбежали женщины бальзаковского возраста с соседних лежаков — наш главный контингент.
— Женщине плохо! Воды! Врача срочно! — закричала одна дама в шляпке.
— Ирод, что ж ты делаешь! — зашипела на Семёна вторая, полная женщина. — Довел жену! Изверг! У нее же сердце больное!
Началась суматоха. Одна женщина бросилась рыться в моей сумке в поисках лекарств, другая подложила мне под голову свернутое полотенце, третья уже бежала к медпункту.
Семён стоял посреди всего этого, как восковая фигура. Он был в ужасе. Он смотрел на меня, безвольно лежащую на шезлонге, на разгневанных женщин вокруг, и лепетал что-то совершенно невнятное:
— Я не хотел… Она сама… Я не думал… Я просто пошутил…
Вы бы видели его лицо! На нем был написан такой первобытный, животный страх, что мне на секунду даже стало его жалко. Но только на секунду.
5. Идеальная сиделка
Прибежала запыхавшаяся медсестра из санатория. Измерила мне давление, которое от всего этого стресса и правда подскочило. Дала мне под язык валидол. С помощью сердобольных отдыхающих меня подняли и, бережно поддерживая под руки, повели в номер.
Семён плелся сзади, как побитая собака, неся мою сумку, шляпку и книжку. Он не смел поднять на меня глаза, чувствуя на себе осуждающие взгляды всего санатория.
В номере медсестра уложила меня в постель, сделала укол и ледяным тоном отчитала Семёна:
— Вам же русским языком доктор сказал — полный покой! Чтобы через час были у дежурного врача на ковре! И чтобы я больше не слышала, что вы доводите супругу! Еще что-то подобное и вас больше здесь не будет!
Когда она ушла, в номере повисла звенящая тишина. Семён стоял у двери, боясь даже дышать.
И вот, как в хорошем кино, остаток отпуска прошел идеально. Всю спесь с моего мужа как бабка отшептала.
Он ходил на цыпочках, говорил исключительно шепотом, каждые пять минут приносил водичку, поправлял подушку и спрашивал, не дует ли из окна. Он превратился в идеальную, до смерти перепуганную сиделку.
Вот лежу я теперь, отдыхаю в тишине и покое, как и велел доктор, и думаю… Великий ли я грех совершила, устроив этот спектакль? Или в борьбе за собственное здоровье и достоинство все средства хороши?
Дорогие читатели, благодарим за прочтение рассказа, будем благодарны за лайк и ваши комментарии.