Вот мы и подошли к концу "Меча Предназначения" - двум последним рассказам. Их связь с последующим циклом становится куда теснее, их даже можно считать этаким прологом к истории Цири - одной из главных героев "Ведьмака".
Предыдущая часть - здесь.
"Меч предназначения" (1992). Здесь читатель впервые встречается с Цири - дочерью Дани и Паветты. Геральт находит ее в Брокилонском лесу, который населяют ненавидящие людей дриады, и тут мы видим противостояние "люди против обитателей природы".
Дриады хоть внешне и похожи на людей, но их общество, психика и ценности заметно отличаются от человеческих. Все дриады - женщины, а для размножения они берут мужчин-людей и эльфов. Дриады в своих поступках холодно-рациональны: все, что им не приносит корысти - им не нужно. А в образе их предводительницы Эитне ощущается хозяйка древнего леса, который существовал задолго по прихода людей. И этот мотив при первом прочтении мне даже чем-то напомнил аниме "Принцесса Мононоке", благо там тоже есть человеческая девушка, ставшая жителем леса. Ну чем не Сэн?
При этом обе стороны конфликта одинаково правы и в то же время имеют свои неприглядные стороны. С одной стороны, дриады защищают свой дом - лес, а человеческие короли и князья для их изничтожения не гнушаются и применением биологического оружия, подбрасывая им больных оспой девочек.
С другой стороны, для дриад все люди - на одно лицо, и они ни для кого не делают снисхождения: будь это воин, отправившийся за хворостом старик или заблудившийся подросток. Все они после однократного предупреждения будут застрелены. Мало того, дриады считают своими владениями не "сегодняшний" Брокилон, а изначальные границы леса, где уже давно живут люди. К тому же, так как дриад становится все меньше и меньше, они вынуждены накачивать человеческих девочек стирающей память Водой Брокилона - сильным наркотическим средством.
Однако дриады против Геральта ничего не имеют, так как он их не трогает. Хотя, разумеется, не совсем доверяют. А спор с Эитне у Геральта разгорелся из-за убежавшей в их лес Цири, из которой собираются сделать дриаду. Геральт пытается отговорить Эитне от этого, приводя как рациональный аргумент и то, что если они ее отпустят, то получат в будущем королеву, которая их не будет трогать. Но Эитне непреклонна, и в дело снова вмешивается "бог из машины" - то самое Предназначение, против которого, как известно, нет приема.
В прошлый раз я говорил, что Геральт по ходу сюжета перепробовал много ролей. В этом рассказе мы впервые его видим в общении в детьми - с Цири. Суровый убийца чудовищ и принцесса смотрятся рядом как, скажем... служебный пес и маленький котенок (кто сказал Пикси и Брут?). Хоть Цирька тут еще маленькая (ей всего десять), но она уже начинает проявлять характер: видно, что девочка бойкая и гордая. Но Геральт и тут не сплоховал: он показывает себя как в меру строгий, но заботливый родитель, хоть он им никогда и не был. Он воспитывает принцессу, одергивая ее гордыню, в том числе и насмешливо:
– Не буду я, – буркнула она [Цири], – никакой княгиней.
– Хорошо, хорошо. Не будешь княгиней. Станешь хомячком и будешь жить в норке.
Но в то же время он защищает девочку от опасностей, и загораживает собой Цири от картины бойни на границе леса. Он даже рассказывает ей ночью сказку про лису и кота, который догадался залезть на дерево. И в связи с этим интересно заметить, что в этом рассказе впервые упоминается воспитанник Геральта Весемир, который также явно проявлял к Геральту и прочим воспитанникам отцовские чувства. Так что у Геральта в жизни на самом деле-то был пример отцовских отношений. А момент про "отрезание эмоций" при становлении ведьмаком - по мне, это чушь: к истреблению монстров человек, в принципе, может привыкнуть и естественным образом.
В итоге Геральт, поняв, что Цири - тот самый ребенок, который был ему предназначен десять лет назад в "Вопросе цены", решает не брать ее с собой и отправить ее обратно в Цинтру, даже несмотря на уговоры Мышовура: "Предназначение? Какое, блин, Предназначение? Ты посмотри, балда, девочка-то тебя просто любит, как своего отца!". Как нам автор объяснил устами Геральта, именно из-за того, что он ее любит и не хочет подвергать ее жизнь риску. Правда, непонятно, зачем Геральт в ту ночку вообще пользовался этим самым Предназначением, но про это я расскажу немного погодя.
В "Мече предназначения" видно, как меняется тон повествования. Насмешливо-чернушная ироничность рассказов "Последнего желания" начинает сменяться драматичной серьезностью, перемежаемой с шутками. В качестве эпизодического "хи-хи" нам показали высмеивание очередной сказки. Снова андерсеновской, на этот раз - "Диких лебедей". Понимаете, бардам показалось, что баклан, да еще один - это как-то для баллады не солидно, и потому произошедшие с бароном Фрейксенетом события "слегка" изменили. И да, рубашка из крапивы - способ снятия проклятия так себе: вреда не приносит, но и пользы тоже никакой.
А еще там впервые упоминается Нильфгаардская империя, с которой на протяжении книг и игр боролись Северные Королевства - Темерия, Редания и прочие. Она только упоминается в виде такой "грозовой тучки" на горизонте, но скоро она пойдет войной на север и захватит Цинтру - родной дом Цири.
"Нечто большее" (1992). До этого момента каждый рассказ представлял из себя отдельную, не связанную с прочими событиями историю, и лишь в "Мече предназначения" была связь с "Вопросом цены". Здесь же в этом мире происходит влияющее на мир и персонажей глобальное событие, которое выводит повествование на новый уровень - война с Нильфгаардом. Про саму империю пока ничего конкретного не говорится, но Лютик поражается их жестокости. Однако читатель пока не видит этому никаких доказательств, да и Геральт скептично воспринимает информацию от впечатлительного барда. И тем не менее "Нечто большее" становится поворотной точкой, после которой мир "Ведьмака" необратимо меняется, прекращает быть этакой "сказкой для взрослых", и превращается в фэнтези-цикл с обширным, детально прописанным миром.
Интересно, что автор подробно и захватывающе расписывает боевые сцены, но в основном они сводятся к "Геральт сражается против монстра(-ов)/бандитов/наемников", а самая крупная стычка была в "Пределе возможного": Борх и сочувствующие против голопольской милиции. Крупномасштабную битву под Содденом, да еще и нестандартную (в ней с обоих сторон участвовали чародеи), автор показать не решился, рассказывая про нее через человека, который видел происходящее издалека: молнии сверкали, огонь с неба лился - жуть, короче.
Сам Геральт в событиях напрямую не участвовал, однако их последствия, разумеется, отразились и на его жизни. Многие его знакомые чародеи погибли (но как мы знаем, участвовавшая в битве под Содденом Трисс Меригольд окажется живой). А в местах, где проходили бои, расплодились падальщики, от которых он спасает купца Йургу. После сражения с ними Геральт был тяжело ранен, но ему повезло: Йурга оказался человеком благодарным и решил помочь ему.
Так что я бы не отнес мир "Ведьмака" к "навозным векам". Да, грязи и мерзости в этом мире хватает, но все-таки жизнь здесь не без добрых людей. И нелюдей тоже! Вообще, Йурга оказывается одним из самых приятных персонажей в книжной серии. Неунывающий, добродушный человек, не имеющий предрассудков к чародеям и ведьмакам и относящийся к происходящему с неким фатализмом - "чему быть, тому не миновать".
Из интересного я хотел бы обратить внимание на воспоминание Геральта, в котором он встречается с Калантэ, чтобы объясниться с ней по поводу ребенка-неожиданности. Во-первых, нам впервые рассказывают все "прелести" процесса становления ведьмаком, в ходе которого выживают максимум трое из десяти - все эти Испытания травами, мутации и прочее. Во-вторых, ведьмак как-то не очень хочет, чтобы ребенок повторил его судьбу. Но в таком случае, опять же, зачем тогда ты прибегнул к Праву Неожиданности? И как верно заметила Калантэ, для набора новых ведьмаков вполне достаточно и обычных сирот (забегая вперед, скажу, что новенький парнишка Лео из первой игры был как раз подобранным Весемиром сиротой).
А я знаю, почему так случилось. Старый образ Геральта как справедливого воина и борца с нечистью из ранних рассказов, которые востребованы в мире, конфликтует с более новым, в котором он показан еще и как не очень нужный мутант-страдалец.
Но особенно шикарна концовка, в которой Геральт находит-таки Цири, осиротевшую после нападения Нильфгаарда на Цинтру. Сцена их воссоединения не только трогательная, но еще и обыгрывает мотив "ребенка-неожиданности". В начале рассказа, спасая Йургу, Геральт требует у него "то, что дома застанешь, но не ожидаешь". И этим ребенком-неожиданностью оказывается... Цири. Второй раз уже. Ну а че? Нигде не говорилось, что ребенок-неожиданность должен быть обязательно родным. Он вполне может быть и приемным.
А в следующий раз вернемся наконец-уже к "Последнему желанию" и рассмотрим два последних рассказа, потому что пришло их время, пришло.