Нейросети - не персонажи и, тем более, не реальные люди. Но у них есть два неоспоримых преимущества - во-первых, их не обвинить в субъективности. А во-вторых, они всегда дают возможность посмотреть на что-то по-новому.
Я вот заинтересовалась, как Северус Снейп мог бы относиться к слову "грязнокровка" после всех событий, что пережил, и ошибок, что совершил. Вот что ответила нейросеть.
Запись из личного журнала профессора С. Снейпа
Дата: не указана
Грязнокровка...
Слово, от которого веет холодом, будто сквозняк из подземелий Слизерина в январе. Отвратительное, глупое, но опасное. Его произносят с презрением, с намерением унизить, поставить на место, указать, кто здесь «настоящий» волшебник. Но что ещё хуже - его произносят всерьёз.
Я слышал это слово с юности. Повторял его. Произносил, чтобы чувствовать власть. В мире, где мне самому этой власти не хватало. Полукровка, растущий в доме магглов, среди их тупой, агрессивной ограниченности - я цеплялся за всё, что могло дать мне чувство превосходства. Это слово было удобным оружием. Я видел, как оно действует - как ранит. Я использовал его… против той, кого никогда не должен был ранить. Лили.
Вот парадокс - слово, призванное оскорбить, обращается прежде всего против того, кто его говорит. Оно - не просто оскорбление. Оно - метка. Не на крови жертвы, а на совести обидчика. После этого «извини» ничего не значило. Потому что слово уже пустило корни - не в ней, а во мне.
Грязнокровка.
Какое убогое, гнилое сочетание.
Как будто кровь может быть «грязной», если она не соответствует каким-то вымышленным стандартам. Магическая сила не зависит от происхождения. Грейнджер - доказательство. Я знал это, как знает это каждый честный человек, способный видеть дальше своего носа. Но честность - не про меня в ту пору. Мне хотелось принадлежать. Хотелось признания. И я заплатил за это цену.
Иногда мне кажется, что это слово - как Круциатус: его нельзя простить, если оно сказано в определённом контексте, с определённой целью. Оно рвёт связи. Убивает доверие. И делает тебя маленьким. Не тем, кого ты оскорбил, а тебя - говорящего. Это слово - яд. Медленный, но верный. Особенно если ты убеждаешь себя, что оно что-то значит.
Я стал другим. Позже. Медленно, через кровь, ошибки и потери. Но то слово, однажды сказанное - не исчезло.
Лили простила бы? Я сомневаюсь. И правильно. Некоторые поступки нельзя стереть, как не сотрёшь с души отпечаток, оставленный тем, кем ты стал, произнеся его.
Так что вот моя истина:
Тот, кто говорит «грязнокровка», прежде всего обнажает собственную нищету.
Не крови - духа.
И пусть я теперь вижу это ясно, это не даёт мне прощения.
Это даёт мне только… понимание.
И вечный, глухой стыд.