Не стоит прогибаться под изменчивый мир,
Пусть лучше он прогнётся под нас.
Созданный Роулинг волшебный мир наполнен для его обитателей грандиозными возможностями, но и втиснут в жесткие рамки запретов. Не окажись этих запретов, получил бы Гарри вместе с волшебной палочкой возможность делать то, что пожелает, не о чем было бы читать. Скучно было бы.
Эти ограничения выработаны, видимо, путем проб и ошибок. Не будь их, волшебники перебили бы друг друга много веков назад. Не окажись запрета контактов с миром магглов, с волшебниками расправились бы магглы. Просто потому, что их больше во много раз и благодаря техническому прогрессу.
Волшебники создали эффективную систему контроля за соблюдением законности. Есть у них и суд, и тюрьма, есть и не такие крутые, как Азкабан, способы наказания нарушителей закона. Абсолютное большинство членов волшебного сообщества такое положение вещей вполне устраивает. Если есть закон, то есть защита и для всего общества, и для каждого из его членов. По-настоящему, такая защищенность и есть свобода. Тем более, у волшебников давно уже выработался внутренний запрет на применение недозволенных методов колдовства. Пытать, убивать, подчинять себе чью-то волю – да кому это надо? Использовать темную магию и гнусные артефакты. Чревато. Найдет что-то такое Артур Уизли в доме – могут быть последствия.
Но вот появился Волан де Морт.
При самом первом его знакомстве с волшебником он столкнулся с запретом. Дамблдор ясно дал понять, что воровство, насилие, использование магии во вред окружающим его людям в школе волшебников запрещены. А ведь юный Том Реддл с первой минуты попытался повелевать Дамблдором.
Говорите правду!
И обломался. Он понял, что в новом для него мире он не самый сильный. Не особенный. Уже тогда он допустил, что это только пока. Возможно, что у мальчика уже тогда появились далеко идущие планы и враждебное отношение к Дамблдору, так легко продиктовавшему правила поведения. Ему, получившему веское доказательство, что он не ошибался. Он не такой, как все. Для него это было важно. А в новом мире ему еще придется добиться того, чтобы стать особенным и чтобы никто ничего ему не смел запрещать.
Талантливым волшебником он был от рождения. Но к таланту он добавил старательную учебу. Он стал лучшим учеником в школе. Знания он брал не только у преподавателей. Том Реддл проникал в тайны Хогвардса. Еще в школьные годы он нашел Выручай-комнату и, думаю, не один раз ею пользовался. Разумеется, он нарушал школьные правила, но так, чтобы не попадаться. Когда Снегг заставил Гарри перебирать карточки с учетом школьных нарушений и наказаний, Мародеры ему попадались часто. А вот Том Реддл ни разу. Было бы что, Гарри бы заметил. Или картотека очищалась по хронологии? Устаревшие карточки убирались? Не знаю.
Тогда же он нашел и Тайную комнату. Способность проникнуть в нее не была уникальной. Гарри вон тоже туда смог войти. А вот подчинить себе василиска – это надо суметь. Возможно, на такое способен был не только Том Реддл. Но никто не стал бы этого делать. Подвернулся василиск – его надо убить. Или Волан де Морт действительно был настоящим наследником Слизерина? То, что его предками были Певереллы, точно. Но и предками Гарри были Певереллы. Если предком Волан де Морта был Слизерин, то, возможно, он был и предком Гарри. И таких потомков у Слизерина могло быть великое множество.
Но Том Реддл еще в школе решил, что он не потомок, а наследник. Единственный и неповторимый.
Когда он получил доступ в закрытую секцию школьной библиотеки, для него довольно полно открылся мир темной магии. Там же он узнал и о крестражах. Тогда он был молод, а молодых необходимость умереть не слишком пугает. Ведь это будет не скоро. А если никогда? Наследник Слизерина достоин бессмертия! Когда он убивал своего отца, у него уже был перстень. Не тогда ли он сделал свой первый крестраж? А потом узнал у Слизнорта, что крестражей может быть и больше.
После окончания школы он пошел работать в магазин темных артефактов. Все удивлялись, ведь он мог сделать блестящую картеру. Да плевать ему было на карьеру! Ну стал бы он министром, а разве министру можно все? На такой должности свободы гораздо меньше, чем даже у рядового продавца. Там даже не рамки. Там узкая щель возможностей. Министр обязан сохранять волшебный мир таким, какой он есть, прогибаться под него. А Волан де Морт собирался прогнуть волшебный мир под себя.
Наследство от Слизерина осталось небогатое. Артефакт: медальон. И тот Волан де Морт испохабил, сделав из него крестраж. А еще идеология. Вот это он и взял полностью.
Идеология эта, мягко говоря, ущербная. Если бы со времен Слизерина волшебный мир взял ее на вооружение, то он давно уже скукожился бы до минимума и, вероятнее всего, выродился. Да и волшебники, вышедшие из мира магглов, вносили в волшебный мир некоторые инновации, позволяющие волшебникам приспособиться к реалиям маггловской жизни. Как бы то ни было, но магглы давно нашли бы способ расправиться с волшебниками.
Но уж что досталось, то и досталось.
Нашлось некоторое - не большое - количество колдунов, для которых рамки законов были тесными. Эта идеология их вдохновила. Волан де Морт сколотил для себя группу сторонников. Их было немного, но они были страшными. Они использовали террор, и им удалось запугать почти все волшебное сообщество, лишить его воли к сопротивлению. Даже самые крутые и непокорные волшебники содрогались даже от имени «Волан де Морт» долго после того, как сам его носитель был повержен материнской любовью. Сторонники Темного лорда, для которых проповедуемая им идеология была так привлекательна, не сразу поняли, что их хозяин использует идеологию как инструмент. Первыми прогибать под себя он начинает их. Жестко, грубо, не ведая привязанностей и благодарности за поддержку.
Тогда Дамблдор еще не знал о крестражах, но был уверен, что Волан де Морт возродится. Что это? Интуиция? Могучий разум, способный делать правильные выводы из косвенных данных? Или понимание того, что зло неистребимо до конца никогда. Все равно возродится. Он сразу поверил Гарри и начал действовать. Ему было на кого опереться. И было кому поручить продолжить начатую им работу. Добро победило зло.
Роулинг права, иначе быть не должно, иначе быть не может. Так что будем жить!
Любовь Ганошенко
Другие письма Любови: