Владимир Нужный продолжает рассказ о Таганке своего детства. Время и место действия: 1950-е годы, Народная улица, дом № 7, комнаты, которые семья автора занимала в коммунальной квартире.
Все фотографии интерьера - для примера.
В маленькой комнате
Две смежных комнаты, в которых мы жили, в детстве казались мне огромными и представляли собой целый мир, который периодически приоткрывал свои новые горизонты.
Из коридора квартиры небольшая дверь вела в первую, большую комнату площадью около 35 кв. м. (когда-то бывшая столовая), которая соединялась большой двустворчатой дверью со второй комнатой чуть поменьше - бывшей гостиной. В последней стоял огромных размеров платяной шкаф, загораживавший собой проем некогда парадной двери, ведущей в коридор.
Напротив него, в простенке между окон, располагался украшенный причудливой резьбой письменный стол с покрытой зеленым сукном столешницей. За его дверцами находились выдвижные ящики, заполненные разнообразными мелочами: коробочками с нитками мулине, очками, папками с бумагами и документами, перочинными ножичками, карандашами и прочими, безделушками, которые, как магнитом, притягивали мое внимание. Рядом стояла этажерка, нижние полки которой были заполнены книгами, а на верхней красовалось трехстворчатое зеркало, выполнявшее роль трюмо. Вдоль одной стены располагалась кровать моих родителей, напротив - детская кроватка с высоким сетчатым ограждением, в которой я спал до тех пор, пока не научился преодолевать преграду. Позже кроватка стала убежищем для моей маленькой сестренки, а меня перевели на диван в другую комнату.
В большой комнате: мишки упали!
В большой комнате было намного интереснее. На стенах висели две огромных размеров картины: одна, в массивной покрытой золотом раме - копия «Утра в сосновом лесу» Шишкина, на другой (неизвестного мне автора) сквозь редкий сосновый лес вилась песчаная дорога. Засыпая, я воображал себя лесником или охотником, бредущим по этой дороге. А после того, как мне прочитали шотландский стишок про Шалтая-Болтая в переводе Маршака, засыпая, я со всей отчетливостью стал представлять бедного Шалтая, который висел у меня на стене, а потом вдруг свалился на пол.
Однажды моя сестра Оля, которой было тогда года полтора, сидела на диване и что-то лепетала. Неожиданно, без всякой видимой причины, громадная картина сорвалась со стены и упала в паре сантиметров от нее. Вернувшиеся с работы родители все свое негодование обратили на меня, считая, что я специально или ненароком сбил картину со стены. С тех пор я почти возненавидел шишкинских медведей.
Искусство в сундуке
Рядом с моим диваном высились два книжных шкафа. На их верхних полках располагались полные собрания сочинений Ленина и Сталина. Первые - в тисненых золотом синих переплетах, вторые полыхали красным цветом. Именно эти красные книжки удалил из шкафа мой дед в первый день своего возвращения из ссылки.
У стены напротив дивана стояла большая кровать моей бабушки. Когда ее не стало, там находили ночной приют редкие гости, а потом спал мой дед. Рядом с кроватью стоял деревянный сундук, в котором хранили отрезы материи и постельное белье. На крышке внутри была наклеена большая цветная репродукция: молодцеватый парень в красной косоворотке, синих шароварах и черных в гармошку сапогах. Из-под фуражки выбивался чуб светлых волос. В руках он держал гармонь и призывно смотрел на стоявшую рядом барышню, облаченную в цветастый сарафан и кокошник, из-под которого свисала толстенная коса соломенного цвета. За ними виднелся заливной луг с редкими березками и зарослями шиповника. От этой картины я не мог оторвать глаз и часто упрашивал домашних открыть сундук.
Раритетный буфет
Еще в комнате находилась исключительно раритетная вещь – старинный покрытый резьбой буфет с верхними дверцами из цветного фигурного стекла. В нем хранили столовый и чайный сервизы, которые доставали лишь по праздникам, и прочие тарелки, чашки, бокалы, стаканы. В открытой буфетной нише поначалу красовалась шеренга слоников, затем - настольные часы, а позже различные фарфоровые звери, которых дарили моим родителям. Буфет – единственная вещь, которую мне удалось сохранить, он до сих пор красуется в моей нынешней московской квартире.
Однако самым примечательным в комнате был невероятных размеров раздвижной дубовый стол, похожий на бильярдный. Раздвинутый полностью он перекрывал все пространство комнаты, но это случалось редко. Сдвинуть его с места было под силу лишь очень физически крепкому человеку. Для меня же он был подобен незыблемой скале. За этим столом обедали и ужинали, читали, писали письма, кроили и шили, на нем гладили белье, играли в шашки и шахматы (последние привнес в наш быт дед). Короче стол являлся центром нашей семейной вселенной.
Под стать столу были и большие стулья с обитыми кожей сиденьями, высокими спинками и витыми деревянными ножками. В раннем детстве мне очень нравилось их двигать, но делал я это, когда рядом никого не было. Взрослые запрещали детям прикасаться к стульям из опасения повредить паркет. Впрочем, боялись они напрасно: старинный дубовый паркет способен был вынести и не такое. Несколько раз в год, обычно перед праздниками на пол наносили паркетный воск, и затем целый день натирали его специальными щетками, которые крепились на ногах наподобие коньков. Мне было по душе такое занятие, и я с азартом носился по комнатам со щетками на ногах.
Начало: