Одиннадцатая история из цикла "Потустороннее в Ермолаево"
Огоньки, за которыми бежала Маня постепенно тускнели. Белёсые волны тумана медленно наплывали на деревья, заполняя собой всё пространство и скрывая лес. Воздух сделался густым и влажным, запахло гнилью и чем-то терпким, сладковатым. Впереди негромко булькало и плескало - наверное, так дышало болото.
Туман подступал всё ближе и, наконец, опутал Маню тысячью тонких невидимых нитей.
- Ууууу... - провыл кто-то тонко и жалобно. - Ууууу...
Стало трудно дышать. Кожа покрылась липкой испариной.
Маня вспомнила про русалок, которые совсем недавно ломились в избушку ведьмы и задрожала.
- Ууууу... ууууу... - снова донеслось сквозь туман. - Ууууу-уу...
Что-то хрустнуло и зашелестело. Кто-то вздохнул нетерпеливо и завозился совсем рядом по ту сторону мглы.
Не в состоянии совладать со страхом, Маня беззвучно закричала, замахала руками, пытаясь прорвать рыхлую влажную пустоту, и в образовавшуюся прореху увидела темные заросли кустарника и две фигуры, копошащиеся возле них.
- Уууу... - прозвучало уже погромче. - Не пойдууу... Не хочууу...
Одна из фигур замотала непропорционально огромной головой и поползла за кусты, но вторая не дала ей сбежать и, ловко перехватив, потянула к себе.
- Ииии... пустиии! Не хочууу...
- Лида Васильевна! Ну хватит уже дурить! Поднимайтесь! Нужно уходить отсюда. Слышите?
- Не лезь... не тронь... - пропыхтела голова, отбиваясь. - Я не всех ещё детушек собрала... разбежались детушки-грибочкиии... попрятались от мамкиии...
Лида Васильевна?!
Услышав знакомое имя, Маня встрепенулась.
Не та ли это бабка, что грохнулась в обморок в лесу?
А кто же тогда вторая? Может - противная Анжелика?
Собравшаяся было заявить о себе, Маня замерла.
Анжелика работает в паре с колдуном.
Не хватало только снова угодить в его лапы!
Маня как можно тише попятилась, а вторая фигура там временем воззвала:
- Лида Васильевна! Не заставляйте меня применить силу. Время позднее! Давайте ваших деток возле мельницы поищем...
Мельницы?! Слово заставило Маню остановиться.
Ей ведь тоже велели идти на мельницу!
Маня застыла, не зная, как лучше поступить. А пререкания у кустов всё продолжались.
- Потоптала изуверка! Всех затоптала! Никого не оставила... - обладательница большой головы заползла в полосу лунного света, и Маня смогла разглядеть и покосившийся стожок начеса, и спортивный костюм, и берцы, в которых ей пришлось искать травяные таблетки.
- Лида Васильевна, мое терпение не безгранично! - вторая фигура прихватила бабку за воротник кофты и рывком поставила на ноги. В тусклом оранжевом свете мелькнули собранные в хвост светлые волосы, платье в крупный горох и высокие резиновые сапоги. - Ну ка. Посмотрите на меня...
- Не тронь... - Лидия Васильевна взмахнула вялой лапкой и перестала брыкаться. Лишь бормотала про грибы да пустую корзинку, пока блондинка водила перед её лицом ладонями. Да грозилась местью грибной матери.
- Ну вот. вам уже лучше. Давно бы так, Лида Васильна. - похвалила бабку блондинка. - Сейчас вернёмся на мельницу... Я вас обмою настоем изгона... Волосы дубовым гребнем расчешу... Ромашки заварю с мятой...
- Для нервов?
- Для них.
- А как же грибочки? - бабка пошмыгала носом и сгорбилась еще больше.
- И грибочки будут. Не переживайте. Всё будет.
Блондинка обняла съёжившуюся бабкину фигурку и повела в туман.
Подождите! - проскрипев птицей, Маня было бросилась их догонять, но волны тумана сомкнулись перед лицом, а в голове прозвучал задорный смех.
- Не отпустим! Не отпустим! Наша ночь! Наша ночь! Будем играть! Будем петь! Хороводы вадить! Женихов ловить! Будем-будем-будем!
Неприятно запахло сырой рыбой, чьи-то ледяные пальцы вцепились в Маню, ущипнули за щеки, потянули за волосы, принялись вертеть и крутить.
Маня попыталась отбиться, но руки не отставали. Кто-то захлопал в ладоши, закричал весело:
- Кружите её! Быстрее! Шибче! Еще! Ещё!!
Перед глазами замельтешили полосы и пятна, мир кувыркнулся и ушел из-под ног...
И вдруг всё разом прекратилось.
Маню с силой отшвырнуло к кустам и те же голоса истошно завизжали:
- Уколола! Уколола! Булавка! Булавка! Бежим! Бежим!
- Полынь прихватите! - блондинка швырнула вслед голосам пучок сухой травы и склонилась над Маней. - Ты как? Жива? Сильно расшиблась?
Кажется, жива, - проскрипела Маня по птичьи и, поморщившись, села. Лицо горело от щипков, простреливало болью колено.
- Голос где потеряла? - блондинка внимательно рассматривала Манино лицо. - Откуда ты такая взялась? И русалок приманила. А я ведь от них настойкой здесь побрызгала. Думала, защитит. Хорошо, что булавку с собой прихватила... И полынь пригодилась.
Она склонилась еще ниже и вдруг провела пальцем по Маниному шраму. Шрам откликнулся болью, словно по коже чиркнули лезвием или ножом.
- Навья метка... - пробормотала блондинка. - Поэтому русалки набежали... Вот уж повезло так повезло. Надеюсь, ты сможешь идти? Здесь нельзя оставаться. Русалки обязательно вернутся. А за ними кто-то и пострашнее явится. Знаешь, что за ночь нынче? Вижу, что не знаешь... Ну, ладно. Потом разберемся. Так можешь встать? Или помочь?
Могу... - беззвучно шепнула Маня и, ухватившись за ветки, поднялась.
Мир перестал скакать и вертеться, но удерживать равновесие было еще сложновато.
- Берись за Лиду Васильну с одной стороны, - велела блондинка. - А я подопру её с другой. Так и дойдём потихоньку. Мельница здесь недалеко.
Продолжая цепляться за ветки и прихрамывая, Маня добралась до неподвижно стоящей бабки, а та вдруг ткнула в её сторону пальцем и заголосила с надрывом: «Из-за неё, из-за неё! Мои грибочки разбежались из-за неё!!!»
***
- Вот же напасть на Ермолаево! А разруливать нам с тобой, Оня! - бормотала Грапа пока вели Матрёшу к Светкиному двору. - Варя в кулинарии погрязла. Да и силы своей пока еще не добрала. Тося на гору забралась. Боюсь, как бы насовсем на той горе не осталась! Дались ей эти грузинские ведьмы!
- А ты хотела, чтобы все кружком сидели? - укорила её баба Оня. - Каждый проживает свою жизнь. И это правильно.
- А то, что нам за всех отдуваться - тоже правильно? - не унималась Грапа.
- Это наш выбор. Сейчас Матрёшу вернём, потом с девочкой познакомимся. Она уже должна быть дома.
- Должна, но не обязана, - вздохнула Грапа и обернулась на притихшего дворового. - А ты чего примолк?
- А чего говорить-то... - кот сладко зевнул во всю пасть. - Приключения новая намечаетси. А я приключалки люблю. И девчонка из себя ничего такая. Симпатичная. Тольки шрам портит картину.
- Вот этот шрам меня и тревожит. Как бы не притянул сюда кого нехорошего! Что тогда делать станем?
- Притянет - прогоним, - баба Оня улыбнулась. - Не ворчи, подруга. Мы ведь с тобой бывалые!
- И я бывалый! - немедленно заявил дворовый и едва не упустил корзинку, когда из кустов возле заборчика выбрался встрёпанный дед.
- Семён! - ахнула Грапа, а тот тоненько вскрикнул и закрутился.
- Изыди, нечистая сила! Прочь, прочь, пошли прочь!
- Покажись ему, котеич, - попросила баба Оня. - Тебе можно. А мы с Грапой пока под непроглядом останемся.
- А табачок не зажилит? - немедленно поинтересовался дворовый и рявкнул деду в лицо. - Почем нынче махорка??
Дед замер, схватившись за сердце и осел в пыль.
- Семён, Семён! - захлопотала возле него невидимая Грапа. - Свои мы. Свои. Ведём Матрёшу на обряд. И лохматый дурень с нами!
- Ох, Грапа. Доведет меня этот дурень до ручки. Совсем я позабыл про непрогляд. Гляжу - корзинка по воздуху плыветь. И больше никого!
- Сам ты дурень! - обиделся кот. - А еще жмот! Зажилил давеча табачку.
- У самого на одну понюшку оставалось. - оправдался дед, поднимаясь. - Вот и не угостил.
Дворовый возмущённо встопорщил усы, собираясь возразить, но баба Оня пресекла намечающуюся заварушку и велела всем заткнуться.
- И правда, чегой-то мы тогось... - дед отряхнул штаны и, посмотрев на пустынную улочку, зашептал с придыханием. - А чего видал-то, бабоньки! Историю! Историю видал! Вот в этих самых кустах засаду устроил и не прогадал! Девку-то меченую из Светкиного дома умыкнули!
- Как умыкнули?
- А так! Он подошел. Пошептался с ней через оконце. После она из двери - шасть. А он ей тряпку в нос и на плечо! Прямо как в кине! Так и отволок к себе домой! Я как раз к вам собирался с новостями, а тут эта корзинка...
- Да кто - он-то?
- Да паря из дома Андрюхи. Опаснейший субъект!
- А не показалось тебе? - начала было Грапа.
- Не показалось, Грапа. Я ведь сказала, что у него глаза пустые. Он сейчас не по своей воле действует. По чьему-то наущению.
- И что делать будем? Пойдём туда?
- Может и пойдем. Только сначала с Матрешей разберемся.
Пока длился разговор, Матрёша стояла неподвижно, никак не реагируя на внешние раздражители. Всё благодаря конопляному пояску, который навязали на неё девчата. Дворовый обежал вокруг неё и вздохнул - настолько уныло и непривычно она выглядела.
- Поторопитиси, бабоньки. Матрёшка закисает! Баба Онечка, пообещай, что она в прежний вид возвернётси!
- Ох, батюшка-дворовый. Дело непростое. Нам бы сперва в голове у нее порядок навести. А прежний вид она сама себе вернёт. Если захочет.
- Уж постарайтеся, Оня, - хихикнул дед. - Разгоните из её скворечника всех тараканов.
- Мы её и с тараканами любим.- Грапа подмигнула дворовому. - Давай корзинку. Сам ожидай здесь. Не надо тебе при обряде присутствовать. А ты, Семён, иди домой. Мало ли кто сюда прорвется.
- Как это домой? Как - домой? - возмутился дед. - Я с котеем на стрёме постою. Посвищу вам, ежели что подозрительное проявится. Или лучше к Андрюхе в дом наведаться? Про девчоночку порасспрашать? Что скажешь, Оня?
- Не надо, Семён. Потом и тебя выручать придётся. Ждите нас здесь И ни во что не вмешивайтесь.
- Дак как мы вмешаемся, ежели вас не видать совсем? Взяли моду под непроглядом прятаться...
Дед собирался сказать что-то ещё, но со стороны Ониного дома громко проголосил петух.
- Чегой-то твой Хосе распелся, Оня? Ведь ночь на дворе!
- Чует навий, - спокойно ответила бабка. - Вот и подает нам сигнал.
- На пироги кикины пришли. Не бойся, Семён. В деревню их не пропустит.
- Если только проход под елью не откроется. - прошептала баба Оня и потянула Матрёшу в калитку. - Поторопись, Грапа. У нас мало времени.
Искривленная на сторону старая ель росла сразу за Светкиным домом. Широкие лапы упирались в стену, макушку с земли было почти не разглядеть.
- Сажай Матрёшу к стволу. - скомандовала баба Оня приятельнице. Сама же подняла с земли несколько рыжих иголок, подержала их над горящей спичкой и вдохнула слабый дымок. Тоже самое повторила и Грапа, а потом подожгла в миске кусок угля да посыпала на него несколько крупинок ладана.
Держа миску на вытянутых руках, пошла вокруг ели сначала по часовой стрелке. Потом - наоборот. Баба Оня в это время положила одну руку на Матрёшину макушку, а другую на ствол дерева, и попросила ель о помощи.
Ветки дерева закачались, приникли к стволу, скрывая под собой Матрёшу с Оней. Грапа снова двинулась по кругу, продолжая бормотать заклинание. Вдалеке надрывался Хосе Игнасио, и от его крика путались слова. Грапа сбивалась и заново принималась повторять заклятку.
Ель всё сильнее скрипела и раскачивалась, а со стороны леса ползли к деревне темные тучи, подсвечиваемые зловещим светом оранжевой морочной луны.