– Отдай свою долю в бизнесе брату, семейное дело должно остаться в семье, – потребовал отец на собрании.
Тишина, воцарившаяся в кабинете, была такой плотной, что, казалось, можно ощутить ее вкус. Стрелки настенных часов отсчитывали секунды с оглушительным тиканьем, а Марк застыл, глядя в пожелтевшее от времени лицо отца.
– Что ты сказал? – голос Марка прозвучал неожиданно хрипло. – Ты хочешь, чтобы я просто взял и отдал свою долю? Долю, которую я заработал своим горбом?
Отец – Степан Дмитриевич – сложил руки на внушительном дубовом столе и подался вперед. Его глаза, когда-то ярко-голубые, а теперь выцветшие, как старый ситец, смотрели с тяжелой непреклонностью.
– Ты прекрасно меня слышал, сынок. Тридцать процентов, принадлежащие тебе, должны перейти Виктору. Я все обдумал, и мое решение окончательное.
Виктор, сидевший у окна, встрепенулся. На его лице мелькнула тень улыбки, но он быстро справился с собой и снова принял серьезное выражение.
– Пап, ты ведь понимаешь, что это несправедливо, – Марк потер переносицу. – Я работаю в компании с восемнадцати лет. Вкладываю душу, время, силы. Наш текстильный комбинат поднялся из руин советской промышленности только потому, что я привлек инвестиции, нашел новые рынки сбыта...
– Ты забываешь, что твои тридцать процентов – это мой подарок на твое тридцатилетие, – перебил Степан Дмитриевич. – А бизнес создал я. Своими руками. Когда ты еще под стол пешком ходил.
Марк взглянул на брата, сидевшего с безучастным видом, словно разговор его не касался. Виктор был старше на семь лет, но в бизнес пришел недавно – всего пять лет назад, когда его карьера военного неожиданно оборвалась из-за травмы.
– И что, Витя тоже так считает? – Марк повернулся к брату. – Что я должен просто взять и отдать ему то, что заработал?
Виктор поднял глаза от смартфона и пожал плечами.
– Отец всегда знает, как лучше, – произнес он ровным голосом.
– Господи, какое лицемерие! – Марк вскочил со стула. – Ты же сам говорил мне, что бизнес тебе не особо интересен! Что тебе нравится быть директором по безопасности и не лезть в финансовые дела.
– Люди меняются, – спокойно ответил Виктор. – К тому же, я чувствую ответственность перед семьей. Передо всей семьей, а не только перед собой.
В этот момент дверь кабинета открылась, и вошла Алла Сергеевна – секретарь Степана Дмитриевича, работавшая на него еще со времен перестройки.
– Степан Дмитриевич, звонит Савушкин из министерства. Говорит, срочно.
Отец нахмурился, но поднялся из-за стола.
– Мы продолжим этот разговор, – бросил он сыновьям. – Марк, подумай хорошенько. Речь идет о семейном наследии.
Когда отец вышел, Марк подошел к окну. Внизу простирался вид на промышленную территорию комбината – цеха, склады, административные здания. Все это было его жизнью последние двенадцать лет.
– Что на тебя нашло, Витя? – тихо спросил он, не оборачиваясь. – Мы же договаривались, что каждый делает то, что у него лучше получается. Ты отвечаешь за безопасность, я – за финансы и развитие. Отец – наше знамя и мудрый советчик.
Виктор подошел и встал рядом, глядя в то же окно.
– Это не моя идея, Марик. Отец сам заговорил об этом после своего последнего обследования.
– Какого еще обследования? – Марк резко повернулся к брату.
Виктор выглядел удивленным.
– Ты не знаешь? Отцу поставили неутешительный диагноз. Врачи говорят, что ему осталось... – он запнулся, – не так много.
Марк почувствовал, как земля уходит из-под ног. Отец всегда был несгибаемой фигурой, стержнем их семьи, особенно после смерти мамы десять лет назад.
– Почему я узнаю об этом только сейчас?
– Он запретил говорить тебе. Сказал, что ты слишком эмоциональный, начнешь суетиться, возить его по клиникам. А он хочет спокойно... – Виктор не закончил фразу.
Марк сел обратно в кресло, пытаясь осмыслить услышанное. Теперь требование отца выглядело по-другому. Это была не прихоть старика, а желание успеть расставить все по местам перед уходом.
– И все же, почему я должен отдавать свою долю? – спросил Марк уже тише. – Он мог бы просто передать тебе свои сорок процентов, и ты стал бы мажоритарным акционером.
– Он считает, что контрольный пакет должен быть у одного человека. Его беспокоит, что если мы с тобой будем совладельцами с равными долями, то неизбежно начнутся конфликты.
– Но мы же братья, черт возьми! – воскликнул Марк. – Неужели он думает, что мы не сможем договориться?
Виктор неопределенно покачал головой.
– Ты знаешь отца. Он всегда был сторонником четкой иерархии. Один главный, остальные подчиняются. Так было в его юности в армии, так было и в бизнесе.
Марк отвернулся к окну. Где-то внутри нарастало чувство несправедливости, обиды и одновременно – вины за эти чувства. Отец болен, возможно, умирает, а он думает о долях в бизнесе.
– Мне нужно с ним поговорить, – сказал Марк, вставая. – Наедине.
В приемной отца не оказалось. Алла Сергеевна сообщила, что он поехал на встречу с Савушкиным, а потом планировал заехать домой.
– Он выглядел уставшим, – добавила она с тревогой в голосе.
Марк отправился домой к отцу. По дороге его мысли крутились вокруг бизнеса и семьи. Он вспоминал, как двенадцать лет назад пришел на комбинат после университета, полный амбиций и новых идей. Отец тогда дал ему крохотный кабинетик и должность «специалиста по развитию», а на деле заставлял выполнять самую разную работу – от ведения переговоров с клиентами до проверки качества продукции.
«Чтобы управлять, нужно знать производство изнутри», – говорил Степан Дмитриевич. И Марк узнал. Он освоил каждый участок, понял все процессы, наладил отношения с персоналом. А потом начал вводить инновации – сначала осторожно, с одобрения отца, а затем все смелее.
За эти годы выручка комбината выросла в пять раз, штат увеличился вдвое, а продукция стала экспортироваться в соседние страны. И во всем этом была заслуга Марка. Отец это признавал и пять лет назад подарил ему тридцать процентов акций, оставив себе сорок, а тридцать распределив между старыми партнерами.
Дом отца – старинный особняк в центре города – встретил Марка тишиной. Домработница Зинаида сообщила, что Степан Дмитриевич еще не вернулся, но ожидается с минуты на минуту.
– Подожду его в кабинете, – сказал Марк и поднялся на второй этаж.
Кабинет отца был его святая святых – место, где принимались самые важные решения. Здесь пахло кожей, деревом и легким ароматом табака, хотя отец бросил курить много лет назад. Марк сел в кресло для посетителей и стал ждать.
Степан Дмитриевич появился через полчаса. Увидев сына, он не выглядел удивленным.
– Я знал, что ты приедешь, – сказал он, снимая пальто и вешая его на антикварную вешалку. – Виктор рассказал тебе?
– Да, – коротко ответил Марк. – Почему ты скрывал свою болезнь?
Отец тяжело опустился в свое кресло и потер лоб.
– Потому что не хотел, чтобы ты смотрел на меня так, как сейчас. С жалостью.
– Это не жалость, пап. Это беспокойство.
– Называй как хочешь, – отмахнулся Степан Дмитриевич. – Я не за этим тебя позвал сегодня на собрание.
– Я не понимаю твоего решения, – Марк подался вперед. – Почему Виктор, а не я? Я двенадцать лет отдал комбинату. Я знаю каждый винтик, каждого работника. Витя пришел пять лет назад, и ты сам говорил, что его интересует только служба безопасности.
– Дело не в заслугах, – отец налил себе воды из графина. – Дело в характере. Виктор – старший сын. Он прошел армию, знает дисциплину. Он не поддается эмоциям в принятии решений.
– А я, значит, истеричка? – Марк почувствовал, как внутри поднимается волна гнева.
– Ты – талантливый, умный, но слишком добрый для этого бизнеса, – отец отпил воды. – Ты сам не замечаешь, как идешь на поводу у сотрудников, клиентов, партнеров. Ты не умеешь говорить «нет», и это опасно для руководителя.
– Это не так!
– Вспомни хотя бы историю с Ветровым, – отец поставил стакан на стол. – Ты простил ему долг в два миллиона только потому, что его фирма оказалась на грани банкротства. А ведь эти деньги могли пойти на премии нашим работникам.
– Я не простил, я реструктуризировал долг. И Ветров все вернул, с процентами.
– Повезло, – хмыкнул отец. – А могло быть иначе. Бизнес – это не благотворительность, сынок.
Марк понимал, что спорить бесполезно. Когда отец что-то решал, переубедить его было невозможно.
– И что теперь? Я просто отдаю свою долю и ухожу?
– Ты можешь остаться финансовым директором, – Степан Дмитриевич потер переносицу. – Твои навыки бесценны для компании. Но стратегические решения будет принимать Виктор.
– То есть я должен работать на брата? – горько усмехнулся Марк. – После всего, что я сделал для комбината?
– Ты будешь работать на семейное дело, – твердо сказал отец. – Как и все мы.
Марк встал и подошел к окну. Солнце уже садилось, окрашивая старинные здания центра города в теплые оттенки.
– Мне нужно подумать, – сказал он наконец.
– Конечно, – кивнул отец. – Но не тяни. Время... оно у меня ограничено.
На следующее утро Марк приехал на комбинат раньше обычного. Он хотел пройтись по цехам до начала рабочего дня, почувствовать пульс предприятия, к которому прикипел всей душой.
В ткацком цехе уже кипела работа – утренняя смена готовила станки к запуску. Увидев Марка, работницы заулыбались.
– Марк Степанович, вы к нам с проверкой? – спросила бригадир Татьяна Ивановна, полная женщина с добрыми глазами.
– Нет, просто решил пройтись, – ответил Марк. – Как новое оборудование? Освоили?
– Еще бы! – гордо ответила Татьяна Ивановна. – Производительность на тридцать процентов выше, как вы и обещали. И ткань получается высший класс.
Марк кивнул, испытывая гордость. Новые станки были его идеей, и он долго убеждал отца выделить на них деньги.
В красильном цехе его тоже встретили приветливо. Начальник цеха, Николай Петрович, лично провел Марка по участку, показывая последние улучшения.
– Без вас мы бы никогда не вышли на немецкий рынок, – сказал Николай Петрович на прощание. – Вы подняли комбинат с колен, Марк Степанович.
Эти слова грели душу, но одновременно усиливали чувство несправедливости от решения отца.
В своем кабинете Марк застал Виктора. Брат сидел в кресле для посетителей, листая какие-то документы.
– Доброе утро, – сказал Марк, проходя к своему столу. – Ты что-то хотел?
Виктор отложил бумаги и посмотрел на брата.
– Хотел поговорить. Без отца.
– Слушаю, – Марк сел за стол и сложил руки перед собой.
– Я знаю, что ты думаешь о решении отца, – начал Виктор. – И понимаю твои чувства. На твоем месте я бы тоже был возмущен.
– Но?
– Но отец умирает, Марк, – Виктор понизил голос. – Рак поджелудочной, последняя стадия. Врачи дают ему три-четыре месяца.
Марк почувствовал, как к горлу подступает ком. Одно дело знать, что отец болен, и совсем другое – услышать конкретный срок.
– Я не хочу, чтобы его последние дни были омрачены нашими конфликтами, – продолжал Виктор. – Да, я старший. Да, он всегда считал, что именно я должен возглавить бизнес. Но я знаю, что без тебя комбинат не выживет. Ты – его сердце и мозг.
– К чему ты клонишь? – спросил Марк, пытаясь справиться с эмоциями.
– Я предлагаю сделку, – Виктор подался вперед. – Ты формально передаешь мне свою долю, как того хочет отец. Я становлюсь генеральным директором. Но фактически мы управляем вместе. Ты продолжаешь заниматься тем, что у тебя получается лучше всего – финансами, развитием, инновациями. Я беру на себя все административные вопросы, безопасность, отношения с властями. А через год, когда... – он замялся, – когда все успокоится, мы пересмотрим структуру собственности. Я верну тебе твои акции, или даже больше.
Марк внимательно смотрел на брата, пытаясь понять, искренен ли тот.
– И ты готов дать мне такие гарантии? – спросил он.
– Я готов подписать любые бумаги, – кивнул Виктор. – Но главное – я даю тебе слово офицера. А это для меня не пустой звук, ты знаешь.
Марк знал. Несмотря на все различия, Виктор всегда был человеком чести. Если он давал слово, то держал его.
– Я подумаю, – сказал Марк после паузы.
– Не тяни, – Виктор встал. – Отец ждет нашего решения сегодня вечером. Он хочет успеть оформить все документы.
Когда брат ушел, Марк долго сидел, глядя в окно на территорию комбината. Перед глазами проносились картины прошлого – как отец впервые привел его сюда, еще подростком, как они вместе обходили полуразрушенные цеха, как отец с горящими глазами рассказывал о своих планах возродить производство.
Тогда, в девяностые, все считали Степана Дмитриевича сумасшедшим. Кому нужен старый советский текстильный комбинат, когда рынок наводнен дешевым импортом? Но отец верил и заражал своей верой других. Он нашел инвесторов, убедил городские власти дать льготы, по крупицам собрал старых специалистов.
И у него получилось. Комбинат заработал, пусть поначалу и с минимальной прибылью. А потом пришел Марк с его современным образованием и свежим взглядом, и предприятие начало стремительно расти.
«Семейное дело должно остаться в семье», – эти слова отец повторял так часто, что они стали почти семейным девизом. И вот теперь это же выражение он использовал, чтобы лишить Марка контроля над бизнесом, которому тот отдал столько сил.
Размышления Марка прервал звонок от Алины – его девушки, с которой он встречался уже два года.
– Привет, милый, – раздался в трубке ее мелодичный голос. – Как прошла вчерашняя встреча с отцом?
Марк рассказал о решении Степана Дмитриевича и о предложении Виктора.
– И что ты думаешь? – спросила Алина после паузы.
– Не знаю, – честно ответил Марк. – Часть меня хочет послать их обоих и начать что-то свое. А другая часть понимает, что комбинат – это детище отца, его наследие. И он хочет, чтобы оно жило.
– А ты веришь Виктору? – голос Алины стал серьезным. – Что он вернет тебе акции?
– Не знаю, – снова сказал Марк. – Виктор всегда был прямолинейным и честным. Но деньги и власть меняют людей.
– Тогда подстрахуйся, – предложила Алина. – Пусть он даст тебе письменные гарантии.
– Какие гарантии могут быть, если я официально передаю ему свою долю? Любой юрист скажет, что такой договор не имеет силы.
– Значит, нужно что-то другое, – Алина задумалась. – Что-то, что будет держать его в узде.
Их разговор прервал звонок от отца. Степан Дмитриевич приглашал сыновей на ужин к себе домой, чтобы обсудить все детали.
– Буду в семь, – коротко ответил Марк и повесил трубку.
Вечером, подъезжая к дому отца, Марк уже знал, что будет делать. План сформировался в его голове днем, после разговора с финансовым консультантом.
В столовой их ждал накрытый стол. Зинаида постаралась на славу – любимые блюда Степана Дмитриевича, хрустальные бокалы, серебряные приборы. Будто не деловой ужин, а семейное торжество.
Отец выглядел лучше, чем днем ранее. Он даже пошутил, разливая по бокалам красное вино.
– За семью, – сказал он, поднимая бокал. – За то, чтобы дело, которое я начал, продолжало жить и процветать.
Они выпили, и Степан Дмитриевич перешел к делу.
– Ну что, сыновья, решили вы между собой?
Марк и Виктор переглянулись.
– Я согласен, – сказал Марк. – При одном условии.
Отец поднял брови.
– Условии?
– Да, – Марк отставил бокал. – Я передаю свою долю Виктору, как ты хочешь. Но взамен прошу увеличить мои полномочия как финансового директора. Я хочу иметь право подписи на всех финансовых документах, без согласования с генеральным директором.
Степан Дмитриевич нахмурился.
– Это нарушает всю структуру управления. Генеральный директор должен иметь последнее слово во всех вопросах.
– Не во всех, – возразил Марк. – Только в стратегических. А операционная деятельность, особенно финансовая, может быть делегирована. Это обычная практика в крупных компаниях.
– Мы не крупная компания, – буркнул отец.
– Еще нет, – улыбнулся Марк. – Но будем. У меня большие планы по расширению.
Виктор, молчавший до этого, подал голос.
– Я не против такой схемы, – сказал он. – Марк лучше разбирается в финансах, чем я. Пусть занимается тем, что умеет.
Степан Дмитриевич переводил взгляд с одного сына на другого, а потом медленно кивнул.
– Хорошо. Но при одном условии – все стратегические решения, касающиеся развития компании, должны приниматься советом директоров, в который войдем мы втроем.
– Справедливо, – согласился Марк.
Они еще долго обсуждали детали, а потом Степан Дмитриевич достал заранее подготовленные документы. Юрист должен был приехать утром, чтобы все официально оформить.
Когда с делами было покончено, отец неожиданно предложил выпить за мать. Она умерла десять лет назад, но Степан Дмитриевич до сих пор хранил ее фотографию на прикроватной тумбочке.
– Она бы гордилась вами, мальчики, – сказал он с несвойственной ему нежностью в голосе. – Вы выросли достойными людьми. Разными, но каждый по-своему сильным.
После ужина, уже в прихожей, Виктор тихо сказал Марку:
– Спасибо. Ты поступил правильно.
– Посмотрим, – ответил Марк. – Не заставляй меня жалеть о своем решении.
Виктор улыбнулся и крепко обнял брата.
– Не заставлю.
По дороге домой Марк позвонил Алине.
– Ну как? – спросила она.
– Все сделано, – ответил Марк. – Я отдаю акции, но сохраняю контроль над финансами. А у Виктора теперь будет сильный стимул держать слово.
– Какой?
– Если он нарушит наш договор, я смогу заблокировать любую финансовую операцию. А без денег даже самый большой бизнес – ничто.
Алина засмеялась.
– Ты хитрее, чем я думала.
– Не хитрее, – возразил Марк. – Просто я хорошо знаю, как работает бизнес. И как работает моя семья.
Через месяц, когда все формальности были улажены, отец собрал руководство комбината и объявил о смене собственников и перераспределении полномочий. Виктор был представлен как новый генеральный директор, а Марк – как исполнительный и финансовый директор с расширенными полномочиями.
После собрания Степан Дмитриевич подозвал сыновей к себе.
– Я горжусь вами, – сказал он, обнимая обоих. – Вы поставили семью выше личных амбиций. Это то, чему я всегда хотел вас научить.
Марк смотрел на отца, и впервые за много лет видел в его глазах не строгость и требовательность, а тепло и гордость. И в этот момент он понял, что поступил правильно. Не ради бизнеса, не ради брата, а ради отца – человека, который создал этот бизнес из ничего и теперь мог уйти спокойно, зная, что его дело продолжится.
– Семейное дело осталось в семье, пап, – тихо сказал Марк. – Как ты и хотел.
Степан Дмитриевич кивнул и улыбнулся – впервые за долгое время.
Самые популярные рассказы среди читателей: