Когда зазвонила дверь, я как раз заливала цветы. Лейка в руках дрогнула, когда я увидела в глазок знакомый силуэт. Десять лет прошло, а эту сутулую фигуру с высоко поднятым подбородком я бы узнала из тысячи.
— Тамара Петровна? — голос мой прозвучал неуверенно, когда я открыла дверь.
— Вот именно, — сухо ответила моя бывшая свекровь, проходя в прихожую без приглашения. — Надежда Сергеевна, нам нужно поговорить.
Она выглядела постаревшей, но всё такой же властной. Те же строгие губы, тот же пронзительный взгляд из-под очков. Я невольно одёрнула домашний халат и пригладила волосы.
— Проходите... на кухню, — пробормотала я, чувствуя, как в груди всё сжимается от тревоги.
Тамара Петровна оглядела мою небольшую квартиру оценивающим взглядом. Именно таким она смотрела на меня двадцать лет назад, когда Олег впервые привёз меня к родителям.
— Чай будете? — спросила я из вежливости, хотя руки уже тряслись.
— Не откажусь.
Я поставила чайник, достала печенье. Все движения казались замедленными, словно я готовилась к экзамену, который точно провалю.
— Вы, наверное, удивлены моему визиту, — начала Тамара Петровна, устраиваясь за столом.
— Честно говоря, да. Мы не виделись с тех пор, как... — я не стала заканчивать фразу.
— С тех пор, как вы развелись с моим сыном. Да, помню. Тогда вы очень торопились забыть про нашу семью.
Горечь в её голосе была настолько явной, что я поперхнулась чаем. Торопилась забыть? Это она торопилась вычеркнуть меня из жизни, едва узнав о разводе.
— Тамара Петровна, мы расстались десять лет назад. Зачем ворошить прошлое?
— Потому что прошлое имеет свойство догонять, Надежда Сергеевна. И потому что у меня к вам есть дело.
Она достала из сумочки пачку каких-то документов. Мне стало не по себе.
— Вы помните дачу в Малиновке?
Конечно, помнила. Как можно забыть те выходные, которые мы проводили на даче у родителей Олега? Я полола грядки, готовила обеды на всю семью, а Тамара Петровна находила в моей работе тысячу недостатков.
— Помню, — осторожно ответила я.
— Дачу мы покупали, когда вы с Олегом были женаты. Деньги брали в кредит, который Олег выплачивал несколько лет. Следовательно, вы имеете права на половину этой собственности.
Я чуть не выронила чашку. О чём она говорит?
— Простите, но я не понимаю...
— А понимать тут нечего. Закон есть закон. Совместно нажитое имущество делится пополам. Даже если один из супругов об этом не знал.
— Тамара Петровна, но мы развелись давно. Олег ничего не требовал...
— Олег! — она махнула рукой. — Олег всегда был слишком мягким. Не умел отстаивать свои интересы. А теперь его уже нет, и отстаивать интересы семьи приходится мне.
Услышав про Олега, я почувствовала укол в сердце. Мы расстались не по любви, но двадцать лет совместной жизни нельзя вычеркнуть из памяти.
— Что случилось с Олегом? — тихо спросила я.
— Инфаркт. Полгода назад. — Голос Тамары Петровны стал глухим. — Работал на двух работах, чтобы содержать новую семью. Надорвался.
Значит, он всё-таки женился снова. Странно, но мне не было больно. Скорее, жаль. Олег был хорошим человеком, просто мы не подходили друг другу.
— Мне очень жаль, — искренне сказала я.
— Ваши соболезнования оставьте при себе, — резко оборвала она. — Лучше займёмся делом.
Тамара Петровна разложила на столе бумаги. Я увидела какие-то справки, выписки, документы на дачу.
— Значит, так. Дача стоит сейчас три миллиона рублей. Половина — полтора миллиона — ваша доля. Я готова выкупить её у вас за миллион.
— За миллион? Но вы же сами сказали...
— Я сказала, сколько стоит дача. Но учтите, что продавать её придётся через суд, потратиться на адвокатов, экспертизы. Так что миллион — это честная цена.
Я молчала, пытаясь осмыслить происходящее. Ещё полчаса назад я спокойно поливала цветы, а теперь моя бывшая свекровь требует с меня миллион рублей за какую-то дачу, о правах на которую я даже не подозревала.
— Тамара Петровна, но почему вы решили, что я должна вам что-то платить? Если эта доля моя, то я имею право на неё, а не должна за неё платить.
Лицо свекрови стало каменным.
— Потому что, дорогая моя, эту дачу построил не только мой сын, но и я. Своими руками, своими деньгами. А вы там только отдыхали да борщи варили.
— Не только борщи, — не выдержала я. — Я там огород полола, забор красила, крышу после бури чинила...
— Ерунда! — отмахнулась она. — Женские дела. А настоящие деньги в неё вложили мы с Олегом.
— Но тогда почему вы не требуете денег с его нынешней жены?
— С Людочки? — Тамара Петровна усмехнулась. — А с неё и взять-то нечего. Она с тремя детьми осталась, сами понимаете. Да и живут они в той квартире, где с Олегом жили. А вы вот устроились неплохо.
Она снова окинула взглядом мою кухню. Да, квартира у меня была неплохая. Трёхкомнатная, в хорошем районе. Но купила я её на деньги от продажи жилья, которое досталось от родителей, плюс кредит, который до сих пор выплачиваю.
— Тамара Петровна, у меня нет миллиона рублей.
— Найдёте. Квартиру под залог можете дать, кредит взять. Способов много.
— А если я откажусь?
— Тогда пойдём через суд. И поверьте, я там докажу свою правоту. У меня все документы есть, свидетели. А вы что докажете?
Она начала складывать бумаги обратно в сумку, но одну оставила на столе.
— Это копия документов на дачу. Изучите на досуге. А здесь мой телефон. Жду звонка до конца недели.
— А если я не позвоню?
— Позвоните. Не такая вы дура, как кажетесь.
После её ухода я долго сидела на кухне, уставившись на документы. Голова гудела от свалившихся проблем. Где взять миллион? И главное — действительно ли я что-то должна?
Вечером позвонила дочке.
— Мам, что случилось? Голос у тебя какой-то странный, — сразу же заметила Аня.
— Анечка, у меня тут проблема... Помнишь бабушку Тому?
— Бабушку папы? Ну да. А что с ней?
Я рассказала о визите Тамары Петровны. Аня слушала молча, изредка охая.
— Мама, это же просто какой-то бред! Какие полтора миллиона за дачу, которую ты видела от силы раз в месяц?
— Но юридически она может быть права...
— Мам, ты что, собираешься ей платить?
— Не знаю. Боюсь судиться.
— А я вот не боюсь! Завтра же идём к юристу. И вообще, странно это всё. Почему именно сейчас она вспомнила про твои права на дачу?
Действительно, почему? Утром я решила позвонить Светке, мы с ней дружили ещё когда я была замужем за Олегом. Она была в курсе всех семейных дел.
— Надька, привет! — обрадовалась Светлана. — Сто лет тебя не слышала!
— Светочка, у меня к тебе вопрос. Ты не знаешь, что сейчас с дачей Олегиных родителей?
— А что с ней должно быть? Стоит себе в Малиновке... А, стой! Да там же сейчас коттеджный посёлок строят! Земля в цене выросла в разы. Я слышала, что Тамка хочет продавать.
Вот оно что! Значит, дача подорожала не сама по себе, а из-за строительства рядом. И Тамара Петровна хочет продать, но не может из-за моих прав на долю.
— Светка, а ты не знаешь, в каких отношениях свекровь с новой женой Олега?
— Да никаких особо. Людка-то тихая, безответная. Тамка её держит в ежовых рукавицах. Говорит, что та на всём готовом сидит, в квартире Олеговой живёт.
Картина начинала проясняться. Тамара Петровна решила продать дачу, пока цена высокая, но столкнулась с юридическими препятствиями. И решила запугать меня, чтобы я не претендовала на свою долю.
— Мам, ну что там юрист сказал? — позвонила вечером Аня.
— Сказал, что права на дачу у меня действительно могут быть, но доказать это сложно. Нужно поднимать все документы, смотреть, когда именно покупалась дача, из каких денег...
— И что он советует?
— Обратиться к адвокату, который специализируется на семейных спорах. Но это дорого. А главное — долго.
— Мам, а ты подумай вот о чём. А что, если не ты ей должна, а она тебе?
Эта мысль уже приходила мне в голову. Если у меня действительно есть права на дачу, то почему я должна платить за свою же собственность?
На следующий день я решилась и позвонила Тамаре Петровне.
— Я думала, вы раньше позвоните, — холодно сказала она.
— Тамара Петровна, я консультировалась с юристом. Если у меня есть права на дачу, то я не должна вам ничего платить. Наоборот, вы должны выкупить мою долю.
Повисла тишина.
— Надежда Сергеевна, вы очень рискуете. Суд — дело тёмное. Можете остаться и без денег, и без дачи.
— Может быть. Но платить вам я не буду. Если хотите — подавайте в суд.
— Хорошо. Значит, по-плохому. Не думала, что вы такая жадная.
— А я не думала, что вы такая наглая, — неожиданно для себя ответила я и сбросила звонок.
Руки тряслись от волнения. Неужели я действительно сказала это своей бывшей свекрови? Той самой женщине, перед которой двадцать лет назад дрожала от страха?
Аня была в восторге от моего поступка.
— Мам, я тобой горжусь! Наконец-то ты дала ей отпор.
— Боюсь, что зря. Она ведь правда может подать в суд.
— И пусть подаёт. Мы тоже подадим встречный иск. Если она права, что дача — совместно нажитое имущество, то пусть отдаёт твою долю.
Но дни шли, а никаких известий от Тамары Петровны не было. Я уже начала думать, что она передумала судиться, как зазвонил телефон.
— Надежда Сергеевна? Это Людмила, жена Олега.
Голос был тихий, испуганный. Я напряглась.
— Слушаю вас.
— Можно с вами встретиться? Мне нужно кое-что рассказать... про дачу. Тамара Петровна не должна знать о нашей встрече.
Мы договорились встретиться в кафе рядом с моим домом. Людмила оказалась совсем молоденькой, лет на пятнадцать младше меня. Худенькая, бледная, с виноватым выражением лица.
— Спасибо, что согласились встретиться, — начала она, нервно теребя салфетку. — Я долго думала, стоит ли вам звонить...
— Что случилось?
— Тамара Петровна... она хочет продать дачу и купить себе квартиру в городе. Говорит, что устала жить одна в большой квартире.
— И в чём проблема?
— Проблема в том, что дачу покупал не Олег. Её покупала я. На деньги от продажи квартиры моих родителей.
Я чуть не подавилась кофе.
— Как это?
— Когда мы с Олегом познакомились, он снимал жильё. Денег у него не было — он как раз алименты начал платить после развода. А у меня была однокомнатная квартира от родителей. Мы её продали и купили дачу. Оформили на Олега, потому что я была беременная и всё время по больницам ездила...
— Но почему же Тамара Петровна говорит...
— Она не знает! Олег ей сказал, что дачу покупаем в кредит. Чтобы мама не думала, что он живёт на мои деньги. Ну, вы же знаете, какая она гордая.
Знаю. Ещё как знаю.
— И что теперь?
— А теперь она хочет продать мою дачу и требует с вас деньги за несуществующую долю. А я боюсь ей сказать правду. Она меня из квартиры выгонит. Там ведь она прописана, как член семьи.
— Людмила, но вы же понимаете, что так нельзя? Она с меня миллион требует!
— Понимаю, — заплакала она. — Но что мне делать? У меня трое детей, работы нормальной нет...
Я смотрела на эту несчастную девочку и думала о том, как странно устроена жизнь. Тамара Петровна, которая всю жизнь всех поучала, как надо жить, сама оказалась обманутой. И теперь пытается поправить свои дела за мой счёт.
— Людмила, у вас есть документы на квартиру ваших родителей? Документы о её продаже?
— Да, конечно.
— Тогда вот что мы сделаем...
Я достала телефон и набрала номер Тамары Петровны.
— Тамара Петровна? Это Надежда. У меня для вас новости. Встречаемся завтра в два часа в кафе "Встреча" на Пушкинской. И Людмилу с собой возьмите.
— Зачем мне Людочка?
— Узнаете завтра.
На следующий день Тамара Петровна пришла в кафе с воинственным видом. Людмила тащилась за ней, как провинившийся ребёнок.
— Ну, и что за цирк вы устроили? — начала свекровь, не успев сесть.
— Не цирк, а спектакль. Под названием "Правда о даче", — спокойно ответила я. — Людмила, расскажите Тамаре Петровне, на чьи деньги была куплена дача.
Людмила побледнела ещё сильнее.
— Надежда Сергеевна, зачем вы...
— Рассказывайте. Или я сама расскажу.
И я рассказала. О квартире родителей Людмилы, о продаже, о том, что Олег просто не хотел расстраивать мать, говоря, что живёт на деньги жены.
Тамара Петровна слушала, не перебивая. Лицо её становилось всё более каменным.
— Людочка, это правда? — наконец спросила она.
Та кивнула, не поднимая глаз.
— Значит, мой сын меня обманывал?
— Не обманывал, — заступилась я. — Просто не хотел, чтобы вы думали плохо о Людмиле. Он же знал, как вы относитесь к женщинам, которые содержат мужчин.
— Но документы... дача же оформлена на Олега...
— После его смерти она перешла к Людмиле. Как к законной наследнице.
Тамара Петровна молчала. Впервые за все годы знакомства я видела её растерянной.
— Тамара Петровна, — мягко сказала я, — вы десять лет не общались со мной. И вдруг приходите с требованиями денег. За что? За то, что я двадцать лет терпела ваши упрёки и поучения? За то, что полола ваши грядки и мыла вашу посуду?
— Я думала...
— Вы думали, что можете меня запугать. Ну так вот, не можете. Я уже не та забитая девочка, которая боялась вам слово поперёк сказать.
Людмила сидела, опустив голову. Мне стало её жаль.
— Людочка, не переживайте. Дача ваша, и никто не имеет права вас её лишить. А если будут проблемы — обращайтесь к адвокату.
— Но как же я Тамаре Петровне в глаза буду смотреть?
— А вы ей правду скажите. Что дача ваша, что продавать её не собираетесь. И что жить в квартире мужа будете, пока дети не вырастут. Это ваше право.
Тамара Петровна встала из-за стола.
— Ладно. Я поняла. Значит, дача не моя. Значит, квартиру продавать придётся. — Она посмотрела на меня с какой-то странной усмешкой. — А вы, Надежда Сергеевна, изменились. Характер показали.
— Жизнь научила.
Она кивнула и пошла к выходу, но на пороге обернулась.
— А борщи вы хорошо готовили. Это я помню.
Спустя неделю мне позвонила Людмила.
— Надежда Сергеевна, спасибо вам. Мы с Тамарой Петровной поговорили. Она сказала, что не претендует на дачу. И в квартире я с детьми жить могу, сколько нужно.
— Как она это всё восприняла?
— Тяжело. Но сказала, что сын хотел как лучше. И что вы правильно сделали, что не дали себя обмануть.
Вечером я сидела на кухне, пила чай и думала о том, как всё изменилось за эти две недели. Ещё недавно я боялась конфликтов, старалась всем угодить. А теперь смогла постоять за себя.
Зазвонил телефон. Звонила Аня.
— Мам, ну что там с дачей?
— Всё решилось. Никто никому ничего не должен.
— Ура! А что бабушка Тома сказала?
— Сказала, что борщи я хорошо варила.
Мы обе засмеялись. И я поняла, что десять лет назад, разводясь с Олегом, я не только потеряла мужа. Я обрела себя. Просто не сразу это поняла.
А Тамара Петровна больше не звонила. И это было правильно. У каждого своя жизнь, и в пятьдесят семь лет самое время об этом помнить.