Тень на солнце
Радость, как оказалось, существо капризное и пугливое. Пока ты держишь ее в секрете, в тишине своего сердца, она светится ровным, теплым светом. Но стоит только вынести ее на всеобщее обозрение, как она начинает меркнуть, съеживаться, словно дикий зверек, ослепленный яркими фарами.
Все началось с того, что отец нанял Вадима помочь ему со строительством нового сарая. Папа всегда все делал сам, но в тот год у него прихватило спину, а работа не ждала. Вадим, сильный и работящий, оказался идеальным помощником.
Сначала я была на седьмом небе от счастья. Теперь мне не нужно было выдумывать предлоги и тайком сбегать к реке. Я могла видеть его каждый день, прямо у нас на участке. Мой секретный мир и моя реальная жизнь сливались в одно целое, и я была абсолютно счастлива.
Первые дни были идиллией. Я просыпалась от знакомого, ритмичного стука топора — Вадим колол дрова. Я выскакивала на крыльцо, делая вид, что просто вышла подышать, а сама не сводила с него глаз. Я наблюдала, как ходят мускулы на его руках, как капли пота блестят на его загорелой шее. Я носила им с отцом большой глиняный кувшин с холодным квасом и чувствовала себя героиней старого фильма о деревенской жизни. Он улыбался мне своей особенной, теплой улыбкой, и я улетала.
Папа был от Вадима в восторге.
— Золотые руки у парня, а не то что нынешние, — говорил он за ужином. — И голова на плечах есть. Схватывает все на лету. Повезло вам, соседка, с сыном.
Мама Вадима, тихая и печальная женщина, в ответ лишь благодарно кивала. А я сидела, сияя от гордости, будто хвалили меня. Он был мой. И он был лучший.
Опасность подкралась незаметно, на мягких, кошачьих лапах. И звали ее Марина.
Моя сестра, которая до этого момента жила в мире своих книг и конспектов, вдруг начала выходить из своей комнаты. Она садилась в плетеное кресло на веранде с томиком Блока в руках, но я видела, что ее глаза смотрят не на страницы, а туда, где звенел топор или визжала пила.
Первый укол ревности был почти безболезненным, как укус комара. Мы сидели за обеденным столом все вместе. Папа, довольный работой, нахваливал Вадима.
— Золотые руки у парня, — говорил он, накладывая себе салат. — Все схватывает на лету. Не то что некоторые городские белоручки.
Вадим смущенно улыбался, а я с гордостью смотрела на него. И тут Марина, моя молчаливая, высокомерная Марина, вдруг вступила в разговор.
— Вадим, а это правда, что вы с Дашей любите тех же писателей? — спросила она, и ее голос звучал непривычно мягко.
Я замерла с вилкой в руке.
— Да, — кивнул Вадим. — Мы вчера как раз Грина обсуждали.
— «Бегущую по волнам»? — глаза Марины загорелись живым, неподдельным интересом. — Это одно из моих любимых произведений. А вы знаете, что прототипом для Зурбагана послужил Севастополь, где Грин…
И они начали говорить. Говорить о литературе, о символизме, о каких-то сложных вещах, в которых я ничего не понимала. Я сидела между ними и чувствовала себя лишней. Они создали вокруг себя невидимый купол, сотканный из умных слов и общих тем, и мне под этим куполом не было места. Я смотрела, как моя сестра, обычно такая сдержанная, жестикулирует, как блестят ее глаза. Она была не просто красивой. Она была интересной. И я видела, что Вадиму с ней тоже интересно.
Я начала ревновать. Тупой, иррациональной, детской ревностью. Я злилась на Марину за то, что она вторгается на мою территорию. Я злилась на Вадима за то, что он позволяет ей это делать. И я злилась на себя за то, что не могу поддержать их умный разговор.
Наши встречи у реки продолжались, но что-то изменилось. Волшебство исчезло. Теперь я не просто наслаждалась его присутствием. Я выпытывала.
— Ты сегодня долго с Мариной разговаривал?
— Ну да, она подходила, спрашивала про сарай.
— А о чем вы еще говорили?
— Да так, ни о чем. О книгах.
Он отвечал просто, беззаботно, не понимая причины моих допросов. А я искала в его словах подвох, скрытый смысл. Наша лесная тропинка, по которой было так легко идти, вдруг покрылась колючками.
Я стала шпионом в собственном доме. Я подслушивала их разговоры. Наблюдала за ними из окна своей комнаты. Они не делали ничего предосудительного. Они просто… общались. Но сама легкость их общения причиняла мне физическую боль. Они были одного возраста, из одного мира. Мира студентов, будущих свершений, сложных книг и взрослых разговоров. А я была еще ребенком. Ребенком, который случайно подслушал разговор взрослых и понял, что сказки про алые паруса — это просто сказки.
Развязка наступила в один из теплых августовских вечеров. Уже стемнело. Я лежала в своей кровати и не могла уснуть. За окном тихо стрекотали сверчки. И сквозь этот стрекот я услышала тихие голоса. Они доносились с веранды. Сердце заколотилось. Я на цыпочках подошла к окну, которое выходило на веранду, и осторожно отодвинула занавеску.
Они сидели на ступеньках крыльца. Марина и Вадим. Она была в легком сарафане, обхватив руками колени. Он сидел рядом, перебирая струны гитары. Лунный свет падал на их лица, делая их загадочными и красивыми. Они не касались друг друга. Но все пространство между ними было пропитано такой густой, такой очевидной нежностью, что мне стало трудно дышать. Я не могла разобрать всех слов, но обрывки фраз долетали до меня.
— …иногда мне так страшно, — говорила Марина. — Уехать в этот огромный город, в общежитие. Вдруг у меня ничего не получится?
— Получится, — тихо ответил Вадим. — Ты самая умная и сильная из всех, кого я знаю. Марина подняла на него голову.
— Правда так думаешь?
— Правда.
Я смотрела на них и понимала, что это конец. Он никогда не говорил мне таких слов. Со мной он был веселым, добрым, заботливым. Но с ней… с ней он был другим. Он был настоящим. Он делился с ней не только песнями, но и своими мыслями, своими страхами. А она — своими. Они были на равных.
Я отошла от окна и рухнула на кровать. Слезы душили меня. Это была не просто ревность. Это было крушение целого мира. Моего секретного, выдуманного мира, в котором я была главной героиней. А оказалось, что я была лишь второстепенным персонажем. Проходным эпизодом. Милой девочкой, с которой можно скоротать время у реки.
Я вспомнила его слова: «Ты похожа на лесную тропинку». И только сейчас до меня дошел их истинный смысл. По тропинке приятно прогуляться. Но живут не на ней. Живут в большом, надежном доме. И этим домом для него была Марина.
В тот вечер я поняла, что такое настоящее одиночество. Это когда ты лежишь в своей постели, в своем собственном доме, и слышишь, как за стеной два самых близких тебе человека строят свой мир, в котором для тебя нет места.
Лето кончилось. Оно не ушло постепенно. Оно просто умерло в одну ночь. И вместе с ним умерла та доверчивая, восторженная девочка, которая верила в алые паруса и в то, что первая любовь бывает навсегда. Я еще не знала, что впереди меня ждет настоящая, общая на всех нас трагедия. Но мое личное, персональное горе уже накрыло меня с головой. Солнце светило по-прежнему, но на нем лежала густая, холодная тень.
