Воздух в комнате застыл, как желе. Я смотрю на Максима, который продолжает жевать ужин, и чувствую, как слова становятся тяжёлыми. Как та тяжесть, что лежит на моем сердце.
Сегодня среда. Обычный вечер. Который через секунду перестанет быть обычным.
— Твоя подруга беременна. Поздравляю, ты станешь отцом, — мой голос звучит спокойнее, чем я ожидала. — Она приходила сегодня. Сказала, что хотела, чтобы я знала первой.
Максим давится курицей. Его лицо меняется так быстро, что я бы рассмеялась, не будь мне так больно. Шок, паника, вина — всё промелькнуло за долю секунды.
— Лена, я... — он отодвигает тарелку, словно потерял право на этот ужин. — Это какое-то недоразумение.
— Недоразумение? — я удивляюсь тому, как ровно дышу. — Три месяца, Максим. Она уверена. Знаешь, что самое смешное? Я предложила ей чай. ПРЕДЛОЖИЛА ЧАЙ женщине, которая спала с моим мужем.
За окном начинается дождь. Мелкий, противный. Как вся эта ситуация.
— Это был один раз, — Максим трёт виски, будто пытается стереть воспоминания. — Корпоратив, все были пьяные. Я не искал этого.
Я смотрю на человека, с которым прожила восемь лет. Человека, чьё дыхание могла узнать в темноте. Теперь он кажется незнакомцем в нашей собственной кухне.
— Для зачатия ребёнка "один раз" вполне достаточно, — я встаю и отношу нетронутую тарелку к раковине. — Собирай вещи. Хотя бы на несколько дней.
Он не спорит. Тихо идёт в спальню и возвращается с наспех собранной сумкой. Останавливается в дверях, будто хочет что-то сказать, но я отворачиваюсь к окну.
— Я позвоню, — говорит он тихо и уходит.
Когда за ним закрывается дверь, я сползаю по стене на пол. Три года попыток забеременеть. Два выкидыша. Диагноз, который прозвучал как приговор. А она смогла... с первого раза. От МОЕГО мужа.
---
Максим переезжает к своему другу Денису — в маленькую однушку на другом конце города. Он пишет мне об этом в сообщении. Добавляет, что оставил ключи от нашей квартиры у консьержа. Словно подчёркивает, что не вернётся без приглашения.
Я остаюсь в нашей двухкомнатной. Не могу спать в спальне — там слишком много его. Перебираюсь на диван в гостиной. Каждое утро просыпаюсь с опухшими глазами.
Не спала всю ночь. В груди что-то пульсирует, как открытая рана. Мама звонит, будто почувствовала неладное.
— Лена, ты плакала? — спрашивает она сразу.
— Нет, — я тру глаза, которые горят как после хлорки. — Всё в порядке.
— Не ври мне. Что случилось?
Горло сжимается. Как сказать об этом вслух? Как произнести слова, которые превратят мою боль в реальность?
— Максим... — делаю глубокий вдох. — У него будет ребёнок. Не от меня.
Тишина на другом конце такая громкая, что я слышу, как тикают часы в маминой кухне.
— Ты выгнала его?
— Да.
— Правильно, — в её голосе сталь. — Пусть катится к своей...
— Мам, не надо, — перебиваю. — Я не знаю, что делать дальше.
— Развод, конечно! Что тут думать?
Развод. Слово колет языком, как осколок стекла.
— А если я не хочу?
— Елена! — это её "я-очень-разочарована" тон. — Ты в своём уме? Он предал тебя! И теперь будет растить ребёнка с другой женщиной! Ребёнка, которого ТЫ не смогла ему дать!
— Я знаю, — наконец-то слёзы. Обжигающие, солёные. — Просто... восемь лет, мам. Восемь лет.
После разговора я достаю из верхнего ящика комода маленькие носочки. Купила их после первого положительного теста. Так и не пригодились. Прижимаю к груди и плачу, пока не немеют губы.
---
Через неделю мама предлагает переехать к ней.
— Зачем тебе эта квартира с воспоминаниями? — говорит она. — Приезжай ко мне, пока всё не уляжется.
Но я отказываюсь. Не хочу бежать. Не хочу, чтобы он думал, что выгнал меня из собственного дома. Ипотеку мы платили вместе, но первый взнос был из моих накоплений.
Максим продолжает жить у Дениса. Однажды я случайно узнаю от общей знакомой, что Денис спит на раскладушке на кухне, уступив единственную комнату Максиму. Почему-то это вызывает странную смесь жалости и удовлетворения.
Дни ползут, как раненые улитки. Я хожу на работу, улыбаюсь коллегам и делаю вид, что моя жизнь не превратилась в плохую мелодраму.
Через два месяца я натыкаюсь на неё в аптеке. Алина. Даже имя звучит как-то легкомысленно.
Она выглядит совсем не так, как я представляла — уставшая, с кругами под глазами и заметно округлившимся животом. Не роковая красотка, а просто женщина, уставшая от гормонов и утреннего токсикоза.
Наши глаза встречаются. Секунда узнавания, потом ужас в её взгляде.
— Здравствуйте, — произносит она первой, и голос звучит странно мягко.
— Здравствуйте, — отвечаю, удивляясь собственному спокойствию.
Люди в очереди начинают оглядываться. Они чувствуют напряжение, как животные чуют грозу.
— Может, выйдем? — предлагает она, и я киваю.
Мы сидим на скамейке в сквере. На расстоянии. Между нами — целая вселенная и один мужчина.
— Я не планировала этого, — начинает Алина. — Ни Максима, ни ребёнка.
— Но они случились.
— Да, — она кладёт руку на живот. Защитный жест. — Вы, наверное, ненавидите меня...
— Я не ненавижу вас, — перебиваю, и это правда. Я чувствую столько всего, но ненависти почему-то нет. — Я даже не знаю вас.
— Максим любит вас, — неожиданно говорит она. — Он говорит о вас постоянно.
Желудок сжимается. Я не хочу слышать это от неё.
— Вы общаетесь?
— Только из-за ребёнка, — Алина смотрит прямо. — Он ходит со мной на УЗИ, помогает финансово. Но между нами ничего нет, если вы об этом.
— А где вы встречаетесь? — вопрос вырывается сам собой, болезненное любопытство.
— В кафе возле моего дома, — она отводит взгляд. — Я живу одна, но он никогда не поднимался ко мне. Клянусь.
Солнце играет в листве, создавая узоры света и тени. Люди вокруг гуляют, смеются, живут свои обычные жизни. Я смотрю на них и чувствую себя инопланетянкой.
— У вас будет мальчик или девочка? — спрашиваю, удивляясь своему вопросу.
— Мальчик, — на её лице появляется лёгкая улыбка. — Узнала на прошлой неделе.
Мальчик. Маленькая копия Максима, с его глазами, с его ямочками на щеках. Ребёнок, которого я никогда не смогу ему подарить.
Во рту становится сухо. Ладони потеют. Тело реагирует на боль быстрее, чем разум.
— Почему вы пришли тогда ко мне? — задаю вопрос, который не давал спать.
Алина опускает взгляд.
— Думала, так будет честнее. Что вы имеете право знать, — пауза. — И, может, надеялась, что вы его отпустите. Эгоистично, знаю.
— А сейчас?
— Сейчас понимаю, что была неправа, — она качает головой. — Я не хочу строить счастье на чужом несчастье. Да и не будет счастья с человеком, который любит другую.
Мы сидим молча. Странная беседа двух женщин, связанных одним мужчиной и нерождённым ребёнком.
Что-то меняется внутри меня. Не прощение, нет. Но какое-то принятие, от которого боль становится чуть тише.
— Я не могу иметь детей, — слова вырываются сами. — Мы пытались. Долго.
Алина резко поднимает голову. В её глазах — осознание масштаба катастрофы.
— Мне очень жаль, — говорит она тихо. — Я не знала.
— А он знал, — киваю. — Знал и всё равно был неосторожен с вами.
---
Максим открывает дверь квартиры Дениса и замирает, увидев меня.
— Лена? Что-то случилось?
Квартира крошечная — из прихожей сразу видна и комната, и кухня. На столе разбросаны бумаги. На кухне стоит раскладушка. На стуле — стопка его выглаженных рубашек. Он всегда был аккуратистом.
— Я встретила Алину, — говорю вместо приветствия.
Он бледнеет так резко, словно я ударила его под дых.
— Где? Как?
— В аптеке. Мы поговорили.
Максим опускается на диван, который явно служит ему постелью, и смотрит на меня снизу вверх. В его глазах — ожидание приговора.
— У вас будет сын, — говорю я.
— Да, — он не отводит взгляд. — Лена, я знаю, что не заслуживаю второго шанса...
— Дело не в заслугах, — перебиваю. — Дело в том, что есть сейчас и что будет дальше. Твой сын родится через четыре месяца. Ты будешь его отцом. Будешь видеться с ним, заботиться, любить его.
— Да, — он кивает. — Но это не значит...
— Это значит, что наша жизнь уже никогда не будет прежней, — сажусь рядом, но не слишком близко. — Я много думала эти месяцы. Плакала каждую ночь. Не только из-за тебя — из-за ребёнка, которого я никогда не смогу тебе родить. И поняла, что не могу просто вырезать тебя из своей жизни, как больной зуб.
В его глазах вспыхивает надежда. Это заставляет что-то сжаться внутри.
— Ты хочешь, чтобы я вернулся?
— Нет, — качаю головой. — Не сейчас. Может быть, никогда. Но я готова пробовать... не знаю, как это назвать. Терапию? Новый формат? Я не знаю, смогу ли принять твоего ребёнка, не знаю, смогу ли снова доверять. Но хочу попытаться.
Максим тянется к моей руке, но останавливается на полпути.
— Я люблю тебя, Лена. Я сделаю всё, чтобы ты снова доверяла мне.
— Не обещай невозможного, — впервые за разговор улыбаюсь. Горько, но улыбаюсь. — Просто будь честным. С собой, со мной, с Алиной и с твоим будущим сыном.
Максим кивает, в его глазах блестят слезы.
— Я не знаю, что будет дальше, — продолжаю. — Может, мы справимся. Может, поймём, что лучше разойтись. Но я хочу попробовать.
— Куда мне переехать? — спрашивает он. — Обратно домой?
— Нет, — качаю головой. — Пока нет. Тебе нужно найти нормальное жильё. Не могу представить, как ты живёшь здесь.
Оглядываюсь на раскладушку, на стопку белья, на тесную кухню, где двум людям не разойтись.
— Денис — настоящий друг, — Максим пожимает плечами. — Но да, здесь тесновато.
— Сними квартиру, — говорю. — Недалеко от нашей. Будем... общаться. Сначала просто разговаривать. Потом, может быть, ужинать вместе иногда. Я не знаю. Я просто не хочу рубить всё сразу.
За окном снова дождь. Как в тот вечер, когда моя жизнь раскололась пополам. Только теперь этот звук не кажется зловещим — скорее, напоминает, что после любого ливня наступает прояснение.
— Спасибо, — говорит Максим. — За шанс.
— Не благодари, — встаю. — Мы дрейфуем в открытом море, Максим. Я не знаю, к какому берегу нас прибьёт. Но я не хочу тонуть одна.
Ухожу, оставляя его сидеть с мокрыми глазами. В горле стоит комок, но дышать почему-то легче.
Через неделю он находит квартиру в соседнем доме. Однокомнатную, с видом на наши окна. Символично.
Мы начинаем встречаться в кафе — сначала раз в неделю, потом чаще. Говорим о работе, о погоде, обо всём, кроме ребёнка. Пока я не спрашиваю сама:
— Как Алина?
Он вздрагивает, но отвечает честно:
— Хорошо. Врачи говорят, всё идёт нормально.
— Ты уже думал об именах?
— Нет, — он смотрит в чашку. — Мы... я не хотел решать без тебя.
Что-то сжимается в груди. Не от боли — от странной нежности. Он помнит, как мы когда-то вместе выбирали имена для наших нерождённых детей.
— Ты должен сам решить, — говорю тихо. — Это твой сын. И Алины.
Он молчит, потом поднимает глаза:
— А если... если мы когда-нибудь сможем быть вместе снова? Ты сможешь принять его?
Вопрос, который я задавала себе каждую ночь.
— Я не знаю, — честно отвечаю. — Но я постараюсь.
Ведь правда в том, что у всего есть предел. Даже у боли. Даже у предательства.
Но, может быть, у любви его нет?